Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

30

Подземный ход, неуклонно понижаясь, уводил двух молодых людей в глубь недр Феодоро. В руке юноши горел факел, бросавший на своды тоннеля ясный и ровный свет: легкое дерево было пропитано особой горючей смесью, сродни славному «греческому огню», чью тайну последними в мире хранили мастера Мангупа. Связка таких факелов вместе с луком и стрелами висела у Войку за плечами.

Подземная дорога сперва была ровной, кое-где своды подпирала каменная кладка, открывались ниши с давно погасшими, покрытыми вековой пылью глиняными светильниками. Летучие мыши то и дело бесшумно срывались с места и исчезали в черной глубине. Потом тоннель начал выходить в замкнутые каменные гроты, откуда тянулись другие галереи. Неровные стены свидетельствовали — не рука человека вырубила в камне эти потайные логова мрака. Вскоре следы человеческой работы на их пути исчезли совсем, и оба вступили в сказочный мир подземного Крыма, в страну, какой витязь из Четатя Албэ не видел и во сне.

Один грот за другим, один извилистый переход за другим принимали под свои своды изумленного юношу с берега Днестра. Идти стало труднее: путь преграждали камни, пересекали скользкие русла стремительных ручейков. Но Чербул, помогая княжне, стремился вперед, забыв об усталости, очарованный тайными чудесами заповедных крымских пещер.

Теперь потянулись анфилады все более высоких и просторных залов. В свете факела тысячи нерукотворных чудес, заполнявших пещеры и гроты, влажно поблескивали, отливая белым, зеленым, розовым, голубым, багряным и желтым цветом. Сделавшие все это мастера не скупились на труд, в великом и малом. Они построили часовни, соборы, порталы, башни, мосты, повесили над вратами гигантских ниш сверкающие каменные занавеси. Войку узнавал конструкции, которые рисовал ему Зодчий, рассказывая о великих храмах настоящего и минувшего. Контрфорсы, колонны, аркбутаны — все было налицо, поставленное неведомыми архитекторами в щедром хаосе первотворчества. И повсюду — свечи, странные каменные свечи, извивающиеся, узловатые, большие и малые, поднимающиеся к потолку и свисающие с него. В свете факела на них вспыхивали яркие водяные капли.

Здесь кончались места, знакомые княжне; отсюда он, молодой воин, становился вожатым. Идти было все труднее. Дорогу все еще преграждали ручьи, озерца, запруды, полные чистой, весело журчащей воды. С высоты низвергались водопады и водопадики, ясные струи спешили по точеным, подвешенным к стенам лоткам, волнующиеся водяные скатерти живым паркетом растекались по дну пещер. Взяв княжну на руки, сотник переступал одну такую преграду только для того, чтобы оказаться перед другой. Залы теперь пошли ступеньками гигантской лестницы, ведущей вниз; чтобы попасть в следующий, приходилось одолевать высокий, почти в человеческий рост порог, а за ним — спускаться по скользкой стенке, на сажень-две. И снова брести по колено в воде, до следующего порога, скользя и падая. И быть все время начеку.

Через несколько часов пути они попали в зал, где множество неясных фигур вырисовывалось под светом факела, оживая в его колеблющихся отблесках, словно целый народ со своими стадами остановился в громадной пещере на недолгий отдых. И звуки, доносившиеся со всех сторон, усиливали это впечатление. Путникам слышались вздохи, шепот, тихий свист, неясное рычание, смутные человеческие голоса. Отчетливо звенело где-то пение невидимых птиц. Откуда птицы здесь, в королевстве летучих мышей и нетопырей?

— Это последние тавры, — с дрожью в голосе сказала Роксана. — Они не хотели принять святого крещения и за это обращены в камень. Пойдем отсюда, мне кажется — они приближаются к нам.

Путники двинулись дальше. И, словно в подтверждение угрозы, в глубокой нише у выхода из пещеры увидели высокую пирамиду человеческих черепов. На вершине этого странного сооружения виднелся череп в сверкающем венце. Войку знал, что древние тавры приносили своим богам человеческие жертвы; наверное, им открылось теперь место, где складывали головы убитых свирепые дальние предки феодоритов.

Благополучно миновав несколько каменных ловушек — карманов, где размытая водой мягкая глина подстерегала несведущего путника, чтобы засосать его, они попали в новый обширный зал, в который проникал мягкий свет. Здесь было царство теплой воды. Она искрилась, стекая со стен, играя в ручьях, переливаясь в бесчисленных, отороченных каменными кружевами, бассейнах. Мириады капель стекали на остриях свисающих с потолка роскошных люстр и светильников, а росшие им навстречу бесчисленные известковые свечи блестели тончайшей водяной пленкой. Вода вытекала, спадая затем каскадами, из стен, столбиками выбивалась из пола, кипела в каменных чашах на столбах, текла по гирляндам, развешенным между колоннами.

Княжна в восхищении переводила взор с одного водяного чуда на другое. В одной большой ванне перед нею поднимались на тонких стебельках круглые цветы из почти прозрачного голубого камня. В другой сидели белые известковые голуби, окруженные птенцами: казалось, эти птицы только притворились каменными, чтобы люди их не трогали. В третьем лежала на боку, нежась в свежих струях, розово-белая лань. В других бассейнах купались неведомые звери, росли диковинные растения, сидели гномы, карлы, крохотные русалки, все — из камня.

Роксана склонилась над купелью, из которой тянули во все стороны свои головки кристаллические розы, провела ладонью по лицу, затем уставилась на своего спутника и звонко расхохоталась.

— Мыться! — приказала она Чербулу, только теперь вспомнив о слое глины, покрывавшем их с головы до ног. — Отвернись-ка, Войко.

Войку забрался за фантастический карликовый дворец, возвышавшийся в середине грота, и, сняв одежду, начал старательно очищать себя от глины. Затем с наслаждением растянулся в небольшом бассейне. Из-за ажурных стен и башен миниатюрного замка доносилось плескание и смех живой наяды.

— Войко, почему тебя не слышно? — раздался голос Роксаны. — Принеси свою одежду, мне надо все прополоскать!

Чербул собрал вещи; он знал уже, что возражения напрасны, если княжна взяла какое-нибудь дело на себя. Стыдливо прикрываясь ворохом платья, юноша вышел из-за укрытия, приблизился. И уронил свои мокрые пожитки: он увидел нагие, покатые плечи сидящей в воде девушки, золотистую ложбину посреди спины. Руки Роксаны недвижно лежали на краях широкой каменной ванны, в которой она купалась; вся она, среди медленных ясных струй, была ожиданием. И, когда ладони воина скользнули по ее плечам, тонкие пальцы княжны с такой силой впились в узорные края купели, что раздался звон сломанных каменных кружев.