Мастиф - Елизавета Огнелис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудно идти под водой. Не страшно — жутко. Темень, холод страшный, и кажется, что вот-вот появится оскаленная пасть. Насмотрелся в свое время всякой херни по телевизору… Нет там никаких челюстей. Двести метров мрачной толщи над головой — а дно ровное, песчаное, одно удовольствие. Отцепить бы груз с ног — и всплыть, пока еще не поздно…
Отсюда, с дальней сопки, совсем не видно людей. Два года назад Мастиф пришел сюда — и начал считать. Он считал машины, дома, беспризорный собак, матерей с детьми, прапорщиков хозяйственной службы, молодых лейтенантов, матерых полковников. Подводные лодки тоже считал — поначалу у него запестрило в глазах от такого количества. Целыми днями лежал на каменистой земле и — считал. Сколько сошло на берег, сколько вернулось? Состав экипажа он знал — сто пятьдесят человек. Это на одной лодке. А около города их восемь штук — только атомных (другие Мастифа не интересовали). Три — громадные баржи типа «Касатка», или, как их еще называют за рубежом — «Ураганы»; и еще четыре — «Комсомольцы», хотя Мастиф и не знал точно их серию (только номер проекта — 671); но в свое время эти лодки заменили «Ленинских комсомольцев». Были большие дизельные, но Александр не был уверен, что они с ядерной начинкой, а рисковать не хотел. Ему нужна была лодка с термоядерным оружием — и на ошибку он не имел права. Кроме этого на рейде стояли тральщики, транспортные корабли, пара крейсеров, десяток ракетных катеров. И еще — десятки, если не сотни брошенных лодок, они заняли море едва ли не до горизонта, дожидались своей очереди в утиль. Которые выглядели получше — стояли на якорях, сцепленные друг с другом. Остальные — на боку вдоль берега. Мастиф уже был там, среди брошенного гулкого железа, в мрачном стальном холоде. Но оружия на этих лодках не было. И если быть честным, то атомоходов из них было только двадцать три штуки. Остальные, похоже, дизельные — Мастиф потихоньку начал разбираться в очертаниях боевых кораблей. Была еще одна, которая лежала на стапелях — завод по выпуску боевых машин продолжал работать.
В любом случае это означало по меньшей мере тридцать тысяч человек экипажа. Десятки тысяч механиков, рабочих и обслуги. Семьи, жены, дети. Командование. Охрана. Социальные службы. Просто жители.
Много, много народу. Считай, тысяч триста.
И ведь их кормят, поют, держат в тепле, хотя на этой земле почти ничего не растет, ничего из нее не добывают, а рыболовецких траулеров нигде не видно. Страшный закрытый город, ощетинившийся прожекторами и вышками. Отсюда, издалека, может показаться, что там, под холодной мглой, живут сумасшедшие, занятые каким-то своим, никому не ведомым делом. Как они выжили здесь? Как они вообще могут жить?
Город — монстр, город — убийца.
Только теперь сюда пришел настоящий убийца — и ничто, никто не может его остановить. Они не поняли этого? Это не их вина. Это вина Мастифа. Когда дойдет до дела — только он будет крайним.
— Пора, — решил Александр, не спеша взвалил на плечо рюкзак, и побрел к воде.
Конечно, можно было найти и надеть гидроизолирующий костюм, с подогревом. Ведь Мастиф все еще чувствует — боль, холод, но главное — гнев. Остальное не важно. Дойти, доползти, зубами перегрызть — это он должен.
— Вперед! Вперед, — подгонял он себя, с трудом заползая в стылую воду по пояс, по грудь, а потом и с головой. Главное — с азимута не сбиться.
«Интересно, а меня видят? Может, сонаром засекли? Вон, как зубы скрипят», — Мастиф шел с трудом, толща воды становилась все темней, и как будто более вязкой. Всего два километра. Пройдем. Как раз под утро всплываем…
На самом деле его, конечно, обнаружили. Сначала эхолотом, а затем — сонаром. Уж слишком часто позвякивало железо на теле Мастифа, хотя он обвернул все тряпками — включая чугунный болванки на ногах. Однако даже два кило чугуна, а с ними — оружие, литиевый аккумулятор, баллон с кислородом, клещи, плоскогубцы, газовый ключ четвертого номера, две ножовки по металлу, коловорот и набор ключей (включая нестандартные) — даже этого металла было мало, чтобы радиолокатор подал тревогу.
Мастиф все понимал, шел рваным шагом — пусть головы ломают.
— Раз, — говорил он про себя, и продвигался на тридцать сантиметров.
— Сто семнадцать, — еще тридцать сантиметров.
— Две тысячи двадцать восемь, — почти метр, в час таких метров выходило триста штук.
Медленный спуск — и еще более медленный подъем с глубины. Вот и старая сеть — ржавые канаты толщиной в руку. Нашел почти на ощупь. Скоро — наверх, скоро свет и тепло. Много света и тепла.
Почему полностью наполненного баллона акваланга на глубине в десять метров хватает почти на час, а на сорока метрах — уже на десять минут? Объем тот же — давление разное. Вот и пришлось Мастифу брать с собой «кислородник» с двенадцатью атмосферами — иначе не всплыть. Шипит он, конечно…
Медленно начался путь наверх. Как там, в колодце-воздуховоде. Только под землей хоть видно звездочку-выход. А здесь — тьма, даже не очень понятно вначале — куда идешь? Вверх? Вниз?
И только забрезжило светлое марево, как прямо перед глазами оказался серый борт. Словно гигантское, исполински-огромное животное равнодушно скользит мимо тебя. Размер подводной лодки «Ураган» — сто семьдесят два на двадцать три и на одиннадцать метров. Одиннадцать — это в надводном положении… иначе как туда уберется ракета длиной в шестнадцать метров?
Таких ракет там — ровно двадцать штук. В каждой — еще десять боеголовок.
Мастиф усилием воли заставил себя
