Наша светлость - Карина Демина

— И да, Андерфолл предложил мне свою дочь. А с ней деньги, связи и поддержку в Совете. Тисса, даже если бы не было тебя, я бы отказался. Меня однажды в жизни продали. И второго не будет.

Если прижать ладони к его груди, то они согреются быстрее.

— Ледышка. Больше так не делай, ладно?

— Не буду.

— Вот и умница. Знаешь, почему опасно брать деньги у ростовщика?

Потому что вернуть придется вдвое, а то и втрое. Так дедушка говорил. И Урфин с дедушкой согласился.

— Именно. Он предлагает поддержку, но на самом деле защищает собственные интересы. Каким бы честным ни был титул, но Андерфолл не забудет, кто я есть. И мне не позволит. Моя роль — озвучивать в Совете его пожелания. И следить, чтобы они исполнялись. Он заставит меня отрабатывать этот долг каждую минуту оставшейся жизни. Что до его дочери, то из маленьких стервочек вырастают большие и злобные стервы… стервы с возможностями.

Он замолчал, явно задумавшись о чем-то важном. И Тисса сидела тихо, боясь помешать этим мыслям.

— Ребенок… скажи, у многих женщин есть тени? Из тех, кто постоянно в замке обитает?

— У леди Лоу. Ингрид. Тианны. Сольвейг… наверное, почти у всех.

— Кроме тебя? Почему у тебя нет? Денег не хватило?

— Я… не знаю. Наверное. Я их только здесь увидела.

— И как?

— Очень страшно. — Первая встреча с тенью, кажется принадлежавшей леди Лоу, обернулась для Тиссы ночными кошмарами. В них она переставала быть собой, как будто кто-то вытаскивал душу, заполняя пустоту пухом, и вот Тисса больше не человек, но подушка. Пух был мягким, уютным, Тисса радовалась, что ей так хорошо, ничего больше не надо… а просыпалась с криком.

Других будила. Потом привыкла, научилась не замечать, как делали остальные.

— Забудь. — Урфин поцеловал ее в висок. — И я все еще жду ответа. Ты выйдешь за меня замуж?

А разве у нее есть выбор?

Наверное, если он спрашивает. Но Тисса не желает выбирать.

— Да.

— Правильный ответ.

— А если бы…

— Мне пришлось бы тебя совратить… — он поглаживал шею, и не только шею, явно намереваясь исполнить угрозу, а Тиссе совершенно не хотелось его останавливать, — …или шантажировать… или еще что-нибудь сделать. Но добровольное согласие — наилучший вариант. Этот воротник мне жутко мешает… твой портной мне мстит. Определенно.

Прикосновение губ к плечу. Дыхание по коже.

И кажется, Тисса окончательно потеряла стыд, если ей нравится. Рука, которая скользит по чулку и, добравшись до края, останавливается.

— Тэсс, ты понимаешь, что еще немного и…

— Да.

Она знает, что произойдет. Теоретически. Рисунки в книге Аль-Хайрама были крайне познавательны… ей ведь разрешили смотреть. Правда, Тисса осмелилась не сразу. И дважды книгу закрывала, но всякий раз возвращалась. Стыдно. Странно. Интересно. Рисунки порождали на редкость непристойные сны, в которых Тисса сама себе признаться стеснялась.

— Я… — говорить, глядя ему в глаза, было сложно, — так хочу.

Кивок. И в ответ короткое:

— Не здесь.

Урфин поправил подвязку и юбку тоже… он снова был деловит и сосредоточен, что вызывало у Тиссы желание отвесить ему пощечину, хотя поводов он и не давал.

Странно быть женщиной.

— Вставай. — Он спихнул Тиссу с колен. — Пойдем.

— Куда?

— Жениться. Погоди… забыл совсем.

Тисса не поняла, откуда появилось кольцо. Тонкий ободок с угольно-черным камнем. Он был небольшим, но завораживал совершенством граней и неестественно глубоким цветом. Словно кусок бездны заключили в платиновую оплетку.

— Вот так лучше. — Урфин надел кольцо на палец Тиссы. — Алмаз из огненного мира. Первая вещь, которую удалось перенести.

Камень был горячим. Не обжигающе, но ощутимо, чего не бывает с камнями. И если так, то не выйдет ли однажды, что из кольца родится дракон?

Но Урфин опасения отверг со смехом:

— Зачем тебе дракон? У тебя есть я.

О да, Тисса согласилась, что это стоящая замена.

Особой необходимости в присутствии Сержанта не было. И он держался в стороне от разряженной толпы, привычно подмечая тех, кто в теории мог представлять опасность. Сержант и сам не понимал, по какому принципу он выделяет этих людей среди прочих, собравшихся в великом множестве, но просто привык полагаться на чутье.

Да и люди были забавны.

Парень в синем камзоле с подбитыми ватой плечами — тщетная попытка придать сутулой его фигуре необходимый мужественный вид — слишком долго смотрит на Изольду. И скалится. Что-то говорит приятелю, который поспешно отворачивается, словно опасаясь быть причастным к непристойной фразе.

Девица в белом платье раздраженно обмахивается веером. Страусовые перья. Алмазная крошка. И алмазный же холодный взгляд… поклонники держатся послушной стаей. Но девице мало.

Кого упустила?

Кто бы это ни был, но его не простят.

Мальчишка-паж пристроился у шлейфа тучной дамы, слишком занятой поучением дочери, чтобы замечать кого-либо. Что он делает? Если Сержант правильно понял, то привязывает к шлейфу дохлую крысу на веревочке.

Не следует мешать чужому веселью.

Троица рыцарей, явно больше увлеченных выпивкой, нежели поиском невест, окружила ледяного быка, которого изваяли весьма натуралистично…

— Доброй ночи. Вам тоже здесь скучно?

Рыцари подталкивали друг друга, и, наконец решившись, самый пьяный потянулся к бычьим яйцам. Поскольку скульптура возвышалась на постаменте, то вожделенные яйца были не такой простой целью.

— Меня зовут Меррон.

Справедливая, значит.

Высокая. Для женщины. Пожалуй, одного с Сержантом роста, что позволяет глядеть прямо, и во взгляде читается вызов.

Нескладная. Для женщины. Сухопара. Резковата. Прямая шея. Слишком широкие плечи. И сильные руки с очерченными мышцами, что по местным меркам вовсе не приемлемо. Грудь отсутствует, но она не пытается скрыть этот недостаток, восполняя пустоту за корсажем ватными подкладками. Скорее уж выпячивает его, надев платье с довольно откровенным вырезом.

Некрасивая. Для женщины. Вытянутое лицо с плоскими скулами. Нос длинный. Рот большой.

Но что-то в ней есть.

— Сержант.

— Это не имя. — Девушка не уходила.

Глаза у нее темно-карие, вызывающе узкие, вздернутые к вискам.

…в дворцовом саду росла дикая вишня. Вызревала поздно, собирая скворцов со всей округи. И ягоды у нее были точь-в-точь такого же цвета. На вкус — сладко-горькие, терпкие.

— Какая разница? — Сержант отвернулся, чтобы увидеть бесславное отступление рыцарей. Бык сохранил свое достоинство.

— Никакой, — согласилась Меррон.