Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Вѣроятность встрѣчи съ серьезными силами противной стороны подтверждалась доходившими до русскаго министерства иностранныхъ дѣлъ и Ставки свѣдѣніями о томъ, что въ ближайшее же время (августъ 1915-го года) предстоитъ сосредоточеніе значительныхъ германо-австрійскихъ войскъ противъ Сербіи, съ цѣлью ихъ прорыва на помощь угасавшей Турціи. Вѣроятность эта, несмотря на недовѣріе союзниковъ къ поступавшимъ свѣдѣніямъ, была столь велика, что, по просьбѣ С. Д. Сазонова, Великій Князь Николай Николаевичъ въ особой телеграммѣ на имя Престолонаслѣдника. Сербіи обратилъ вниманіе Королевича Александра па вѣроятность такого плана и на необходимость принятія Сербіей соотвѣтствующихъ мѣръ предосторожности.

Сомнѣніе въ вѣрности русскихъ свѣдѣній, подала бесѣда фоиъ-Ягова, происходившая въ серединѣ августа въ Берлинѣ съ греческимъ посланникомъ. Во время ея, Яговъ далъ понять собесѣднику, что Германія считаетъ свое наступленіе противъ Россіи законченнымъ и что она, занявъ оборонительное положеніе, дастъ возможность Австріи бросить всѣ ея силы на Италію. — Хотя русская развѣдка доносила вполнѣ опредѣленно объ исчезновеніи съ русскаго фронта не австрійскихъ, а именно іермапскнхъ дивизій, но сосредоточеніе послѣднихъ на сербскомъ фронтѣ, оставалось непомѣченнымъ для французскихъ авіаторовъ, работавшихъ на этомъ фронтѣ.

Телеграмма Великаго Князя Николая Николаевича, посланная имъ въ серединѣ августа Королевичу Александру о вѣроятномъ наступленіи въ ближайшемъ же будущемъ непріятельскихъ силъ противъ Сербіи, впослѣдствіи оправдавшаяся, была однимъ изъ послѣднихъ актовъ первой русской Ставки, которая должна была

черезъ нѣсколько дней перейти бъ новыя руки. Какъ будетъ изложено дальше, уже 5-го сентября 15-го года Императоръ Николай ІІ-й принялъ на себя лично обязанности Верховнаго Главнокомандующаго русскими войсками, а нѣсколькими днями ранѣе въ должность начальника штаба дѣйствующей арміи вступилъ генералъ Алексѣевъ.

Что касается Болгаріи, то правительство Радославова, твердо ведомое Фердинандомъ къ союзу съ Германіей, 4-го сентября, вопреки народнымъ чувствамъ, всегда тяготѣвшимъ къ Россіи, подписало въ Софіи договоръ о ея вступленіи въ союзъ съ Центральными Державами. Вступленіемъ въ этотъ союзъ Болгарія пріобрѣтала для себя права на компенсаціи не только за счетъ Македоніи, но и восточной Сербіи.

23-го сентября появился въ Болгаріи декретъ объ общей мобилизаціи. Внутреннія настроенія болгарскаго народа всего ярче выразились въ возгласахъ резервистовъ: «Да здравствуетъ русскій щарь!», которые, по словамъ болгарскихъ историковъ, раздавались среди призванныхъ при прохожденіи ими въ Софіи мимо памятника Царю Освободителю Александру ІІ-му. Болгарскій народъ находился въ убѣжденіи, что его призываютъ на помощь Россіи и что онъ будетъ воевать рука объ руку со своими освободителями. Ему пришлось вскорѣ очень горько разочароваться, когда въ Добруд-жѣ подошло время атаковать русскіе батальоны...

Въ униссонъ съ болгарскими настроеніями звучали и настроенія въ Россіи, въ которой на болгарскій народъ никогда не возлагали отвѣтственности за дѣйствія правительства Радославова.

