Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Транспорт «Иртыш» был направлен по сокращённому пути через Суэцкий канал и Красное море. Впереди была неизвестность и неизбежная встреча с куда более мощным японским флотом. Вот бы где проявить себя романтику моря и «рыцарю чести» Петру Шмидту! Тем более что маршрут перехода на дальний Восток был знаком старшему офицеру «Иртыша» за годы океанских плаваний на «Диане» как свои пять пальцев. Но происходит невероятное! В Суэце Шмидт внезапно для всех списывается с корабля. Почему списался Шмидт? Отечественные историки невнятно говорят о некой болезни, якобы поразившей офицера, рвавшегося на поле брани.

В архиве военно-морского флота (ЦГА ВМФ) сохранился текст телеграммы, которую дал командир «Иртыша» капитан 2-го ранга Егормышев из Суэца: «Старший офицер лейтенант Шмидт опасно болен почками. По требованию врачей, приглашён на консилиум, списан на берег. Прошу назначить нового». Почему почки, а не шизофрения? Да потому, что с записью в послужном списке о списании из-за шизофрении Шмидт уже не мог бы никогда больше вернуться капитаном торгового флота, а с почками было попроще.

Интересно, что впоследствии бывший командир «Иртыша» станет начальником Кронштадтской военно-морской тюрьмы, в которой будут содержаться многие из участников событий 1905 года. Удивительна вязь морских судеб, ведь старший офицер «Иртыша» вполне мог оказаться арестантом у своего же собственного командира! Однако вернёмся к вопросу болезни нашего героя.

В других источниках, касающихся болезни Шмидта, диагноз вообще невнятен, сказано лишь, что по состоянию своего здоровья Шмидт не может долго пребывать в тропических широтах. Раньше, служа на коммерческом транспорте «Диана», оказывается, вполне мог, а теперь вдруг нет! К тому же Вторая Тихоокеанская эскадра, как хорошо известно, должна была находиться в южных широтах весьма непродолжительное время, так как имела целью своего похода прорыв во Владивосток. Кроме этого при болезни почек, как известно, вреден прежде всего холод, а не жара, так что тропики здесь явно ни при чём. Ещё более трудно объяснить, как это наш герой, «опасно болея почками», мог напиваться перед уходом из Либавы до бесчувствия? Неужели он, как самый заурядный «самострел», сознательно доводил себя до самого болезненного состояния, чтобы таким образом избежать участия в боевых действиях. Уж очень не хотелось бы в это верить…

Что же всё-таки случилось на сей раз с лейтенантом Шмидтом? Может, опять начались психические припадки? К сожалению, ни один из источников ничего не говорит на сей счёт.

Так почему всё же списался Шмидт? Ведь именно сейчас он, казалось, как никогда, был близок к своей давнишней мечте — совершить великий подвиг самопожертвования! Кажется, наконец-то ему выпал такой шанс! Но нет, наш герой почему-то упорно не желает им воспользоваться!

Как профессиональный морской офицер я не могу не найти в адрес Шмидта здесь никаких оправданий. Тем более что на эскадре было немало других больных офицеров, тех, кого историки именуют реакционерами и консерваторами, но ни один из них не бросил кораблей, все они разделили мученическую судьбу вместе со своими матросами, исполнив до конца свой долг. А вот лейтенант Пётр Шмидт почему-то поступил иначе. Думается, как человек далеко не глупый, Шмидт понимал, что после уничтожения японцами Порт-Артурской эскадры (списание его с корабля произошло буквально через несколько дней после получения известия о гибели наших кораблей в Порт-Артуре) у Второй Тихоокеанской эскадры не было никаких шансов на успех. Она была просто обречена на истребление. Да, всё обстояло именно так, но ведь это понимали и все остальные. Понимали, но остались.

Во время Цусимского сражения 14 мая около 17.00 в результате попадания японских снарядов «Иртыш» получил дифферент на нос и крен 10 градусов на левый борт. Скорость хода транспорта сразу упала до 7 узлов. Так как эскадра к этому времени ушла далеко вперёд, командир капитан 2-го ранга К.Л. Егормышев принял решение прорываться во Владивосток самостоятельно. Вода из затопленного 2-го трюма вскоре стала поступать в соседние 1-й и 3-й трюмы. Утром следующего дня командир собрал совет офицеров, на котором было принято решение идти вдоль берегов Японии, чтобы в случае потопления транспорта спасти команду. Несмотря на заведённый на пробоину пластырь, вода продолжала затапливать трюмы «Иртыша». В этой ситуации Егормышев был вынужден подойти к берегу у Ваки-Мура, в 10 милях севернее города Хамада. Команду на шлюпках свезли на берег, а на транспорте открыли кингстоны. Около 22.00 15 мая 1905 года «Иртыш», не спустив Андреевского флага, затонул…

Впрочем, офицер того же транспорта Гаральд Граф в своих воспоминаниях трактует факт внезапного бегства Шмидта с судна несколько по-иному: «…Я узнал, что командир получил приказание из Главного Морского штаба списать старшего офицера, кажется по его же ходатайству, как офицера запаса, перешедшего известный возраст. Это распоряжение только случайно нас не застало в Либаве, и потому Шмидт совершил переход в Саид… Шмидт решил покинуть „Иртыш“ в Суэце, чтобы продлить с нами прощание… Так мы и расстались с лейтенантом Шмидтом, чтобы больше уже никогда не увидеться. Но услышать о нём пришлось много…»

Не верить Г. Графу никаких оснований нет. Дело в том, что бывший мичман «Иртыша» пишет о Шмидте достаточно объективно. Он признаёт, что тот умел красиво говорить, отличался либеральным отношением к младшим офицерам, много и интересно рассказывал им о своих плаваниях и к тому же хорошо играл на виолончели. «Ему всегда хотелось являться господином своих действий», — так весьма деликатно пишет о своём старшем офицере Граф.

Итак, согласно Г. Графу, Шмидт вообще ничем не болел, а просто-напросто сбежал с идущего на войну судна по собственному ходатайству из-за якобы своего старого возраста (это в 38-то лет!), умело воспользовавшись одним из параграфов по порядку прохождения службы офицерским составом флота.

Чего же испугался Шмидт? Впрочем, бояться было чего. «Иртыш», помимо 8 тысяч тонн угля, был загружен снарядами для эскадры контр-адмирала Небогатова, помимо этого в его трюмах было 1500 пудов пироксилина. Разумеется, что в результате даже одного удачного попадания от транспорта не осталось бы даже обломков. Идти в бой с врагом на такой «пороховой бочке» могли разве что самые отчаянные храбрецы. Шмидт к таковым, как мы знаем, не относился.

Скорее всего что и в деле о бегстве с «Иртыша» не обошлось без участия всесильного дядюшки. Понять старого адмирала в данном случае вполне можно. Дело в том, что к этому времени один из младших сводных братьев мичман Лев Шмидт уже погиб на броненосце «Петропавловск» вместе с вице-адмиралом С. Макаровым, а второй, Владимир Шмидт, тяжело раненный в штыковых атаках под Порт-Артуром находился в японском плену. А тут ещё и третий племянник бомбардирует письмами, слёзно умоляя не посылать его на войну. Ну разве не дрогнет сердце у родного дяди!