Все реки текут - Нэнси Като

– Похоже, груз неровно лежит, – предположил Джим Пирс.

– Может быть. Надо нам на первой же стоянке посмотреть, где брать дрова.

(Он сказал: «надо НАМ…». Не «надо тебе» и не просто «надо», отметила про себя Дели.) Она тихонько стояла в углу рубки, стараясь не мешать мужу. Наблюдая, как он проводит баржи через излучину, она поняла, почему о нем говорят: «Тедди Эдвардс обещает стать настоящим речным волком».

– Уфф! – он с облегчением перевел дух, видя, что вторая баржа благополучно миновала опасное место, и вытер тыльной стороной запястья пот со лба. – Нас ожидает веселенький пикник, дорогая! Похоже, река хочет показать нам свой норов.

С тех пор как они вышли в плавание, он впервые обратился к жене напрямую. Судно поглощало все его внимание, все силы. Оно оживало под его руками, а он разговаривал с ним, будто с живым существом. Сейчас он смотрел на Дели тем взглядом, который так раздражал ее раньше: голова чуть откинута назад, веки полуопущены. Сердце в ней замерло: она никогда еще так его не любила.

Теперь она видела его за мужским делом. Брентон командовал людьми и судном естественно и умело, без суеты, без высокомерия. Будучи значительно моложе его, она нашла в нем не только мужа, но и своего умершего отца, и погибшего кузена – всех дорогих ей мужчин.

Дожди, поднявшие уровень реки на два фута, уже прошли, и вода начала опускаться. Снова обнажились причудливо скрюченные корни деревьев, растущих на берегу.

Дели радовалась, пускаясь в это долгожданное путешествие по таинственной реке, которую она так давно мечтала открыть для себя и где за каждым поворотом таилось новое, неизведанное. Вид спускающегося уступами берега, оживляемого теплыми чистыми мазками вкрапленного в глину желтого песчаника, действовал на нее умиротворяюще. Те же берега, те же склонившиеся над водой темные деревья, а позади – бескрайние эвкалиптовые леса. Все как под Эчукой.

День был хмурый и скучный. Прохладный ветерок, производимый движением судна, проникал через открытые окна рубки. Но вот впереди по ходу корабля на светло-серых стволах вспыхнули яркие солнечные лучи; темные листья зажглись оливковым и янтарным цветом, тоненькие веточки превратились в алые шелковые нити.

Дели ясно ощутила: она на самом деле вышла в увлекательное путешествие через необжитые районы Австралии, расположенные в верховьях реки Дарлинг, и рядом с ней человек, которого она любит.

Радость переполняла ее сердце и грозила взорвать его, как перегретый котел. От избытка чувств она ухватилась за конец свисающей веревки и потянула. Раздался гудок.

– Стоп! Держи швартовы! – истошно закричал попугай.

Помощник капитана был шокирован ее легкомысленным поступком. Брентон нахмурил брови.

– Никогда не делай этого, Дел! Механик подумает, я выпускаю пар, чтобы притормозить у дровяного склада, и сбросит давление. Или шкипер на барже решит, что это сигнал к завтраку.

– Извини, пожалуйста, – сказала Дели, покраснев. Тем не менее она подняла голову и прислушалась к свободному, раскатистому эху, донесшемуся от берегов, скрытых за дальним поворотом. «Это потому, что я тебя люблю», – чуть не сказала она в свое оправдание. Но там был помощник капитана, он высунулся из окна рубки, чтобы разглядеть верстовое дерево, на котором было помечено расстояние до Олбери.

– Вроде пятерка… – бормотал он про себя. – Попробуй разгляди эти треклятые цифры на таком расстоянии. Каждая складка коры похожа на цифру пять. Ладно, будем считать, что до Олбери 365 речных миль.

Дели прикорнула в своем уголке, тихонько что-то про себя напевая. Она плывет, это главное. Будущее уносит ее все дальше, от одного поворота реки к другому.

Может, движение – только иллюзия, и в действительности движутся берега, а судно стоит на неподвижной реке? Это не имеет никакого значения. Поток жизни может плыть к ней, или уносить ее с собой, ей это все равно. Она раскинула руки, чтобы притянуть, вобрать в себя все впечатления, вплоть до последнего, самого главного акта – акта смерти. Снаружи прозрачные волны бились о берег.

Близ Кундрука были сложены на берегу штабеля толстых эвкалиптовых бревен, кучи кроваво-красных опилок источали немыслимый аромат. Позади себя они увидели дымок из трубы «Успеха», который вышел сразу после них. Дроссельный клапан немедленно открыли и в топку подбросили дров, не жалея. Вскоре они оторвались от «Успеха».

Затем целых семнадцать миль они крутились вокруг острова Кембла, где кенгуру и дикие кабаны с любопытством глазели на них из зарослей тростника. Половину речного русла занимал остров, вследствие чего река сужалась до узкого пролива. Нижние ветки прибрежных деревьев задевали за борта судна, на палубу сыпались листья, веточки, птичьи гнезда.

Помощник капитана отработал шестичасовую смену, и его сменил Бен. Из-за перекоса груза «Филадельфия» стала неповоротливой и огибала излучины неуклюже, точно одурманенный краб.

Бен, тщедушный и неловкий, в съехавших брюках, один лишь раз посмотрел на жену капитана своими застенчивыми черными глазами и больше смотреть не решался. Уши у него вздрагивали, когда он чувствовал на себе взгляд ее синих глаз, таких огромных и ласковых. В ответ на ее дружеское приветствие он выдавил из себя нечто нечленораздельное и уставился на ручку штурвала.

В то утро Брентон сделал в судовом журнале следующую запись:

6 часов вечера: судно перегружено с креном на правый борт и зарывается носом на три дюйма. Перекос делает управление почти невозможным. За мостом Суон-Хилл надо сделать остановку и разместить груз по каргоплану.[15]

В разговоре с командой Брентон не злоупотреблял терминами, однако записи в судовом журнале были выдержаны в строго морских традициях.

Они сделали остановку у Фолкнеровского дровяного склада, где шестифутовые поленья для топки передавались на борт по цепочке грузчиков, вставших на сходнях. Пока перекладывали грузы, Дели решила поискать свежего молока. На голом берегу стоял маленький деревенского типа дом, построенный из дерева и железа.

Костлявая женщина в темном платье, длинном фартуке и чепце вышла к Дели и нехотя налила ей в котелок молока на три пенни.

– Сколько тебе лет? – спросила она, с любопытством разглядывая тоненькую фигурку в розовой батистовой блузке и прямой юбке, схваченной у талии широким поясом, блестящие темные волосы и цветущее лицо.

– Двадцать один.

– А сколько мне дашь?

– Ну… я не знаю, – Дели посмотрела на темное от загара лицо, морщины у рта, на загрубевшие руки, прямые мышиного цвета волосы, выбившиеся из-под чепца, на щербатый рот и в смущении отвела глаза.