Мифология «голодомора» - Елена Прудникова

И как это прикажете понимать?

Не отставали в высоком искусстве саботажа и прочие руководители. Председатель контрольной комиссии товарищ Ордельян приехал в артель «Червона перемога» и предложил членам артели разобрать по дворам колхозный скот — вместо того, чтобы агитировать за сохранение колхоза. Те и разобрали — начальство велит! А это уже попахивает 58-й политической статьей.

После такого рассказ о художествах директора МТС уже встречаешь с радостью — банальный вымогатель, невесть как затесавшийся в компанию саботажников. МТС обслуживала только те хозяйства, которые в порядке встречной любезности давали станции продукты. Но это уже совершеннейшие мелочи.

Ореховский район — случай далеко не единичный. В 1933 году грянул колоссальный скандал, связанный с Одесским зернотрестом. В общем-то, все то же самое: преуменьшение урожайности, якобы погибшие посевы, но уже в областном масштабе. И цифры посолиднее: только за счет жульнических махинаций план хлебосдачи уменьшен на 17,5 тыс. центнеров, скрыто около 1 тысячи га посевов.

А вот отголоски все тех же времен, проявившиеся уже в делах 1937 года. Те, кто внимательно изучал историю советской экономики, знает, что разгром советского сельского хозяйства начался с нескольких инициатив приснопамятного Никиты Сергеевича Хрущева, одной из которых была ликвидация приусадебных участков. Именно об этом (в числе прочего) говорит постановление СНК и ЦК ВКП(б)У «О ликвидации последствий вредительства в деле колхозного устройства по Винницкой и Каменец-Подольской областям», относящееся к 1937 году. Обратите внимание: это ликвидация не «перегибов», а именно вредительства, сознательного саботажа.

В первую очередь колхозникам вернули 10,5 тыс. гектар приусадебных участков, незаконно зачисленных в общеколхозный фонд. Запретили выделять участки далеко от домов, на отдаленных и неудобных землях, и вообще в поле. Также колхозам передавали в вечное пользование 45 тысяч га лесов — при условии, что те будут за ними ухаживать, как положено, и сажать лес взамен вырубленного. Передавались колхозам также пруды, находящиеся в селах, — опять же, при условии правильного пользования. Велено было в кратчайшие сроки ликвидировать вредительские земельные акты (чересполосицу, отрезку прилегающей к деревням земли и т. д.), привести в порядок племенное животноводство, разобраться с ликвидацией еврейских колхозов.

Вполне возможно, что часть этих деяний должна бы проходить по разряду головотяпства — но, во-первых, за головотяпство тоже нужно отвечать, а во-вторых, судя по вышеприведенным историям, многие товарищи прекрасно ведали, что творили. Возможностей обозлить людей больше чем достаточно — было бы желание. Выделить землю под огород за пять километров от села, отобрать у колхоза лес, пруд, забрать в счет мясопоставок племенных коров…

И вот вопрос: зачем они все это делали? Часть фокусов районного руководства явно преследует известную цель — «украсть и поделить», но ведь не все! Там хватает и бескорыстных деяний. С какой целью?

Точный смысл слова «вредительство»

Отчасти на этот вопрос нам помогут ответить два других уголовных дела. Сейчас, конечно, все осужденные по ним реабилитированы, однако сами дела — особенно с учетом опыта «перестройки», а также роли в этом глобальном «кидалове» советской интеллигенции — выглядят ну очень убедительно.

Осенью и зимой 1932 года ОГПУ раскрыло сравнительно небольшую (около 50 человек), но чрезвычайно эффективную организацию, занимавшуюся экономическими диверсиями или, по терминологии того времени, вредительством. Входили в нее работники Ветеринарного Управления Наркомзема СССР, а также ветеринарных НИИ.

Эпидемиологическая обстановка на селе в то время была очень неблагополучной. Скот косили разнообразные болезни: коров — некая загадочная «повалка», лошадей — менингит, птицу — тиф и т. п. Ну, а в сложном деле борьбы с болезнями все зависело от ветеринаров, и в этой тонкой работе, где спасение подчас стоит на волосок от гибели, проще простого вместо первого получить второе. Чем и занимались разоблаченные ОГПУ саботажники.

