Война послезавтра - Василий Головачев

День прошёл в суете и совещаниях с руководителями подразделений, отвечающих не только за деятельность Центра мониторинга, но и всей структуры ВГОР, напрягшейся из-за событий на Камчатке.

«Загудели» все имевшиеся в распоряжении командующего войсками станции, сосредоточиваясь на создании ионосферной линзы над Аляской, и в конце концов соединённые усилия трёх «Королей» и четырёх «Тополей» на самый известный HAARP Соединённых Штатов опустили полусферу поистине космического холода, заставившего руководство «исследовательской» станции отключить генераторы сверхнизкочастотных электромагнитных волн.

Не стал рисковать и экипаж «научно-исследовательского» судна «Night Sun», дрейфующего у кромки ледяных полей, не заходя в пятидесятикилометровую зону ответственности российских пограничников в Восточно-Сибирском море. Едва наблюдателям американцев стало понятно, что два «Су‑27» с аэродрома на острове Врангеля направляются прямёхонько к кораблю, они сообщили об этом капитану, и тот, посовещавшись с руководством всей операции на Камчатке, быстренько снялся с якоря и поспешил к берегам Аляски.

Таким образом подлетевший к полуострову «сто седьмой Ил» с «Коршуном» на борту почти не принял участия в нейтрализации линзы, обрушившей на кальдеру Узон «водопад» электромагнитных полей, резонансно влияющих на магмовые очаги и глубинные горные породы. Покрутившись над центральной частью полуострова, самолёт присоединил свой луч к импульсам российских климатических установок, пытаясь «пробить дырку» в куполе, созданном американскими станциями и поддержанном генератором на борту беспилотника Х‑37, но вынужден был вскоре сесть в аэропорту Петропавловска-Камчатского для дозаправки.

Всё это время Зернов провёл в главном зале Центра, изредка появляясь на рабочем месте, чтобы ответить на вопросы министра обороны и его замов, а также поговорить с Тригоркиным, который смог убедить президента в необходимости использования «изделия Д» в целях усмирения природных катаклизмов, развязываемых искусственным путём.

По донесениям гидрометцентров Дальнего Востока и спутниковых систем слежения за земной поверхностью землетрясения в кальдере Узон, докатившиеся практически до обоих побережий полуострова, продолжались, однако их мощность слегка уменьшилась, что давало учёным право предполагать благополучное завершение процесса. Но лишь специалисты Центра ВГОР понимали, что происходит на самом деле, и были уверены в зыбкости прогнозов теоретиков, так как стоило американцам подключить к системе воздействия на вулканический пояс Камчатки ещё пару станций типа «Зевс», и в глубинах полуострова снова начался бы разгон колебаний земной коры, способный возбудить не один, а сразу десяток вулканов, одновременный взрыв которых уничтожил бы всю экосистему Камчатки, сложившуюся за последние сотни лет.

Поэтому, заправив баки, самолёт снова поднялся в воздух, раз за разом облетая кальдеру и присоединяя свой электромагнитный «голос» к «хору» таких же голосов российских станций. В данном случае его вмешательство было как нельзя кстати, так как «Коршун» на борту самолёта не давал возможности «Харпам» сосредоточить усилия на нужном векторе воздействия, сбивая фазовую накачку канала. И американцы решились на более жёсткие меры.

Сначала к границам России направился самолёт дальнего радиолокационного обнаружения Е‑3 АМ, сосредоточившийся на изучении маневров «сто седьмого». Потом к нему присоединился один из трёх Х‑37, снизившийся над Камчаткой до высоты в сто сорок километров. А через час с небольшим «Ил‑96» перестал отвечать на запросы диспетчеров погранслужбы и Центра, резко пошёл на снижение и пропал с экранов радаров в районе восточного побережья полуострова, ближе к Камчатскому заливу.

Москва

12 октября, полдень

Допрос длился больше трёх часов: допрашивали обоих, Афанасия и Марина, по очереди, в одном из офисов контрразведки в Долгом. Сами контрразведчики допросом этот процесс не называли, называли «следственными мероприятиями», но Афанасий понимал их рвение и готовился к худшему. Однако, к удивлению полковника, задерживать его после долгих разбирательств инцидента в Судиславле не стали, да и Дохлого тоже, но, когда Афанасий в холле здания увидел Семёнова и Леонсию Зорич, понял, что старания командиров ВГОР имеют основания. Он был нужен.

Поздоровались сдержанно.

Афанасий изобразил смущённую улыбку.

— Спасибо за поддержку, товарищ полковник. Не думал, что меня так скоро выпустят.

— Не нас надо благодарить, — буркнул Семёнов.

