Новый Мир ( № 5 2012) - Новый Мир Новый Мир

Александр Иличевский. “Математики жалуются, что не способны даже отличному студенту объяснить, чем они занимаются”. Беседу вел Павел Кантышев. — “Теории и практики”, 2012, 13 февраля < http://theoryandpractice.ru >.

“В моем понимании, любой роман — это исследовательская работа, способ познания мира. Желание что-то написать возникает тогда, когда что-то не понимаешь. Текст — это попытка размышления по поводу того, что тебе неизвестно. И было бы хорошо, если бы текст не просто ставил ответы на поставленные вопросы — так как дидактический текст никому не интересен. Хороший текст должен относиться к так называемому самовозрастающему логосу — это такая вещь, которая живет и развивается после создания”.

“Опыт показывает, что существует огромное количество людей, которые занимаются какими-то напрасными вещами на протяжении всей своей жизни, и ничего в этом страшного нет. В задачу культуры входит отбирать тексты, это такой естественный отбор текстов. <...> Вот как растет лес? Лес растет на почве. Почва в такой исторической перспективе является тем же самым лесом, деревьями, которые здесь росли. Культура — это тот же самый лес. Для существования культуры должен существовать такой же перегной, те люди, которые питают, участвуют в отборе и производстве текста”.

“Нужно быть честным растением, честно расти, маленький ты, большой, шумишь ты, не шумишь, какая у тебя крона — просторная или жидкая — нужно честно пройти свой путь, от дерева до перегноя”.

Интервью с победителем премии “НОС”-2011 писателем Игорем Вишневецким. Беседу вел Михаил Шиянов. — “Фонд Михаила Прохорова”, 2012, 10 февраля < http://www.prokhorovfund.ru >.

“Если говорить о продолжении какой-то традиции, то я обращаюсь и к Достоевскому, и к Белому. Мне интересна философская проза, где есть столкновение мнений, многоголосие. При этом на формат моей повести Достоевский не повлиял, потому что сейчас, конечно, невозможно писать большие, длинные романы, какими они были в XIX веке. У современного человека просто нет времени на такие вещи, и небольшой объем „Ленинграда” — это еще и уважение к тем, кто возьмется повесть прочесть. Современная литература должна измеряться теми же временными отрезками, которые определяют повседневную жизнь ее читателя: поездкой в метро от дома до работы или авиаперелетом. Я написал „Ленинград” так, чтобы его можно было прочесть в один присест в свободный вечер или в пути. Еще Писемский говорил, что времени на чтение одной книги должно отводиться не больше, чем на железнодорожную поездку от Москвы до Санкт-Петербурга — то есть часов пятнадцать в то время. Сейчас оптимальная длительность чтения — несколько часов”.

“<...> я бы с радостью сделал „Ленинград” мультимедийным. В такой электронной книге повесть дополнили бы подробные фрагменты цитируемых текстов, музыка была бы не воображаемой, а вполне реальной, тем более что она уже написана, были бы и фотографии. Те несколько снимков, которые описаны в повести, — их на самом деле сделал в осажденном Ленинграде Давид Трахтенберг, пожалуй, самый выдающийся фотограф блокадного времени”.

Эндрю Кин. “ Facebook фактически порождает сектантство и закрытость”. Беседу вел Алексей Гостев. — “Коммерсантъ/Секрет Фирмы”, 2012, № 3, 1 марта < http://www.kommersant.ru/sf >.

“Посмотрите, как мы получаем информацию в Интернете: она вся фильтруется — либо по нашим собственным предпочтениям, либо по предпочтениям наших друзей. Логично предположить, что мнения наших друзей чаще всего совпадают с нашими. Если вы будете получать информацию только со своей странички на Facebook, вы увидите лишь то, что соответствует вашей картине мира. И этот фильтр будет работать лучше, чем любая тоталитарная цензура. Поэтому Facebook фактически порождает сектантство и закрытость и может разделять людей на маленькие тоталитарные группки. Именно такая возможность открытости мне нравится в старых медиа: в хорошей газете вы прочтете, что спортсмен из вашей страны стал чемпионом мира, даже если не интересуетесь спортом”.

Книги моего детства. Беседовала Наталия Демина. — “ПОЛИТ.РУ”, 2012, 10 февраля < http://www.polit.ru >.

