Будни и праздники - Николай Бондаренко

— Что ты колючий — это хорошо, — ровно ответил Борис. — Терпеть не могу, если мужик — размазня.

— Будем делать друг другу комплименты?

— Нет, вернемся к нашим баранам, — рассмеялся Кайтанов. Смеялся он, что называется, от души, громко и заразительно.

— Когда-то на крыше «Ташкента» делали неплохой шашлык. Но на крыше сейчас жарко… Может, ограничимся пивом? — предложил Дмитрий.

— Нет, — Борис покрутил головой, отчего шея как бы ушла в плечи, подчеркнув мощь торса. — У меня тут есть… мм… женщина. Женщина, которая всегда мне рада. Поедем-ка к ней. Там спокойно и уютно. И прохладно, между прочим.

Дмитрия этот вариант не привел в восторг.

— А удобно ли? Нет, я за пиво.

— Не волнуйся, она нам не помеха. Кстати, я ведь не к диспетчеру бегал, а к телефонам. Ей звонил. Предупредил, что приеду не один. В холодильнике, между прочим, есть все необходимое.

— Не знаю, право…

— Чего там! А вот и такси! Садись!

В машине Борис вольготно развалился на заднем сиденье.

За окном мелькали панельные кварталы Чиланзара. Показался Фархадский рынок.

— Остановите, пожалуйста, — попросил Дмитрий водителя.

— Ты чего? — встрепенулся Борис.

— Возьму цветы, раз уж так вышло.

— Погоди, тогда рассчитаемся. Здесь уже рядом, после пройдем пешком.

Потом он иронически наблюдал, как Дмитрий выбирает цветы.

— Эге, брат, да ты — дамский угодник.

— Я думаю, твоей женщине было бы приятно, если бы ты тоже пришел с цветами.

— Резонно. Хотя мне рады и без цветов. Тем не менее… — он тоже выбрал букет — побольше и попышнее — и сунул его как веник под мышку.

Неспешно они двинулись по улице. Борис шел враскачку, как матрос, шаркая подошвами по асфальту и держа руки в карманах.

— Наташа для меня — все, — доверительно говорил он Дмитрию. — Если ее кто хоть словом обидит — рожу сворочу. Я ведь раньше страшным бабником был. Ни одной юбки не пропускал. И вот — встретил Наташу. Изменил ей было два или три раза, и, представляешь, до того противно стало. Сам удивляюсь до сих пор… Вот две недели ее не видел — а будто бы год… — в его хрипловато-насмешливом голосе прозвучали нотки нежности, как он ни пытался их скрыть.

— Почему же не заберешь ее в Райцентр?

— Я предлагал. Не хочет. Говорит — так больше тайны. Боится, что привыкнем друг к другу, надоест. Может, она и права — женщина! Да нет — видимся мы часто. Я, считай, каждый месяц — семь-восемь дней в Ташкенте. А там она ко мне на два-три дня приедет. Год знакомы, а будто вчера ее встретил… Сворачивай, — он ткнул Дмитрия плечом.

Они вошли в подъезд девятиэтажки, поднялись на третий этаж, позвонили.

Наташа — имя распространенное, и когда Кайтанов впервые произнес это имя, у Дмитрия не промелькнуло даже малейшей ассоциации.

Но когда дверь открыла НАТАША, ему стоило большого труда ничем не выдать своих чувств.

IV

— Вот, знакомьтесь, — говорил Борис, вручая ей цветы. — Это Дима — толковый прораб и хороший парень. Его назначили на мой участок и послезавтра мы вместе двигаем в Райцентр. А это — Наташа.

— Очень приятно, — произнесла она своим мягким грудным голосом и улыбнулась одними губами, как она умела это делать. Ее выразительные, чайного цвета с зелеными крапинками глаза смотрели строго, но настороженности, испуга, даже растерянности в них не было. Дмитрий понял, что ей не хотелось признаваться, что они знакомы, но если бы Дмитрий сам подал к этому повод, она не стала бы таиться. Ну, что ж, паника не в ее характере. Сам Дмитрий играть не умел. Не умел улыбаться одними губами, и поэтому заминка все же возникла.

Но Наташа легко разрядила обстановку.

— Борис давно жалуется, что ему трудно одному. Ваше назначение очень кстати…

— Разрешите и мне вручить вам цветы…

Пока они обменивались любезностями, Борис переобулся и кинул к ногам Дмитрия тапочки.

— Бросьте вы эти церемонии! Будьте на «ты».

Гостиная, в которую ввели Дмитрия, была и в самом деле уютным гнездышком. (Элегантная стенка, цветной телевизор, зеленый палас на полу и красно-черный ковер на стене, глубокие кресла и роскошная люстра). После раскаленной улицы приятным казалось негромкое урчание кондиционера.

— Дорогая, принеси нам промочить горло и какую-нибудь закусь, ну, ту колбасу жесткую, что я привез… И сама присоединяйся.