Но перед тем, как мы перейдем к сути вопроса, надо сказать несколько слов о так называемых «липовых» делах. Естественно, везде, где существует полиция, есть и некоторое количество «липы». Где-то больше, где-то меньше, в современной России, надо полагать, очень много. Однако одно дело «засудить» какого-нибудь беззащитного гастарбайтера, и совсем другое — родственника губернатора, согласитесь…

Так вот: в Советском Союзе существовала поистине неприкасаемая категория населения. Нет, не партийные активисты, как можно было бы подумать: этих арестовывали, судили и даже стреляли вполне успешно, и в «тридцать седьмом» году, и раньше. Партактива можно наклепать сколько угодно, в этом деле незаменимых не было.

Незаменимыми и, соответственно, неприкасаемыми являлись квалифицированные специалисты — все сколько-нибудь серьезные дела, связанные с «вредительством» в их среде, находились на контроле у Политбюро, и вероятность фальсификации тут является минимальной.

Итак, чем занимались во вверенных им стадах и на фермах товарищи ветеринары?[216]

Из показаний подследственных.

«Основная задача для всех, которая и проводится, заключается в умышленном распространении инфекционных заболеваний в животноводческих совхозах и колхозах».

…

«Я информировал проф. Дорофеева об установках к.-р. организации по менингиту лошадей, сказав, что суть установок сводится к умышленному распространению в Союзе менингита, путем затушевывания истинной причины появления такового, что распространение менингита нужно объяснять чрезмерной эксплуатацией лошадей в колхозах и совхозах, отравлением ядовитыми травами и другими причинами, скрывая самое главное, что менингит — это инфекционное заболевание».

…

«Проводимая организацией… подрывная работа… приводила на практике к тому, что менингит лошадей принимал широкие размеры, в своем распространении поражая район за районом, в отдельных колхозах падеж лошадей от менингита достигал 30–40 %… В 1932 г. менингит лошадей начал также распространяться в совхозном секторе, поражая конское поголовье совхозов».

Только в одном Средне-Волжском крае в 1931 году пало 20 182 лошади и за 10 месяцев 1932-го — 8346 лошадей. Эта деятельность также внесла свой вклад в возникновение голода.

«Информируя меня о подрывной работе, проводимой Оренбургской к.-р. группировкой… проф. Дорофеев сказал, что ими ведется работа по распространению в совхозах среди крупного рогатого скота — повалки, и что это они проводят путем производства скоту предохранительных прививок заведомо негодными биопрепаратами, в результате применения которых у животных иммунитета не создается, а, наоборот, после прививок негодным прививочным материалом здоровый скот заражается повалкой, который в свою очередь распространяет инфекцию, создавая таким образом повалочные очаги. Негодные препараты… они получают с Омской биофабрики, на которой работает свой человек…»

…

«Сущность совершенного мной вредительства на инкубаторно-птицеводной станции в г. Сызрани заключалась в том, что я под лозунгом не срывать инкубационную кампанию, имеющую политический характер, и этим использовавши слабую струнку хозяйственника, дал свое заключение и разрешение на сбор яйца для инкубации из пораженного тифом района для ИПС и передачу ею цыплят со станции по колхозам, неблагополучным по тифу, для промышленных целей. Цель этого акта вредительства заключалась в том, чтобы с передачей цыплят вызвать разнос заразы по всему району; так как яйцо и цыпленок являются носителями инфекции тифа, и поступление инфицированного яйца из неблагополучного по тифу района на ИПС и выпуск с последней инфицированных цыплят (инкубированных из тифозного яйца) фактически превращает ИПС в место постоянного культивирования и распространения тифа по всем районам деятельности станции…»

…

«Я проводил массовый забой здорового скота под видом больного перипневмонией, используя для этих целей пункт инструкции о забое всего больного, подозрительного в заболевании и подозреваемого в заражении перипневмонией скота. В беседах с руководителями ветотрядов и отдельными работниками я говорил, что лучше больше забить здорового скота, чем оставить в стаде хотя бы несколько только больных повалкой животных, давая тем самым установку на массовый забой скота. В результате этого вредительства на 31-й год было забито в крае в связи с ликвидацией перипневмонии до 15 000 голов скота, из которого больных повалкой было не более 20–25 %.