Новый Мир ( № 5 2012) - Новый Мир Новый Мир

“Не вижу смысла перечитывать „Фауста””. В прокат выходит “Фауст” Александра Сокурова. Беседу вела Мария Довгер. — “Газета.Ru”, 7 февраля < http://www.gazeta.ru >.

Говорит Юрий Арабов: “Обычно под экранизацией понимается некое иллюстрирование художественного произведения, где предполагается сохранение авторской концепции. <...> В нашей концепции все иначе. У нас сюжет не о том, как дьявол соблазняет человека, а как человек соблазняет дьявола и что происходит с ним на этом пути. Сразу пришло в голову, что если раньше дьявол активно гонялся за душой, то теперь к нему стоят длинные очереди желающих продать свои души, да только дьявол не принимает… Люди ему сильно надоели. Это сюжет современный, сюжет о наших днях, когда человек, в том числе и образованный, идет на сделку со злом с гораздо более низкими целями, чем шел когда-то Фауст”.

“„Фауст” — часть моего внутреннего мира, поэтому не вижу смысла его перечитывать. Звучит дерзко, но зато это правда. Я многократно читал поэму в переводе Пастернака. В сценарии даже позволил себе в некоторых диалогах сделать пародию на пастернаковский текст, но, к сожалению, это в фильме не прозвучало — немецкий язык фильма убил эту часть моей работы”.

Андрей Немзер. Он человек был в полном смысле слова. Девяносто лет назад родился Юрий Лотман. — “Московские новости”, 2012, на сайте газеты — 28 февраля.

“Конечно, мы очень далеки от того, чтобы по-настоящему понять „смысл и цель” судьбы, жизни и трудов Лотмана. Конечно, мы также ошибаемся в своих прочтениях его работ и освоении (увы, запросто обращающемся „присвоением”) его научных, культуростроительных, этических принципов. Но притягательность его личности, его стиля (в широком смысле слова), его поисков, его открытий (и того, что может показаться его заблуждениями) не уходит, а возрастает. Счастливы те, кто знал Юрия Михайловича, кто хоть недолго и редко с ним разговаривал, кто видел его на кафедре. Но трудное счастье читать и перечитывать Лотмана даровано всем, для кого слова истина, добро и красота по-прежнему полнятся живым, неожиданным, насущно необходимым и трагическим смыслом. Это как с Пушкиным и Толстым, которых мы (и Лотман) тоже никогда не видели”.

Не / переводимость опыта. Из цикла “Ключевые слова”. Мероприятие прошло в рамках VII Московского международного фестиваля “Биеннале поэтов”. Круглый стол вели Александр Бараш и Владимир Друк. — “ПОЛИТ.РУ”, 2012, 26 февраля < http://polit.ru >.

Говорит Алексей Прокопьев: “Тут немного я хотел бы сказать о спекуляциях на тему знаменитой фразы Адорно, что (цитирую укороченно) „после Аушвица писать стихи — это варварство”. Эта фраза звучит так: „Критика культуры обнаруживает себя перед последней ступенью диалектики культуры и варварства. Писать стихи после Аушвица — это варварство. Оно подтачивает понимание того, почему сегодня стало невозможно писать стихи”. Он пишет о понимании того, почему нельзя писать стихи, а не о том, что нельзя писать стихи, и чуть позже, осознав, что его неправильно поняли: „Многолетние страдания имеют такое же право на выражение, как и замученный болезнью человек имеет право жаловаться и хныкать, на самом деле, выйти и орать от боли”, — поэтому неверно и неправильно, что после Освенцима поэзия уже невозможна, правильно, наверное, будет задаться менее культурным вопросом: а можно ли после Освенцима жить дальше?”

Олег Павлов: “Борьба с властью — это борьба за власть”. О роли писателя в жизни современной России, об исповедальной прозе и “писателях-оппозиционерах”. — “Частный корреспондент”, 2012, 1 марта < http://www.chaskor.ru >.

“„Дневник больничного охранника”. Самая честная моя книга. Сочинить ничего более правдивого не смог бы... „Асистолия” — этот роман принес успех, самая читаемая из моих книг, оказалась близкой людям молодым, наверное, потому, что искренняя вещь, она о современном мире, об одиночестве в нем людей, а молодые естественно одиноки, им кажется, что их окружает непонимание. На Западе главной моей книгой стала трилогия „Повести последних дней”, в переводах это „Русская трилогия”. Вот сейчас должны выйти издания на французском, английском. <...> Время, о котором хочу писать, — октябрь 1993 года”.

Параллельные человечества. Лекция Марии Медниковой. — “ПОЛИТ.РУ”, 2012, 15 февраля < http://www.polit.ru >.

