Дожить до вчера. Рейд «попаданцев» - Артем Рыбаков

Плащ-накидка на телеге зашевелилась, и оттуда показалось недовольное лицо лейтенанта Цоллера. Непонятно, кто к кому прибился, транспортники к пехоте или наоборот, поскольку лейтенант командовал взводом, от которого осталось восемь человек, но пока он был самым старшим по званию в их «таборе».

— Да чего тут гадать, Шойбнер? — точно так же, как и сам ездовой пару минут назад, зевнув, протянул офицер. — Русские нас перехитрили. А кое-кто в штабах забыл про опыт войны с гереро,[111] точнее, «лампасники» забыли, что у черномазых не было гаубиц.

— А при чем здесь Африка? — удивился Клаус.

— «Истребители», — лейтенант употребил кальку с русского слова вместо привычного «ночные разбойники», — заставили почти все наши войска собраться в опорных пунктах. Естественно, там, где сплошной линии обороны не построили. Ну а потом в дело вступила артиллерия. Вот, собственно говоря, и все.

— А что, неужели в штабах об этом не подумали? — под неодобрительным взглядом фельдфебеля спросил Клаус.

— Я бы мог рассказать о многом, о чем в штабах не подумали, но, пожалуй, не буду. А то еще боевой дух упадет, а господину фельдфебелю вас воспитывать потом, паникеров, — хохотнул лейтенант. — Ладно, валите отсюда, спать мешаете!

Приказ начальника — закон для подчиненных, и фельдфебель с гефрайтером зашагали по пыльной улице куда-то на северную окраину деревни.

— Маркус, а ты что думаешь по этому поводу? — Пять засад, столько же обстрелов и бесчисленное множество километров пройденных дорог вполне позволяли вне строя обращаться к фельдфебелю по имени.

— Не слушай молокососа, Клаус. Одна звездочка на погоне, а уже генералом себя считает. Гереро вспомнил, так его за ногу! И у черномазых не было ни танков, ни авиации. А на войне, Клаус, всякое случается. Французы, между прочим, тоже нашим танкистам неплохо накидали в сороковом, ну и где те французы теперь?

— Значит, ты считаешь, что ничего особо страшного не случилось?

— Да конечно! Сам прикинь, на сколько мы русских потеснили за последние два месяца и на сколько они нас сейчас. В школе ты, я уверен, в отличниках ходил, так что пятьсот и пятнадцать сам сравнить сможешь.

— Но ведь мы отступаем… — не сдавался Шойбнер.

— Да, а еще на войне убить могут, или, если в пехоте служишь, ноги натрешь… Давай ты шибко умным будешь, когда на плечах «шнурки»[112] появятся?

Пулемет Клаусу на этот раз достался совершенно другой модели — ручной, на сошках, со здоровенным плоским блином магазина сверху. Никаких возражений, что он этот лязгающий агрегат видит впервые и, как из него стрелять, не знает, фельдфебель не слушал, а стоило фон Шойбнеру продолжить возмущаться, просто прикрикнул на него.

Перед самым выходом очередной незнакомый офицер сообщил, что дорога в этот раз предстоит дальняя — необходимо было отвезти почти на полсотни километров, к Демидову, неходячих раненых. При погрузке оказалось, что основную массу пассажиров составляют не «свежие» пострадавшие, а в основном те, кому ампутировали какую-нибудь конечность. В повозку Клауса посадили пятерых безногих и двух безруких.

— Обер-канонир Дольмар, Андреас, — представился один из безруких, выделявшийся на фоне остальных отсутствием выражения глубокого уныния на лице.

— Гефрайтер фон Шойбнер, Клаус, — вежливо ответил старший «экипажа».

— Ну что, «кавалерия», прочь от войны?!

— Вы — да, мы — нет, — недовольно буркнул Клаус, которого в этот момент занимала гораздо большая проблема, чем ход войны или перспектива оказаться в тылу: здоровенная русская железяка оказалась с изъяном — сошки у нее не фиксировались, из-за чего пулемет нельзя было нормально поставить, и гефрайтер пытался приткнуть его так, чтобы не мешал в дороге и в то же время был под рукой. Понять, то ли проблема с сошками — это следствие конструктивного дефекта или ему достался сломанный экземпляр, Шойбнер отчаялся еще десять минут назад.

Впрочем, калеки и так не были настроены поболтать, и следующая пара часов прошла в молчании. Клаус даже задремал — их повозка двигалась второй с конца, и он надеялся, что в случае нападения успеет отреагировать.

За деревней Манино была остановка — напоили коней, ну и сами не упустили возможности быстренько вымыться. Некоторые предпочли вместо помощи раненым постирать форму, но сам Шойбнер так никогда не делал — при такой пылище мокрый китель мгновенно превращался в подобие средневековой кирасы и мало того, что начинал немилосердно натирать в самых неожиданных местах вроде подмышек, так еще и совершенно переставал пропускать воздух. А вот парочку безногих он к воде отнес, благо здоровьем был не обижен. Затем он передоверил это своему напарнику, рядовому Вильке, рослому деревенскому парню родом из Швабии, а сам уселся с пулеметом на коленях под кустом.

