Грехи отцов. Том 2 - Сьюзан Ховач

— О, Вики, — сказала мать, — как я рада тебя видеть.

В этот момент мне казалось, что я слышу голос отца, эхом отдающийся из прошлого. Я живо вспомнила сцену, которая произошла в аэропорту Кеннеди несколько лет назад, после того как Скотт улетел в Европу. Я вспомнила о пустоте и бездарности прожитой жизни. Я тогда сказала ему: — Вот почему ты остался ни с чем, ты разлучил Скотта со Стивом, ты забрал меня у матери, поэтому твоя жизнь превратилась в ничто. — Сейчас я чувствовала это, как никогда. Ведь отец знал, что я любила мать, и боялся, что я снова вернусь к ней, потому что мне было грустно и одиноко в его доме на Пятой авеню. Поэтому он сделал все, чтобы укрепить во мне чувство ненависти к матери, чтобы заставить любить себя еще сильнее.

Я продолжала смотреть на свою мать, которая все так же любила меня, несмотря на то, что я пренебрегала ею все годы. Наконец-то я увидела свою мать такой, какая она была на самом деле: передо мной был не монстр, не олицетворение зла, а просто безрассудная женщина, которая наделала массу ошибок и теперь расплачивалась за них слишком дорогой ценой. Передо мной была моя мать, не лучше других, но и не хуже, просто еще одна жертва моего отца.

Я вернулась в Нью-Йорк через четыре дня, после долгого уик-энда со Скоттом. Отец встречал меня в аэропорту. Я сообщила ему, чтобы он меня встретил. Он пытался дозвониться мне в Лондон, но я всякий раз избегала разговоров с ним. Сейчас он очень плохо выглядел: вид у него был болезненный. Но я притворилась, что ничего не замечаю. Я подошла к нему и сухо сказала, что хочу с ним поговорить.

— Вики, что ты делала в Лондоне? Что случилось? В чем дело?

Я прошла мимо него, ничего не ответив, он поспешил за мной. Около выхода стоял его «кадиллак» последней марки, неприятное чудо техники палевого цвета.

— Вики?.. — он ловил ртом воздух.

Он сел рядом со мной на заднее сиденье. Я посмотрела на него и увидела, как дрожат его руки, когда он открывал свою коробочку с лекарством от астмы.

— Ты должна мне все рассказать, пожалуйста…

Я внимательно изучила перегородку, отделявшую нас от шофера и телохранителя, и убедилась в том, что никто не услышит наш разговор. Отец всегда заботился о том, чтобы никто не мог подслушать его деловые разговоры в автомобиле.

— Моя мать больна, — сказала я коротко. — Мне необходимо было поехать в Лондон, чтобы позаботиться о ее выздоровлении. Я встречалась со Скоттом, но об этом позже. Сейчас я хочу поговорить с тобой о матери. Я хочу привезти ее жить в Нью-Йорк. Она собирается снимать номер у Пьера, и ты ей в этом поможешь.

— Я? — задыхаясь от гнева, спросил отец. Он весь побледнел. — Я ничего не понимаю.

— Да, ты будешь платить за ее номер. Ты украл меня у матери и настроил против нее.

— Да, но… Вики, неужели ты не помнишь ничего? Твоя мать не имела права воспитывать такую замечательную маленькую девочку, как ты…

— Нет, это ты не имел такого права. Я любила свою мать, а она любила меня, а ты вычеркнул ее из моей жизни. О Боже, все выглядело так, будто ты ее убил.

— Но я это сделал для тебя, все эти ее мужчины… ее безнравственность…

— О, не говори мне больше ничего. Моя мать любила мужчин, но это происходило не от хорошей жизни, она просто запуталась. Да, у нее были мужчины после того, как она развелась с тобой, но она ведь не монахиня. Она хотела еще раз выйти замуж, но ей пришлось долго искать мужчину своей мечты, мужчину, который сможет сделать ее счастливой. Она слишком боялась снова ошибиться, выйдя замуж за такого, как ты. Наконец она встретила Денни Дьякони. Ну, возможно, он и был бандит, а может и нет. Конечно, легко назвать его бандитом, ведь он итальянец и отец его занимался какими-то темными делами, но это еще ничего не значит. Что вообще значит слово «бандит»? Когда я смотрю на тебя, то начинаю думать, что ты больше походишь на бандита, чем Дэнни.

— Но Вики! Ты же ненавидела Дьякони!

— Я просто ревновала свою мать к нему! А ты забрал меня у матери и присвоил себе!

— Но я действительно верил, что это в твоих интересах.

— Как ты мог? Неужели мне могла быть полезна такая промывка мозгов? Я притворялась больной, как только упоминали имя моей матери. Ты причинял страдания не только моей матери, но и мне!

— Ну я… Послушай, я… Вики, не сердись, пожалуйста, прости меня. Я просто не смогу вынести этого, если… Послушай, дай мне хоть один шанс, чтобы все исправить. Ты сказала, у Пьера? Я закажу лучшие апартаменты, какие у них есть.

— Конечно, и это будет только началом. А сейчас послушай меня. Я больше не хочу слышать ни слова против мамы, пока я жива. Ты будешь относиться к ней с уважением. Понял? Хорошо. И еще, если еще хотя бы раз повторится прежнее, — мы расстанемся. Ты думаешь, что можешь жить, разрушая время от времени жизни других людей, для поддержания своей эгоистичной натуры. Но ты мой отец, и несмотря ни на что я все еще люблю тебя, и всегда любила, но настало время, когда приходится оказывать сопротивление даже тому, кого любишь. Папа, это так, и я подвожу черту. Ты на краю. Если не станешь переступать черту, я не вижу причин для прекращения нашего мирного сосуществования. Но если ты сделаешь хоть один шаг за черту, я умываю руки. Я простила тебе то, что ты сделал Скотту. Я только что простила тебе то, что ты сделал мне. Но я не смогу всегда прощать тебя. Папа, я не святая, я твоя дочь, и я даю тебе последний шанс, чтобы ты выбрал другую дорогу.

Я замолчала, последовала долгая пауза.

— Итак, пап?

— Хорошо.

— Понял?

— Понял.

Мы посмотрели друг на друга. Его лицо блестело от пота, и в его глазах я увидела боль.

— Что, астма?

— Хм.

— В этой отвратительной машине есть бар? Я налью тебе немного бренди.

Но не было ни бара, ни бренди. Я посмотрела на него еще раз и увидела, что он положил руку на сиденье между нами. Я некоторое время смотрела на руку, а потом взяла ее в свою. Его пальцы благодарно переплелись с моими.

Мы больше не разговаривали до конца поездки, и только когда мы доехали до моего дома, я пригласила его войти ко мне.

— Ты хочешь еще что-то сказать? — прошептал испуганно отец, пока мы проходили ко мне.

— Да, — ответила я, направляясь к бару и наливая ему двойную порцию бренди, — я хотела бы поговорить с тобой о Скотте.

Глава четвертая

— Мы со Скоттом решили пожениться. В следующем месяце мы устроим тихую свадьбу в Лондоне.

Если я думала, что отец будет сражен, то ошибалась. Он не впал в панику, не вышел из себя, не стал залпом пить бренди и не проявил никакого беспокойства. Наоборот, он сразу же взял себя в руки. Он был в шоке от разоблачений в связи с моей матерью. Объявление о свадьбе со Скоттом было тем, чего он боялся с 1963 года. А пока я смотрела, как он, чтобы выиграть время, потягивал маленькими глотками бренди, и думала о том, пытается ли он вспомнить наш давний разговор.