Отцеубийцы - Мария Вой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не хочу убивать вас! – крикнула Шарка – и Трофей сорвался с руки Последующего в нее.
Сила его была так велика, что руку разорвало, и из-под лат на кости брызнула кровь. Пока Последующий оседал на пол, Трофей, длинный и острый, ударил в наскоро сотворенную Шаркой стену мрака. От него исходили длинные хвосты, которые, как плети, слепо хлестали по всему, до чего могли добраться. Морра ощутила на лице горячую влагу, провела пальцами по щеке и зашипела от боли, нащупав края рваной раны. Кришана и няньки оттащили детей подальше к подземелью, а гвардейцы, выставив вперед бесполезные мечи и копья, отделили их полукругом.
Шарки за стеной мглы не было видно. Первый Последующий вырвался из силков, которыми она прижала его к стене, но медлил: он понимал, во что могут превратить костницу два Трофея и Дар, выпущенные на свободу. Черепа мертвецов ухмылялись, глядя на битву живых равнодушно, словно делали ставки, кто же к ним в итоге присоединится.
Неистовый рев, громче, чем Трофеи, – и черная, как демон, но плотная тень набросилась на Последующего, который не решался выпустить Трофей, подмяла его и раздавила, навалившись всем весом. Второй магистр с оторванной рукой замешкался, встретившись взглядом с грифоном, и Шарка отбросила его в дальнюю стену.
Демоны рассеялись, и костница умолкла. Такеш держался Шарки, с вызовом глядя на гвардейцев и их готовое к бою оружие. Шарка снова подняла над головой руки, посмотрела на Кришану и детей, которых та прижимала к груди. А затем серые и голубые глаза встретились, и Морра судорожно вздохнула. Девчонка, которая не умела даже читать и писать, деревенщина, оружие, шлюха… Нет – та исчезла. Девушка, стоявшая в этом подземелье среди тысяч мертвецов, была уже другим человеком.
– Я пришла, чтобы исполнить последнюю просьбу Рейнара.
Никакая пощечина, никакая плеть не заставили бы Морру так взвыть от боли. Но крик был беззвучным. От рези в глазах она зажмурилась, зубы прокусили губу, ногти впились в ладони.
«Нет!»
– Я привела грифона, чтобы он отнес детей в Митровицы. Пожалуйста, мой принц!
– Кришана…
Голова казалась тяжелее пушечного ядра, но Морра все же подняла ее. Из-за мутных пятен перед глазами лица выглядели размытыми.
– Грифон не пошел бы за ней, если бы не…
Она запнулась об имя Рейнара и позволила дрожи поглотить ее целиком.
Голоса Кришаны, гвардейцев и Шарки говорили о чем-то, но Морра не поняла ни слова. Задыхаясь от беззвучных рыданий, она смотрела, как солдаты подходят к Такешу и сажают в седло Эфолу и Тернорта. Дети молчали, все еще придавленные ужасом от увиденного. После недолгого обсуждения Кришану решили посадить вместе с ними, и Шарка принялась что-то нашептывать на ухо волнующемуся Такешу.
Снова дрожь, снова боль; в голове, как барабаны Сироток, стучали кровь и единственное имя. Морра вздрогнула: на ее лицо осторожно положили руку, и в царапине защипало. Шарка сидела перед ней на корточках. Ее прямой взгляд, без подозрения и робости, был Морре незнаком.
– Скажи, – прошептала Морра, когда та отняла руку, – как он…
Шарка резко поднялась на ноги и отошла к грифону. Кришана сидела на заднем седле с Эфолой на руках, Тернорт впереди. Гвардейцы затянули все ремни и даже привязали ноги всадников дополнительными веревками. Такеш, получив от Шарки приказ, присел на лапы и откинул левое крыло, давая ей приблизиться. Кришана дернулась, готовая вновь впасть в истерику, но промолчала. Надо было отдать ей должное: она держалась достойно, и все – ради детей, которые до сегодняшнего дня даже не знали, что она их мать.
Шарка протянула к Эфоле руку, залитую бурой кровью. Девочка отвернулась, но Шарка твердо сказала:
– В этой крови Дар Щита.