«Смешно — нам навстречу войска валом валят, а попутных колонн практически нет. — Сорвав травинку, Клаус сунул ее в рот. — И веселые парни идут — за то время, что я здесь сижу, минимум трое приветственно помахали. Или новенькие, только из Европы приехали, или оптимисты по складу характера. Первое, правда, более вероятно. Те, кто в России с самого начала, уже по горло сыты этими маршами, и даже недельный отдых в тылу до такой степени лучезарного идиотизма взбодрить не сможет. Мы же не съемочная группа и не деревенские сочные девки, ради которых можно забыть про мозоли и непроходящую жажду. Интересно, откуда эти парни?» Длиннющая колонна пехотного батальона, идущего поротно, сменилась строем велосипедного эскадрона.

«Бедолаги, — усмехнулся возчик, — это не по гладким дорогам Европы педали крутить. Тут иной раз песка по щиколотку, а то и выше бывает. А ведь еще полгода назад я им завидовал, ругался, что меня, такого технически образованного, поставили хвосты коням крутить… Теперь же меня чаще везут, чем я везу… Лучше, наверное, только тем, кто на грузовиках служит, да и то только потому, что они в основном по большим дорогам ездят, в засады реже нас попадают и в больших тыловых городах чаще бывают. Что-то „спортсмены“ староваты! — вглядевшись, удивился он. — Почти все ровесники нашего „зануды“, а вон тот, с усами, еще старше!»

Как раз перед мостиком через речушку, где сейчас плескались спутники Шойбнера, велосипедисты спешились и свернули с дороги, повинуясь взмаху жезла регулировщика. Порядок должен быть во всем, и даже водные процедуры следовало проводить с соответствующей стороны. Правда, может, они и не мыться остановились, а просто пропускали попутную колонну. Их подразделению, например, так часто приходилось делать. То их моторизованные коллеги боеприпасы везут, то горючее.

Так вышло и на этот раз. Не прошло и десяти минут, как Шойбнер заметил над вершинами деревьев ближайшего леса довольно быстро приближающееся пылевое облако. Он уже давно обратил внимание, что разные подразделения поднимают пыль по-разному: меньше всего пылила пехота, велосипедисты, и колонны, состоящие из повозок. Грузовики и мотоциклетные группы взбивали это проклятье русских дорог куда выше, а больше всего «дымили» танки. О, за каждой бронированной машиной тянулся здоровенный султан белой, серой или красноватой пыли!

Головная машина выехала из леса. В облаках пыли разглядеть что-либо, кроме массивной кабины пятитонного грузовика, у Клауса не получилось.

«Ходко идут — километров под тридцать. Интересно, что везут? И „цепные псы“ им дорогу расчистили, и гонят на максимальной для данных условий скорости… Войска? Боеприпасы?» — Послеполуденное солнце стояло высоко и жарило во всю мочь, машины проносились за завесой пыли, словно таинственные колесницы в театре теней. Клаус даже порадовался, что он сидел сейчас далеко от дороги и свежевымытую голову не засыплет песком.

«В-ву-ух!» — непривычный глухой хлопок заставил гефрайтера резко повернуться вправо — туда, откуда как раз и ехала колонна.

Метрах в ста от него, почти там, где лес заканчивался, стена пыли была подсвечена оранжевым, а верх ее темнел клубами черного густого дыма.

Выплюнув травинку, Клаус вцепился в пулемет, выругавшись сквозь зубы, поднял увесистую железяку и пристроил ее на небольшой бугорок. Лязгнул взводимый затвор, и еще минуту назад такой спокойный и интеллигентный человек превратился в хищника, пристально высматривающего добычу через прищур прицела.

Со стороны леса донеслись хлопки выстрелов, сменившиеся буквально через несколько мгновений ураганной трескотней, в которой сплелись звонкие выстрелы винтовок, частая трескотня нескольких пулеметов и даже пара негромких взрывов.

«Да что же за проклятье-то такое? — прижавшись щекой к деревянному прикладу, подумал Клаус. — Из-за этой пыли вообще ничего не видно, что творится на той стороне дороги. Но на этот раз русские перехитрили самих себя, черт побери! Если велосипедисты сориентируются быстро, то есть неплохая возможность прижать „ночных воров“. Это только с виду велосипедные части выглядят забавно, а на самом деле вооружены они ничуть не хуже обычной пехоты: и пулеметы, и минометы у них есть. Да и с выучкой все в порядке. — Тут он вспомнил пожилые лица солдат самокатной роты, и его энтузиазм несколько угас. — А если вернется батальон, что прошагал тут недавно, то русским вообще ничего не светит, кроме пары подожженных машин…»