Она опять улыбнулась — с нежностью любящей женщины, в которой проглядывались и материнские черты — Борису, и с вежливостью хозяйки, в дом которой пришел не слишком желательный гость — Дмитрию, и прошла на кухню. Она всегда со вкусом одевалась, качество, которое Дмитрий очень ценил в женщинах. Сейчас на ней были дорогие джинсы, модная кофточка, золото на пальцах и на открытой длинной шее. В былую пору она одевалась скромнее.

Вернувшись, Наташа поставила перед мужчинами на журнальный столик запотевшую бутылку «Сибирской», пепси-колу и минеральную воду, большое овальное блюдо, где красиво были разложены кружочки колбасы, ломтики сыра и ветчины. Сверху лежала зелень.

— Садись! — сказал ей Борис и легко, как пушинку, придвинул к столику еще одно массивное кресло.

— Нет-нет, говорите спокойно о своих делах. Жаркое вот-вот поспеет, пойду прослежу.

Ей явно не хотелось оставаться в одной комнате с гостем. Кайтанов, похоже, этого не замечал.

— Не люблю длинных тостов. За знакомство! — он выпил залпом и тут же задал неожиданный вопрос, сметая с блюда все подряд: — Мне говорили, у тебя три рацпредложения?

— Если считать еще и армию, наберется с полдюжины.

— Расчеты сам делаешь?

— Нанимаю специалиста.

— Напрасно иронизируешь, — прищурился Кайтанов. Дмитрий уже заметил, что у того есть привычка щурить глаза, как бы пряча их за щитом век. — Я вот все подчистую подзабыл. Даже интегралы. Крутишься день и ночь, как белка в колесе… А придет в башку идея, надо идти на поклон к проектировщикам. А они тоже не дураки — процент требуют. Вот мне-то, действительно, приходится нанимать специалиста. Потому и интересуюсь.

— Логарифмическую линейку и справочник всегда вожу с собой.

— Отлично! У меня есть несколько идей. На месте расскажу. Понимаешь… — он принял задумчивый вид, — участку нужен технический руководитель. Финансы, снабжение, производственные и личные конфликты — все это я беру на себя. А ты будешь, ну… главным инженером участка, скажем так. Мы сработаемся, я чувствую. Главное — быть вместе. Вдвоем мы сильнее в десять раз, чем каждый в отдельности. Честно говоря, вот сейчас, когда ты пришел, я почувствовал, что малость притомился.

— Но ведь на участке есть и другие и-тэ-эры?

— Да уж, — презрительно усмехнулся Кайтанов. — Скоро сам увидишь. Поймешь, что за птицы. Так называемых и-тэ-эров у меня на участке четверо, — видимо, эта фраза «у меня на участке» была у него в ходу. — Самый исполнительный — прораб Самусенко. Но и тот круглый дурак. Притом дурак с инициативой. Постоянно скандалит с людьми, а я — разбирайся.

Он пожевал перышко зелени и жестко констатировал:

— Самусенко — не помощник. Есть еще мастер Женечка, — тонкие губы Бориса сложились в презрительную усмешку. — Женечка… И имя-то бабское, и сам, как баба. Два года на участке и все два года хнычет по маминой юбке. Уже и заявление написал, держит под подушкой. Ждет не дождется, когда его срок после диплома выйдет. Ну, скатертью дорога, пусть катится! Все равно для нашего дела он не годится.

В комнату заглянула Наташа.

— Товарищи мужчины, освободите центр стола.

Борис раздвинул тарелки и продолжал:

— Механик Сумароков — хмельной болтун, снабженец Могилов… Его зовут Илья Зотович, соответственно инициалы ИЗ. Рабочие так и кличут: «Из-Могилов»! Метко. Он тощий, как жердь, и такой же нескладный. Два комика… Познакомишься… Но, — он встрепенулся и крепко сжал кулак, — все они у меня здесь. — Потом пристально посмотрел Дмитрию в глаза: — Я знаю, что Умаров посватал тебя к нам до осени. Но это мы еще посмотрим. Я тебя уговорю… Что тебе пятисотка?! Там работаешь, как под колпаком — сплошные советчики из главка, треста, министерства… А мы работаем без помпы, но самостоятельно.

Вошла Наташа. В руках у нее ляган, наполненный жареным мясом. Борис прикрыл глаза, комично потянув носом и губами воздух:

— У-у-у, запашок!

Сейчас Наташа выглядела радушной хозяйкой, в ее взгляде не было и грана неприязни. Она опустилась в кресло, но не развалясь, как они, а присела грациозно на самый краешек, сдвинув колени.

— Почему вы не говорите о своих делах? Я помешала?

— Вот какие вы, женщины, — заметил Борис. — Оставляете нас одних, а потом упрекаете, будто мы в лесу говорим о женщинах, а с женщинами — о лесе.

— Мне показалось, что у вас какой-то важный разговор.