— Командующего? — догадался Афанасий.

— Ситуацию, — усмехнулась женщина. — На Камчатке ЧС — разбился «сто седьмой».

Афанасий согнал с лица улыбку.

— Как?

— В машине поговорим, — сказал Семёнов, направляясь к выходу.

— Я тут задержусь, — осталась в холле Зорич. — Доеду сама.

В «Лексусе» Семёнова сидел Дохлый. Обнять Пахомова он постеснялся, только сильно тряхнул руку, улыбаясь во весь рот.

— Рад видеть, командир! Ещё повоюем?

Афанасий сел рядом, сжав губы. Семёнов с каменным лицом устроился рядом с водителем.

— В Центр.

— Секундочку, товарищ полковник, — сказал Афанасий. — Я бы хотел навестить деда. Мне сказали, что он в госпитале по Дмитровке.

— Нет времени, — сухо отрезал Семёнов.

— На минуту, это важно.

Начальник оперативного Управления помолчал.

— Витя, на Дмитровку.

«Лексус» полковника повернул к третьему транспортному кольцу.

Дохлый начал было рассказывать, как его допрашивали, какие вопросы задавали, но Афанасий прижал палец к губам, посмотрел на затылок Семёнова.

— Что произошло на Камчатке?

— Землетрясение. Кальдеру Узон вздыбило, есть жертвы.

— И вы направили туда «Ил»? Без меня?

— Ты был недоступен. Зернова благодари, он был на приёме у президента, поэтому тебя оставили в покое. «Ил» отправили без тебя, потому что ситуация критическая.

— Климдив?

— Диверсия, но геофизическая. Мы пытались разблокировать линзу над Камчаткой…

— И самолёт разбился?

— Имеется предположение, что его сбили из акустрона. Над тем районом был замечен Х‑37, а в Беринговом море — самолёт ДРЛО.

— С самолёта сбить нашу птичку невозможно.

— Мало того, вчера в районе Алеутов американцы совместно с канадцами затеяли военно-морские учения. Понимаешь, что это означает?

Афанасий покосился на красноречиво жестикулировавшего сержанта.

— Они попытаются добраться до самолёта…

— И снять «изделие Д»! — закончил Дохлый.

— «Шершня» на борту «сто седьмого» нет, мы сняли перед вылетом, но «Коршун» не менее важен.

— Но ведь там наши пограничники.

— Во-первых, на Камчатке всего четыре заставы, контингент погранцов ограничен. Во-вторых, неизвестно, на что решатся господа из Пентагона… или из ЦРУ, не суть важно. Им дозарезу хочется завладеть секретами наших мобильных станций. Поэтому принято решение направить вашу группу на Камчатку.

— Какую группу? — не понял Афанасий. — Она же полетела на «сто седьмом». Или я не так вас понял?

— Поисками «сто седьмого» сейчас занимаются пограничники и местный отряд МЧС. У вашей команды… новой команды будет другая задача.

Афанасий и Дохлый переглянулись.

— Какая? — осторожно спросил Пахомов.

— Обговорим.

Машина выехала на Дмитровское шоссе.

— Кажется, я догадываюсь, — почти в ухо Афанасию прошипел Марин. — Нам поручат снять с «Ила» «Коршун».

Афанасий не ответил, набирая номер Дуни. Её тоже допрашивали контрразведчики, но отпустили домой ещё вчера. Очень хотелось её увидеть, обнять, успокоить, но в связи с событиями на Камчатке осуществить это было бы вряд ли возможно. Главное, что она не предъявила мужу ни одной претензии, ни одного упрёка, не обвинила его ни в чём, и он чуть ли не с мальчишеской гордостью и приятным чувством собственника подумал, что его жена — девчонка умненькая.

И ещё одна мысль не давала покоя — судьба Олега. Судя по всему, это именно он навёл группу американских наёмников на Судиславль, хотя как они вышли на него самого, оставалось загадкой. С другой стороны, чувства майора к Дуне зашкаливали, и, вполне возможно, он согласился помочь группе захвата из зависти к другу детства, несмотря на всё, что их связывало.

Не по-божески это, покачал головой Афанасий, отвечая сам себе, и не по-человечески, дружище.

Добирались до госпиталя меньше часа.

Дохлый, видя настроение командира, помалкивал. Семёнов молчал тоже, пару раз поговорив с кем-то по телефону.

Геннадий Терентьевич лежал в отдельной палате с видом на лес. Он был бодр и жизнерадостен, несмотря на полученный в Судиславле стресс. Внуку он обрадовался искренне, обняв и ткнувшись ему в колючую небритую щеку носом.