Дикари - Роже Мож

Нестройный вопль сменился ритмичными выкрикиваниями, которые перекатывались от одного края амфитеатра до другого, как волна. Толпа скандировала имя, несущееся с тех скамеек, где сидели посвященные — держатели пари, страстные игроки, которые старались не упустить ничего, что происходило за кулисами цирка.

— Что они кричат? — удивился Тит, поворачиваясь к своей сестре, сидевшей около него и поглощенной выбором шербета в богатом ассортименте, принесенном ей на золотом подносе рабыней с черными волосами, собранными в высокую прическу.

— Как? Ты не знаешь? А вот этот, моя дорогая, с манго?

После утвердительного ответа молодой девушки она взяла хрустальный кубок с лакомством.

— Они выкрикивают имя Суллы, — продолжила сестра, взяв изящную ложечку.

— Как? Имя этого галла? — воскликнул Тит, который сразу с неудовольствием вспомнил о Манчинии и о постигшем его разочаровании от того, что ему не удалось овладеть этой красотой, исчезнувшей таким необъяснимым образом.

— Да, Суллы! Твоего соперника по любви, мой дорогой брат... Они кричат «Сулла» и «галл»!

— Но почему, великие боги? — спросил Цезарь, наблюдая за фалангой, которая продвигалась размеренным шагом, будто отряд военных на поле боя. — Не хочешь ли ты сказать, что Сулла на арене?

— Да, мой брат! Я могу сказать только это, потому что он проиграл свой процесс и был направлен сюда. И если зрение меня не подводит, то он лично руководит игрой с этими животными... Вон тот, в центре шеренги, в кожаной тунике, не очень крупный, с короткими волосами...

— А как же прошение? — воскликнул Цезарь, внезапно вспомнив о свитке, который ему передал в прихожей императорского дворца тот маленький адвокат со смешным голосом. — Я так и не узнал, что было в том прошении!

— И суд тоже, мой царственный брат, — подхватила Домитилла, заканчивая есть шербет, — так как адвокат галла накануне процесса странным образом исчез... — Ложка очищала внутренние стенки кубка, на которых еще оставалось замороженное манго. — И так как ни один другой адвокат не взял на себя защиту этого Суллы, несомненно, из-за того, что никто из законников не хотел исчезнуть так же, как и первый юрист, галл был изничтожен судьями...

Император повернулся к секретарям и сделал им знак. Один из них заторопился к трону.

— Луций! Где Руф? Если он здесь, то пусть тотчас подойдет!

Секретарь пошел искать Руфа, который в тот день, когда Цезарь после пробуждения являлся на публике, собирал прошения и должен был за них отвечать.

— Руф, ради богов! — сказал Цезарь. — Ты помнишь прошение, поданное нам две или три недели назад, об этом галле, обвиненном в незаконном получении наследства?

— Конечно, Цезарь, я помню, особенно лицо этого адвоката, который сцепился с Лацертием по поводу Металлы...

— Итак! Где это прошение? Ты, по крайней мере, его прочел?

— Конечно, Цезарь. В прошении того адвоката говорилось, что названный Сулла был жертвой махинации, что таблички, на которых было построено обвинение, были поддельными и что галлу просто пытались помешать выяснить, кто отравил Менезия, его товарища по оружию...

— А почему я сам не читал этой бумаги?

Руф немного замешкался.

— Твой августейший брат пришел к нам в тот же день, как мне кажется, — секретарь говорил с сожалением, — и попросил это прошение, чтобы взглянуть.

— А потом? — спросил Тит.

— А потом, — спокойным голосом отрезала Домитилла, беря с подноса у черноволосой девушки вторую порцию шербета, — наш младший брат не вернул прошения, потому что галл бросает тень на его друга Лацертия и ему нужно, чтобы ты знал только об обвинении, но не о защите....

— Это невероятно, — пробормотал Цезарь.

— Почему же! Ты повторял нашему брату, что хочешь, чтобы он участвовал во всех государственных делах, вот он и читает бумаги! Впрочем, — заключила она, отвернувшись в сторону, чтобы окинуть взором всю императорскую ложу, — вот и виновник. Ты можешь сам расспросить его. Дай мне стакан свежей воды, моя дорогая, — добавила она, обращаясь к молодой девушке, которая не спускала глаз с сестры Цезаря, готовая предупредить любые ее капризы. — Мы погибнем под этим велумом. Эти опахала не гонят воздуха. Тот, кто это придумал, осел!

— Если ты будешь есть меньше сладостей, то перестанешь страдать от жары, — проворчал Тит, расстроенный этой историей с прошением.

Изменится ли когда-нибудь Домициан? Сможет ли он когда-нибудь искренне помогать своему брату в управлении империей, вместо того чтобы без конца интриговать? Это приносит ему удовольствие? Или что-то иное?

Цезарь сделал знак одному из мажордомов, который стоял в доступном отдалении от императорского трона:

— Поставь кресло для моего брата, вот тут, справа, Порий, и побыстрее!

Император сам повернулся к Домициану, который шел по центральному проходу, между рядами скамеек, обитых роскошными тканями, обмениваясь приветствиями с приглашенными. Тит первым помахал ему рукой, а потом пригласил жестом в только что принесенное кресло. Демонстрируя в ответ улыбку, Домициан, дойдя до императорского трона, встал на колено и сжал в ладонях две протянутые Титом руки. Тот его тотчас поднял, и два брата несколько раз обнялись.

— Прошу тебя, это твое место, в первом ряду, — уважительно произнес Цезарь.

Домициан долго не выпускал рук своего брата, но потом повиновался, они оба повернулись и стали смотреть на арену. Зрители в этот момент затаили дыхание. Был слышен лишь неясный шум и приглушенные голоса зрителей, обсуждавших тактику Суллы и его людей. Одни из них оттеснили несколько медведей в сторону, в то время как группа из трех человек пыталась навязать бой такому же количеству самых сильных львов. Звери до сих пор встречались только с напуганной и покорной плотью. Решительное и точно рассчитанное нападение охотников ошеломило их. Когда остальные звери, в основном пантеры, попытались напасть на эти группки людей, пустивших в ход железо против львов, последняя тройка, состоявшая из самых ловких бойцов, постаралась отвлечь на себя внимание пантер.

Толпа бесновалась, восхищенная тем, как была организована фаланга. Количество сторонников Суллы резко возросло. Двенадцать человек против ста хищников! Выиграет ли галл эту партию?

— Это Сулла! — бросил Тит своему брату. — Похоже, что он разбирается в своем деле... Я и не знал, что его осудили. Кстати, что говорилось в этом прошении, составленном его адвокатом?

Крик разочарования вырвался из тысячи глоток. Мощным, непредугаданным броском один из львов придавил к земле самого могучего пирата, разорвав ему грудь лапами и раздавив своим весом. Два его товарища проткнули зверю оба глаза точными ударами своих копий, но они опоздали: их товарищ захлебывался потоком крови, лившимся изо рта и груди. Ослепленный лев, воя от боли и злобы, не мог больше напасть на людей. Царь зверей катался по песку, поднося лапы к глазам, как кошка, мучаясь от боли, пока один из пиратов под аплодисменты публики не воткнул ему прямо в сердце короткое копье.