Текст лекции антрополога, ведущего научного сотрудника Института археологии РАН Марии Борисовны Медниковой на тему “Новое о параллельных человечествах: сапиенсы, неандертальцы, денисовцы”, прочитанной 1 декабря 2011 года в клубе ПирОГИ на Сретенке (ZaVtra) .

Говорит Мария Медникова: “И, наконец, в 2006 году была найдена флейта, сделанная, как считалось, неандертальскими руками в доконтактный период, то есть в период от 42 до 83 тысяч лет назад. Но сегодня получены новые датировки, буквально на прошлой неделе я была на конференции, где наши коллеги из Оксфорда представляли эти данные. Сегодня появление анатомически современных людей в Европе связывается с периодом 44 тысячи лет назад, так что флейта может быть все-таки не неандертальская”.

Патриах Кирилл: Дурной вкус в культуре — не грех, но может привести ко греху. — “Православие и мир”, 2012, 23 февраля < http://www.pravmir.ru >.

22 февраля 2012 года в Сергиевском зале Храма Христа Спасителя в Москве на расширенном заседании Патриаршего совета по культуре Предстоятель Русской Церкви выступил с докладом, посвященным современной ситуации в области национальной культуры.

“Юрий Михайлович Лотман, с которым я имел счастье быть знакомым (по приглашению Итальянской академии наук мы вместе с ним участвовали в замечательной конференции в 1988 году в Италии, посвященной 1000-летию Крещения Руси), справедливо говорил, что „культура начинается с запретов”. С этим, думаю, согласится любой гуманитарий, любой культуролог. Хотя сегодня, наверное, кто-то может откомментировать эту культурологическую аксиому и совершенно иным образом: “Ну вот, и здесь про цензуру”. Нет, здесь речь идет не о цензуре, а о куда более важных вещах. Здесь речь идет о запретах, которые носят ценностный характер, о системе ценностных установок. Необходимые для спасения культуры запреты всегда несут в себе позитивный смысл, они всегда ориентированы на защиту ценностей”.

“„Когда та или иная культура чувствует, что приходит ее конец, она посылает за священником”, — так выразился австрийский писатель Карл Краус. Эту цитату можно понимать по-разному. Сейчас, в контексте нашей встречи, я трактую ее так: когда культура переживает кризис, Церковь не может и не должна быть в стороне. Будущие поколения никогда не простят Церкви — Церкви XXI века в России — ее отстраненность от решения этих проблем”.

“Писательский мирок всегда отличался агрессивностью”. Роман Сенчин опасается увязнуть в редактировании старых произведений. Беседу вел Игорь Панин. — “Литературная гаета”, 2012, № 6, 15 февраля < http://www.lgz.ru >.

Говорит Роман Сенчин: “Если бы я писал о Сенчине, то ругал бы его за однообразие, за самоповторы. За мелкотемье. <...> Я копаю свой карьерчик, почти нору, и расширить его не в состоянии. По крайней мере, пока…”

“Впрочем, что значит мелкий писатель, крупный… Вот, к примеру, живущий в глубине России Борис Екимов, пишущий всю свою долгую жизнь рассказы о своем пятачке, он для меня один из крупнейших писателей, хотя почти незаметный”.

“Для меня эталон — повесть Распутина „Деньги для Марии”. Вещь по форме очень простая, но в ней столько вопросов, которые сидят у меня в голове уже лет двадцать пять и не дают покоя. То же и со многими рассказами Шукшина, с повестью „Для пользы дела” Солженицына, „Обменом” Трифонова, не говоря уже о произведениях прозы первой половины XX века, XIX века…”

Евгений Пожидаев. Звезда и смерть постмодерна. — “Русский Журнал”, 2012, 17 февраля < http://russ.ru >.

“В следующие тридцать лет мир изменится так же, как он изменился между 1940-м и 1970-м. Хотя в долгосрочной перспективе тенденция к снижению темпов НТП будет неизбежно продолжаться — нас еще ждет новая технологическая волна, и она будет величественной. Мир постмодерна будет мертв через десяток лет. Что придет ему на смену? Это будет мир новой рациональности (хотя и не вполне классической). Это будет мир, где экономика Бегбедера и стирального порошка канет в Лету. Это будет индустриальный мир — где производство будет безусловно доминировать над финансовым сектором. Это будет мир, где самыми „индустриальными” будут наиболее развитые страны. Речь, таким образом, пойдет о формировании „нового пролетариата”. При этом масса классического среднего класса уменьшится. Креативному классу в его нынешнем виде уже не будет места в новой реальности — удельный вес и влияние нынешних героев дня пойдет вниз. Реальность будет механизирована и рациональна — и в ней потребуется совсем другой креатив. Заодно это будет мир однозначных истин, жестких разделительных линий — во многом гораздо менее терпимый и куда более суровый”.