6-го октября 15-го года германо-австрійскія войска переправились еще одинъ разъ черезъ Дунай и вторглись съ сѣвера и сѣверо-запада (со стороны Босніи) въ предѣлы Сербіи. Уже на слѣдующій день былъ занятъ въ третій разъ Бѣлградъ, и непріятель сталъ развивать свое наступленіе долиною Моравы. Наконецъ, 14-го октября С. Д. Сазоновъ лаконической телеграммой извѣстилъ Извольскаго: «Болгары по всему фронту (восточному) напали на Сербію, которая считаетъ себя въ положеніи войны съ ними».

Огромное, почти тройное численное превосходство вторгшихся въ Сербію непріятельскихъ войскъ, объединенныхъ въ рукахъ терманскаго фельдмаршала Макензена, и къ тому же сразу охватившихъ сербовъ съ трехъ сторонъ, дѣлало результаты борьбы предрѣшенными.

Героическая сербская армія вынуждена была сначала къ отходу въ глубь страны; занятіе же болгарами въ тылу Ускюба и Велеса, заставило ее, въ конечномъ счетѣ, уклониться къ югозападу, стремясь выйти къ Адріатическому побережью.

Такъ начался трагическій «исходъ» изъ родной земли сербской арміи, частично сопровождаемой населеніемъ, и всѣмъ правительствомъ, во главѣ съ Пашичемъ, Королевичемъ Александромъ и престарѣлымъ Королемъ Петромъ. Само собою разумѣется, что русскіе офиціальные представители при сербскомъ правительствѣ раздѣлили предстоявшую сербскому народу страду.

Стремленіе помочь сербамъ принудило, какъ извѣстно, союзниковъ начать высадку ихъ войскъ въ Салоникахъ. Однако, къ серединѣ октября тамъ успѣли появиться только ихъ головныя дивизіи. Своимъ выдвиженіемъ на сѣверъ онѣ все же успѣли оказать частичную помощь сербамъ, но затѣмъ, по слабости силъ и другимъ обстоятельствамъ, были вынуждены отойти въ раіонъ Салоникъ.

Что касается русской арміи, то она къ этому времени только закончила свой тяжелый и длительный отходъ отъ р. Дунайца до Двины и Стрыпы. Ослабленная и лишенная необходимѣйшихъ предметовъ боевого снабженія, Россія не могла въ это время принять участіе въ посылкѣ своихъ войскъ въ Салоники. Лишь позднѣе, уже въ концѣ декабря, она, въ цѣляхъ облегченія положенія истекавшей кровью Сербіи, пыталась пробиться черезъ непріятельскія укрѣпленныя позиціи на фронтѣ Трембовля — Чертковъ. Цѣль этого наступленія съ военной точки зрѣнія являлась вполнѣ безнадежной, но русская армія была неспособна хладнокровно наблюдать тяжкія страданія братскаго народа.

Страданія сербовъ трудно поддаются краткому описанію. Приведу поэтому лишь выдержки изъ нѣкоторыхъ донесеній нашихъ офиціальныхъ агентовъ въ Сербіи, относящихся къ данному времени.

«Близится рѣшительный кризисъ. Вся Сербія представляетъ кочующую массу бѣженцевъ, не находящихъ крова и пищи, при ненастьи и бездорожьи»...

«Въ началѣ декабря Пашичъ передалъ дипломатическимъ представителямъ державъ согласія сообщеніе, сущность котораго заключалась въ томъ, что сербское правительство принуждено освѣдомить союзниковъ о критическомъ положеніи арміи и обращается къ нимъ, можетъ быть, въ послѣдній разъ съ просьбой о помощи. Армія дошла до предѣла своихъ силъ»...

Въ такомъ же духѣ выразился и престолонаслѣдникъ Александръ, сказавъ русскому посланнику при свиданіи съ нимъ въ Скутари: «Я показалъ свою готовность бороться до конца, и эта

готовность меня не покидаетъ и нынѣ. Но я умоляю дать хлѣба моей арміи. Я привелъ ее сюда и отвѣчаю передъ людьми, которые умираютъ съ голову. Первый транспортъ муки измѣнитъ все настроеніе»... __