Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

Джек чувствовал на себе его злобные неприязненные взгляды, но ни разу на него не взглянул, спокойно слушая выступления друзей и партнеров Куртни, которые по очереди выходили из зала, чтобы сказать о ней свое последнее слово. Рэй его сейчас совершенно не интересовал, зато его внимание привлекал кое-кто другой.

Джек заметил его еще на улице, выхватив из толпы своим цепким взглядом сразу же, как только вышел из машины. Впрочем, его трудно было не заметить. Он выделялся огромным ростом и сверкающими на солнце необычными пепельными волосами. Джек заметил, как пристально он смотрел на него и Кэрол, пока они шли к храму. Теперь он стоял у боковой стены, среди людей, которым не хватило места, чтобы сесть, и ни на секунду не отрывал глаз от Кэрол, которая, погрузившись в себя, не догадывалась о его присутствии. Зато все внимание Джека было обращено к нему, хотя внешне он этого не показывал. И этот мальчишка, не предполагая, что он за ним наблюдает, продолжал во все глаза пялиться на Кэрол.

Не выдержав, Джек повернулся и в упор посмотрел на него, перехватив его взгляд. Тот отвел глаза, но не сразу, что еще больше разозлило Джека, как и спокойный тяжелый взгляд, которым тот пренебрежительно смотрел прямо ему в глаза. И только когда на лице Джека отразилось насмешливое презрение, парень отвернулся, безошибочно угадав, что хотел этим сказать ему Джек. «Ты куда лезешь, урод? Прежде чем засматриваться на женщин, взгляни лучше на себя в зеркало и вспомни о своей безобразной морде!». С удовлетворением Джек разглядел на его лице выражение ярости и с трудом удержался от улыбки. Но потом окинул парня пристальным взглядом, тщательно разглядывая. Глаза его зло прищурились.

Как только он отвернулся, Тим снова уставился на Кэрол.

Кровь у Джека закипела. Покосившись на Рэя, он увидел, что тот тоже заметил упорно смотрящего на Кэрол парня, и недоуменно разглядывает его, нахмурив густые темно-русые брови. Кэрол, заинтересовавшись тем, на кого это так сердито смотрит Рэй, проследила за его взглядом. С удивлением она слегка кивнула Тиму, поздоровавшись. Он почтительно склонил голову.

— Кто это? — прошептал Рэй.

Кэрол посмотрела на произносящего у трибуны речь Касевеса, снова проигнорировав вопрос. Джек по-прежнему хранил молчание, и тоже смотрел на Касевеса. Когда он закончил говорить, неожиданно поднялась Кэрол и решительно вышла к микрофону. Джек выпрямился и весь напрягся, проводив ее встревоженным взглядом.

Бледная, красивая, во всем черном, с уложенными в строгую, но красивую прическу золотистыми волосами, она замерла, устремив в зал плачущие без слез глаза, в которых притаилось странное отчаяние. Она заговорила очень тихо, почти шепотом, но голос ее был отчетливо слышен в тишине огромного зала.

— В самые тяжелые моменты своей жизни, я называла ее мамой… называла при своей живой матери. Иногда она называла меня дочерью, хотя я ей таковой не была. Она спасла меня, защитила, когда я была чужим, ничего для нее не значащим ребенком. Она приняла меня в свой дом, в свою семью. Я обязана ей всем. Всем. Даже тем, что я стою здесь, живая… А она… — Кэрол осеклась и, обернувшись, посмотрела на покойною. Глаза ее расширились, а лицо вдруг посерело.

Джек взволнованно поднялся и шагнул было к ней, но остановился.

Кэрол снова заговорила. И он не узнал ее голоса.

— Я умоляла Господа взять мою жизнь и сохранить ее… но он не услышал меня. Я так и не отблагодарила ее. И никогда не смогу этого сделать. А я так об этом мечтала… Она любила меня, любила до последнего вздоха… любила, когда должна была ненавидеть…

Тут подскочил Рэй, но Джек властно схватил его за руку, остановив.

— Что она несет?! — прошипел, задыхаясь Рэй. — Останови ее, Джек!

— Она говорит только правду… то, что есть на самом деле, — шепнул в ответ Джек. — Ведь действительно, Куртни должна была ненавидеть, а она все равно любила, и тебя и ее… вопреки здравому смыслу и всякой логике! Так что заткнись и не лезь!

