Дочь вне миров - Карисса Бродбент

Возможно, именно в этот момент я понял, что совершил ужасную ошибку.

Вместо этого я почувствовал, как ярость другого рода опаляет мои вены, поджигая меня.

Возможно, Решайе был прав. Наша история, очевидно, не была завершена. И я бы солгал, если бы сказал, что не боюсь. Но я также был зол.

Мои пальцы обхватили пальцы Тисаны. Сжал.

Если это был не конец, то на этот раз я был готов написать лучшее, мать его, заключение.

Чего бы это ни стоило.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Тисана.

Когда я проснулась, мои глаза были зажмурены, и я едва не запаниковала в темноте, испугавшись того, что я могла увидеть или услышать в ней. Но, к моему облегчению, никаких признаков Решайе не было. Кусочек за кусочком все возвращалось ко мне. Мои сны — мои воспоминания. Сарлазай и то, что было потом. Каждое лицо мертвого Фарлиона. И…

Я открыла глаза (треск!) от ослепительной яркости и увидела Макса, который вышагивал по комнате с таким видом, будто делал это уже долгое время. Было что-то в его поведении, что так отличалось от нашей близости прошлой ночью — даже по сравнению с обычной, повседневной близостью нашей дружбы до начала этой ужасной недели. Какая-то отстраненная, сосредоточенная интенсивность.

Он выглядел ужасно. И в то же время он был самым прекрасным, что я когда-либо видела. Эта вторая мысль, промелькнувшая у меня в голове, показалась мне немного предательской.

Я не должна быть счастлива, что он здесь. В конце концов, он жил в одной комнате с тем же существом, которое убило его семью.

Той тварью, которая теперь жила внутри меня.

— Ты не должен быть здесь, — сказала я ему. Мой голос был хриплым.

Он едва признал меня. Даже почти не смотрел на меня. Вместо этого он сел на край кровати, положил руку на мой потный лоб и практически допрашивал меня о моем самочувствии. (Головная боль? Терпимо. Озноб? Нет. Тошнота? Умеренная. Жар? Умеренная — и так далее).

Я отвечала ему все более отрывистыми ответами. Затем я провела языком по сухим губам и прошептала:

— Почему ты вернулся?

Он отвернулся.

— Твоя энергия должна быть направлена на заботу о себе. Вот где тебе нужно сосредоточить всю эту неумолимую грубую силу, потому что тебе понадобится каждая ее частичка.

Какая-то часть меня погрузилась в слабую симпатию от того, как он сказал «неумолимая грубая сила», как бы отдаленно это ни было. Но это было быстро заглушено, когда в моем животе образовался узел.

— Макс…

— Это произошло прошлой ночью, — резко сказал он. — Недолго. Всего на минуту, пока ты спала. Но ты должна знать об этом.

Он сказал все это с напряженной, ровной фактичностью, которую, как я знала, ему пришлось навязать.

Я почувствовала, что мой желудок провалился сквозь пол.

— Что… что это? — прошептала я.

Но Макс просто сказал:

— Ты чувствуешь это сейчас? В своей голове?

Я начала качать головой, но он продолжил.

— Не отвечай так быстро. Действительно почувствуй это. Успокой себя. Прислушайся.

Я сделала паузу. Закрыла глаза. И, медленно, во мне зародилось свечение — мой собственный разум, светящийся как карта, как и души в башне Таирна в тот день битвы.

Я провела пальцами по всей карте, по каждому скоплению теней. И я действительно нашла Решайе — сложенную в углу, совершенно темную, совершенно безмолвную. Это… присутствие.

— Оно как будто спит, — пробормотал я.

— Вначале оно такое же больное и слабое, как и ты. То, что оно сделало прошлой ночью, забрало всю его энергию.

— Воспоминания или… — я даже не мог придумать, как это сформулировать.

— И то, и другое. Все. — я открыла глаза, и Макс смотрел на меня спокойно, резко.

— Обращай внимание на то, как он реагирует на эти вещи, и всегда, всегда знай, где он находится. Благодаря твоим дарам тебе будет легче, чем мне.

«Надеюсь» было непроизнесено, но мы оба его услышали.

— Теперь мы воспользуемся этой возможностью, чтобы научиться отгораживаться от него. Сейчас это должно быть легко для тебя.

Голова все еще раскалывалась, но по сравнению с тем, как я чувствовал себя после получения Решайе, я чувствовала себя готовой к плаванию по морям Арана. И уж точно более чем достаточно, чтобы погрузиться в наставления Макса, который описывал, как привязать Решайе к ее собственной маленькой комнате, уединенной в отдельном уголке моего сознания. Его, сказал он мне, была похожа на чулан — дверь, которую он мог представить себе закрытой, а затем запертой на засов. Примитивный, простой образ для соларианца, который слабо разбирался в ментальной магии.

Но я видела все по-другому. Мой разум был не лабиринтом, а паутиной — катушки и катушки мыслей, которые становились тем сложнее, чем больше я на них смотрела, а мое внимание высвечивало нити, как скопления светлячков. Там, где находился Решайе, было темно, как будто он вдыхал нити через горло. Я представила, как заворачиваю его в ряд переплетов, заковываю в кандалы, запираю на ключ, который прячу в глубинах собственных мыслей.

Но все равно, это казалось таким… слабым. Я не сказала об этом, но Макс, должно быть, все равно увидел мое опасение.

— Некоторые из них могут быть костылем, — сказал он. — И нет, это, вероятно, не будет работать вечно. Вот почему ты всегда должна быть в поиске. Всегда. Но это начало.

Начало. Это было что-то. Это должно было быть.

На мгновение мы уставились друг на друга. Что-то сжалось в моей груди, когда я увидела тени под красивыми глазами Макса.

Он выдержал мой взгляд лишь на мгновение, а затем посмотрел на свои руки, судорожно сжимая их.

— Макс… — начала я, но он отвернулся, порылся в карманах и поставил на стол ряд бутылочек с грохотом.

— Это от головной боли. — каждое предложение сопровождалось очередным ударом стекла о дерево. —