Говорит математик Владимир Успенский: “Помню чрезвычайное впечатление от стихов Маршака про пожарного Кузьму, это было, возможно, моим первым чтением. По прочтении я захотел, когда вырасту, стать пожарным. (И только потом — дежурным на платформе только что построенного метрополитена, стройным молодым человеком в форме, высоко поднимающим диск на палке и громко произносящим: „Готов!”) На рисунках Конашевича к стихам про Кузьму — каланча, нарисованная в тексте Конашевичем, а на обложке — Кустодиевым; бешено мчащиеся лошади пожарных повозок, предваряемых верховым; сами пожарные в блестящих медных касках. В новой версии нет каланчи, каски уменьшились и потускнели, лошадей заменили автомобилями, и обаяние утратилось. Да и стихи свои, осовременив, Маршак испортил. Не надо осовременивать детскую литературу. Во-первых, всегда становится хуже. Во-вторых, теряется историческая память: было бы только хорошо, если бы современные дети узнали, как выглядели пожарные команды в 1920-х годах и начале 1930-х”.

Вячеслав Курицын. Парень клеит модель в клубе. О книге Максима Кронгауза “Русский язык на грани нервного срыва. 3D ”. — “Однако”, 2012, № 3 < http://www.odnako.org >.

“...Кронгауз восхищается тем фактом, что во Франции в 1969 году вышел роман Жоржа Переса La Disparition, в котором автор ни разу не использовал букву е. Наверное, ему будет забавно узнать, что этот роман в переводе Валерия Кислова выходил и по-русски: назывался он „Исчезание”, и не было в нем ни единой буквы о”.

Игорь Манцов. Трудные смыслы, невнятные люди. Солженицын против Эйзенштейна. Эдипов комплекс Болотной. Храм КВН. Не про кино. — “Частный корреспондент”, 2012, 17 февраля < http://www.chaskor.ru >.

“Я много лет писал своим слабым пером, что постперестроечная жизнь в стране совершенно невыносима, что для определенных социальных групп она — ад , и вот теперь образованный столичный класс почти поголовно возроптал. Я, однако же, с ним солидаризироваться не хочу”.

“В конечном счете та самая Великая Октябрьская революция произошла единственно потому, что у царской-барской России, вступавшей в эпоху „массового общества”, но этого не заметившей, не осознавшей, — не было приготовлено никакой социальной образности для гигантской биологической массы, выползавшей из деревни, и главным образом для русских мужчин . Вот почему коллективное бессознательное сделало запрос на самоуничтожение гиперактивной неокультуренной мужской биомассы. Отсюда Революция и, видимо, спровоцированное ей национал-социалистическое движение в Германии; отсюда Гражданская война, лагеря, Вторая мировая война с нашими гигантскими потерями. Едва русская мужская биомасса необратимо уменьшилась, стали возможны послабления с гуманизацией. Русский XX век нужно воспринимать именно и только в этом ключе”.

“Чтобы пояснить, как нужно строить новую образность, приведу под занавес пример. Хорошо бы дезавуировать пресловутую „Родину-мать”, которая является инкарнацией безжалостной к своим детям Великой матери, требующей ритуальных жертв и блокирующей столь необходимое всякому частному человеку осознавание , заменив ее в массовом сознании на Богородицу, раз уж Православие объявлено здесь едва ли не государствообразующей религией”.

Уильям Митчелл. Я++: человек, город, сети. Перевод с английского Дмитрия Симановского. — “ OpenSpace ”, 2012, 27 февраля < http://www.openspace.ru >.

Глава из книги (М., “ Strelka Press ”, 2012). “У древнегреческих философов, к примеру, не было кабинетов и классов — они прогуливались со своими учениками по рощам Академии. Затем Александрийская библиотека стала точкой стационарного накопления, средоточием уникального сообщества и местом, где должно было находиться ученому. Сегодня Александрийскую библиотеку нам заменила сеть, а мобильные беспроводные соединения снова позволяют ученым прогуливаться — но без потери доступа к необходимым им ресурсам. Это, конечно, не слишком хорошо сочетается с некоторыми крупными, окаменевшими фрагментами западной философской традиции. Приверженцев Хайдеггера, возможно, по-прежнему волнует оппозиция „странствовать” ( wandern ) и „обитать” ( wohnen ). А если принять постулат Гегеля о том, что, окружая себя материальными ценностями, мы запечатлеваем свое присутствие в мире (книги святого Иеронима не только обеспечивали его нужды, но и определяли его самого), тогда цифровая дематериализация и сетевой доступ не сулят нам ничего хорошего. Но, вероятно, это говорит лишь о том, что и гиганты мысли тоже продукты своего времени, и иногда они слишком торопились возвести в вечный принцип свой опыт существования в спокойном уюте буржуазной гостиной”.