Кэрол отошла от микрофона и склонилась над гробом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прости меня, — прошептала она так, что никто не мог слышать ее. — Прости! Если бы только знала, как я себя ненавижу… как больно мне от того, что причинила тебе боль… что навлекла на тебя смерть. Никогда я себя не прощу. Мамочка, моя мамочка… Что же я с тобой сделала? Как же мне теперь с этим жить? Встань и позволь мне занять твое место…

Но Куртни лежала и лишь нежно улыбалась ей уголками неподвижного рта, молодая, беззаботная. Она не ведала больше боли и страданий, она оставила их им, живым. Ей, Кэрол. В этом и есть ее наказание. Ее проклятье. Жить, хоронить тех, кого любит и ощущать свою вину, не зная никогда покоя. А также ненавидеть мужчину, дороже и важнее которого не было в ее жизни.

Кэрол не знала, как у нее хватило самообладания досидеть до конца.

Она смотрела на Джека, который что-то красиво говорил в микрофон, блистая своим превосходным ораторским талантом, которого все слушали, затаив дыхание, и который заставил прослезиться каждого присутствующего.

О, да, он умел красиво говорить, говорить так, что его хорошо поставленный приятный голос, его слова слушали не ушами, а сердцем. Кэрол смотрела на него с холодной презрительной улыбкой на губах, которые кривились от отвращения и невыразимой неприязни. Она ненавидела его, даже если он был искренен в своей печали и сожалении, не могла и не хотела сейчас это скрывать. Ни сейчас, ни потом.

И он, заметив, как она на него смотрит, с трудом сохранил невозмутимость и окончил свою речь.

Когда говорил Рэй, она опустила взгляд и не смотрела на него. Она хотела ненавидеть его и не могла.

Он говорил сбивчиво, голос его дрожал, и слова его были наполнены любовью и болью. И вид у него был какой-то жалкий и виноватый, в отличие от Джека, который всегда держался с важностью и высокомерием, никогда не позволяя показать себя слабым, просто человеком, а не богом…

Медленно Кэрол подняла глаза на Рэя.

Он был очень красивым в черном костюме, который превосходно сидел на его крепкой спортивной фигуре, и Кэрол снова им невольно залюбовалась. И вдруг подумала о том, что, может быть, с таких вот взглядов, которые ей самой казались невинными, все и началось? «Ты всегда на меня так смотрела» — вспомнила Кэрол его слова. И она закрыла глаза, из которых вдруг побежали слезы. Боже, и Куртни тоже видела ее взгляды, в которых она, Кэрол, просто не отдавала себе отчета, порой даже не замечала, и никогда не придавала им значения, не догадываясь, что их замечает Рэй и принимает по-своему. Но ведь она всего лишь восторгалась тем, как он красив… и только. Или не только? Если не побояться быть откровенной, ведь еще девочкой ей казалось, что она немного в него влюблена, даже когда считала его своим отцом. Она думала, что это ее маленький секрет, а он знал, он понял, почувствовал своей мужской душой… и просто отреагировал. Она его спровоцировала, сама того не понимая, и еще удивляется и возмущается, как он мог ею увлечься! Она сама, первая это начала. Дура, идиотка. Нет ей прощения. Более того, она все еще продолжает так же на него смотреть, а потом изумляется, чего он так к ней прицепился. Наверное, и Джек замечал это, потому так и ревновал.

Когда все закончилось, Кэрол первая бросилась к выходу, чувствуя, что в ней не осталось больше воли держаться. Она плакала, а Куртни ей запретила это, поэтому она поспешила уйти. А также убежать от Джека.

Он бросился было за ней, но его кто-то задержал.

Кэрол выскочила на улицу, но ее кто-то схватил за руку и остановил. Обернувшись, она увидела Рэя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Постой, — взволнованно проговорил он. — Поговори со мной, Кэрол. Ты сердишься на меня? За что?

Кэрол попыталась освободиться, но он еще сильнее в нее вцепился, схватив обеими руками за плечи.

Он хотел что-то сказать, но вдруг дернулся и вскрикнул. Отпустив ее, он отскочил в сторону и обернулся, посмотрев сначала на оскалившегося и рычащего на него пса, а потом — на свою порванную штанину.