Мне – 65 - Юрий Никитин

– Но я-то знать буду?

Она поиграла пальцами, пропуская в каналы порции горячей крови, в глазах веселое удивление.

– Иногда я удивляюсь вам… людям, которые создали этот мир.

Пальцы все еще не убирала, и я сам не хотел, чтобы убрала, но в то же время противился и продолжению игры, это предательство, Крис посматривала снизу хитренько, прижавшись щекой к ноге, приоткрыла рот и провоцирующе проводила кончиком алого красного язычка по выпяченным губам.

Я с огромным усилием качнул головой.

– Нет. Это нехорошо. Не нужно.

Она засмеялась.

– Ну, что за аскетизм! Я этого не понимаю. И никто из моего поколения не поймет. Мы – другие.

– Сок готов, – ответил я. – Со льдом или без?

Ее пальцы медленно и нежно вернули все обратно, это удалось с трудом, там отчаянно сопротивляется, не понимает, ошалелое и обиженное моим предательством, ее пальцы двигаются еще неспешнее, давая мне возможность передумать, заскрипела «молния», застегивая брюки. Я тяжело вздохнул, гордый собой и в то же время остро сожалеющий, что понятно, повернулся к соковыжималке. В стеклянной емкости красный, как кровь, сок колышется на уровне литра, я разлил по большим полулитровым стаканам. Крис взяла без протестов, в такую жару пить нужно много, чтобы кожа оставалась молодой и упругой. А по чистой коже, ясным глазам и блестящим волосам чувствуется, что питается экологически чистыми продуктами, какой там алкоголь, если отказалась даже от кофе и чая. Другое дело – биодобавки, гормональная подпитка в любом виде…

Она взяла стакан, пошла осматривать квартиру, понемногу отпивая сок.

– Это все твои книги? – спросила она, ее взгляд скользил по книжным полкам. – Здорово. Вы, старшее поколение, умеете работать. А мои сверстники только и спешат развлекаться.

Она теперь на «ты», любая интимность сближает, и я чувствовал, что, хотя мы и не согрешили, вернее, я не согрешил, это поколение такие пустячки грехом не считают, все-таки между нами установилось некое тепло, некий интим и даже общий секрет. Я все еще чувствую ее пальцы там и, грешен, еще долго буду их вспоминать, чувствовать, а ночью еще не раз приснятся, плюс продолжение, ведь над сновидениями мы не властны.

– Да, – ответил я. – Работать не так скучно, как отдыхать.

Она пробежала оценивающим взглядом по книгам, покачала головой.

– Здорово. У нас на Украине твои книги в каждом магазине, но я не думала, что их столько.

– Работаю, – ответил я скромно.

Она пила сок медленными глотками, поднялась, прошла вдоль книжных полок. Интимный момент уже забыт, мы в этом времени, когда сексу придается именно то значение, которое заслуживает: мелочь, пустячок, вроде как выпить стакан соку или почесать спину. Неважно, в каком кафе или о какой столб. С восторгом посмотрела на гигантский экран ЖК-телевизора и с недоумением – на digital recorder.

– А эту штуку я еще не видела…

– Ничего удивительного, – утешил я. – Только-только появились. В Россию еще не поставляются.

– Но как у тебя?

– Добрые люди привезли.

– Хорошо, когда есть друзья.

Я ухмыльнулся.

– Для них я тоже друг.

Она расхохоталась.

– Да? А я слышала о тебе совсем другое. Злой, нелюдимый, тупой литейщик…

– Я сам о себе эти слухи распускаю, – объяснил я серьезно. – Так удобнее. Меньше дурачья липнет с расспросами. Да и в друзья никто лишний не набивается. А те, кого допускаю ближе, знают меня настоящим… Вот смотри, как удобно записывать! Отметил в телепрограмме, а таймер все вовремя переключит и запишет, даже не включая телевизор. Хард на пятьсот гигабайт, это триста фильмов можно вогнать…

– Любишь работать в тишине?

– Нет, у меня обычно все громыхает.

Она показала пальчиком на последнее издание «Земли».

– Подаришь с надписью?

– Конечно.

– Тогда напиши… Лилия скоро вернется?

– Минут через сорок.

Она преувеличенно грустно вздохнула.

– Эх, сколько бы мы успели, ух… Ладно, уйду через пять минут, потому напиши мне…

Она диктовала, я покрутил головой, но уж ладно, если Лилия никогда не увидит эту надпись, то пусть, этот подписанный экземпляр благополучно уедет в Харьков и никогда не попадет на глаза моим нынешним близким. Я все-таки человек старой морали, для меня некоторые понятия не то что бы уж совсем нерушимы, но все-таки стараюсь не нарушать. Конечно, жизнь интереснее, когда нарушаешь, но со временем начинаешь понимать, что еще чуть-чуть больше нарушителей – и миру кранты. А когда гордо стоишь столбом, когда все плывут по течению, то начинаешь даже чувствовать гордость своей непокобелиностью.

После цикла «Трое из Леса» меня зачислили в славянофилы и язычники, после «Ярости» – в исламисты, после «Скифов» – в идеологи скифизации, после «Имаго» в некого гуру, что создает свою религию, а после «Земли», которая совсем недавно вышла из печати, уверенно заявили, что продался Западу. В этом растерянном и довольно продажном мире у людей начисто отсутствует вера, что на Земле есть хоть один человек, который никому не продался, что он и так на вершине власти, ибо писатель – властитель дум, это он навязывает свои мысли, взгляды, идеи всему человечеству!

Все намного проще: я остро ощущаю, что родился вот в этот отрезок бесконечного времени в этом уголочке пространства на планете Земля в двуногом существе, тело которого служит для меня скафандром, вместилищем и одновременно тюрьмой. Как только износится этот скафандр, погасну и я. Увы, ускользнуть из этого отрезка времени и появиться на тысячу лет раньше или позже – невозможно, как и поменять скафандр. Значит, надо с достоинством нести этот крест и выполнять ту задачу, которую поставила Природа или, кто предпочитает другой термин, Творец. Тело мое возникло в регионе, где говорят на языке, называемом русским. Но если я в этом регионе, я обязан его и развивать, способствовать, чтобы он тоже внес свою копеечку в общую копилку, положил свой кирпичик в общее здание цивилизации.

Но, конечно же, я понимаю, что это частная задача, а главная – развитие всего рода человеческого. О нем и надо заботиться в первую очередь. Если бы оказалось иначе, я бы возник, к примеру, в теле спрута, газового гиганта или насекомого.

Писать становится труднее, так как уже нет того азарта и желания посоревноваться, показать себя, что было для меня второй натурой лет сорок назад, а сейчас свойственно молодым коллегам. Сейчас пишу спокойно… умно, так сказать, без всплесков эмоций.

На моем примере вы видите пенсионера, который уже не хочет работать, ибо устал… а хочет отдыхать, то есть спокойно и безмятежно резаться в компьютерные игры. Да-да, я первый из поколения пенсионеров, что уже не забивает козла на площадке перед домом, а режется по Интернету в баймы, перекраивает с помощью встроенных редакторов игры по своему вкусу, чтобы угостить изящным сценарием, как сигареткой, таких же… Увы, пока я такой один, угощать некого, разве что коллег лет на тридцать моложе, но лет через двадцать-тридцать старики-пенсионеры будет сидеть перед компами, как в старину на завалинках, резаться в дефматчи в онлайне, а их энергичные внуки будут грызть гранит науки и с презрением поглядывать на нихренанеделающих дедушек.