Как больно…
Морра не стала смотреть, как Эфола и Тернорт слизывают с рук Шарки кровь своего отца с тем последним, что он мог им дать. Отвернувшись, она увидела Зикмунда в окружении другой части гвардейцев. Принц сидел у трупа Последующего, с которого уже сняли рогатый шлем. Теперь он с любопытством рассматривал уродливое лицо, покрытое сетью черных сосудов, с глазами, вылезшими из глазниц. Магистр Моттарк – именно он притащил ее на руках в лазарет, когда Морра потеряла ребенка…
В этой тьме не было ни единого просвета, кроме черного грифона с детьми на спине.
– Такеш знает, куда лететь, – шелестел, как во сне, голос Шарки. – Я прикрою вас, пока не подниметесь повыше.
– А Хроуст? – спросил Ваэл.
– Дар против грифона бессилен. А у детей есть Щит.
Шарка и Морра вышли первыми. Демоны бежали впереди, но коридоры были пусты, и наверху никого не оказалось: битва гремела в отдалении. Улицы Хасгута тонули в тумане войны: казалось, с пылью в воздухе повисли капли крови. Грифон в окружении гвардейцев вышел на свет. Зикмунда нигде не было видно.
– А принц? – спросила Морра у Ваэла, но тот растерянно пожал плечами:
– Он отказался выходить. Сказал, что останется наедине со смертью.
Вдали раздался грохот, словно в стену ударил огромный таран. Шарка вернулась к грифону, который уже расправлял крылья и примеривался к зданиям поблизости, чтобы сразу набрать высоту, прыгнув с возвышения. Она долго смотрела ему в глаза. Такеш наклонил голову, словно кивая.
– Куда мы летим? – закричала Эфола. Шок отступил, и девочка принялась бешено биться в руках матери: – Не хочу! Отпустите! Где Лейнал?!
– Лети, Такеш! – приказала Шарка. Грифон оттолкнулся от земли и в один прыжок оказался на крыше часовни. Демоны Шарки потянулись за ним, словно огромные заботливые руки прикрывали свечу от ветра. Такеш снова прыгнул и перелетел на крышу ближайшего дома. Туда Шарка уже не доставала, но нужды в этом не было: разогнавшись, грифон Митровиц рывками поднялся в воздух и стал отдаляться под крики своих всадников.
– Спи спокойно, Рейн, – прошептала Морра, глядя, как зверь превращается в темное пятно.
Кто-то отвел обеих девушек обратно к часовне и входу в костницу. Морра не смотрела и не слушала, хотя понимала, что промедление может стоить ей всего.
Всего? Разве у нее что-то осталось? Разве что-то вообще было?
Она обнаружила, что сидит, опираясь на надгробие. Шарка сидела рядом, тихая, как тогда у дерева, где Ураган собирался ее казнить, и прижимала светящиеся ладони к животу. «Отпустив грифона, она потеряла свой последний шанс на спасение, – подумала Морра. – И все, чтобы исполнить последнюю просьбу Рейнара. Как до этого отпустил ее Латерфольт и поплатился жизнью. Как я сама вернулась за Шаркой в горящий лес у Лучин…»
Она коснулась плеча Шарки. Белого огня Свортека в глазах пока не было, но и на себя прежнюю Шарка была совсем не похожа. Она выжидательно смотрела на губы Морры, которые вздрагивали, но так и не смогли произнести ни слова.
«Что ей сказать? Что она молодец? Что мне жаль? Опять спросить, был ли Свортек моим отцом, – но какая уже разница? Спросить, как умер Рейнар? От мысли об этом сводит внутренности. Подбодрить, сказав, что Латерф и вправду любил ее? Разве это как-то поможет?»
Их пальцы тесно переплелись, как тогда, когда они спали, прижавшись друг к другу в замке, полном чучел. Шарка молчала, но Морра готова была поклясться, что поймала слабую улыбку. Она прижалась к ней всем телом, и Шарка не оттолкнула ее.
– Я знаю этот город как свои пять пальцев, – прошептала Морра ей на ухо. – Я спрячу тебя, а потом мы убежим в Тавор. Ты согласна?
– Да.
Сколько
