Серебряная куница с крыльями филина - Ан Ци

Фредерик Узбан, был трехэтажный, из темно-серого кирпича, с белыми французскими окнами, забранными стеклами с мелким переплетом. Окна эти, прямоугольные и высокие, украшали по фасаду еще фигурные решетки и ящики с цветами. В дом вела арочная зеленая дверь, соединенная, как часто в Лондоне, с улицей металлическим мостком. Подвальный этаж был обнажен, словно корень зуба при пародонтозе, и тоже выкрашен белой краской.

Перед металлической оградой, отделявшей частное владение от проезжей части тихой улицы, прямо на нешироком тротуаре, на цветном коврике сидел толстый крупный сурок. Его густая палевая шубка отливала коричневым и бежевым, два верхних резца лопатками торчали на мордочке, мощные лапы землеройки оканчивались грозными когтями. А тоненькая девочка в цветном трико с блестками стояла на деревянном ящике. Рядом располагался короб на колесах, обклеенный афишам, и клетка с попугаем.

– Томас, взгляни, немая циркачка снова пришла. Вчера я ее видела около соседей. Она жонглирует светящимися шариками и обручами. И показывает такие штуки… знаешь, ну гнется, садится на шпагат. – Домоправительница Узбана энергичная веселая полная мулатка высунулась в окно.

– Ты говоришь, она глухонемая? – переспросил собеседник.

– Нет, она кое-что понимает, если громко и медленно говорят. Но сама не может. Она это жестами показывает. Ой, она словно без костей, завязывается узлом как змейка.

– Это называется «делать каучук», моя дорогая Стефани, – авторитетно заметил садовник Томас, франтоватый мужчина лет пятидесяти, похожий на молодящегося ковбоя.

– А еще вынимает из своего ящика складную металлическую штуку, забирается на нее довольно высоко, встает на цыпочки и…

– А это вот называется «баланс»! – садовник победно взглянул на домоправительницу.

«Циркачка» – крошечная тоненькая и гибкая – работала с увлечением. После шариков и обручей в воздухе замелькали серебряные треугольники.

Сурок в представлении никакого участия не принимал. Он меланхолично глядел прямо перед собой и только иногда поднимался на задние лапки, оглядывая поле сражения хозяйским взглядом, издавал тихий свист и умолкал.

На улице не было никого. Ни единого человека! Но полное отсутствие публики почему-то совсем не смущало маленькую артистку. Она спустилась со своего ящика, перешла на коврик к сурку и принялась танцевать вокруг него на руках.

– Томас, послушай, ей же никто у нас ничего не подает. А сурок какой симпатичный! И терпеливый, да еще галстук носит.

Вокруг шеи увесистого грызуна был повязан шейный платок, синий в белый горошек. На танец он обратил не больше внимания, чем на жонгляж. Зато с коробом на колесах творилось что-то неладное. Короб подрагивал. Затем слегка накренился. Из него послышалось царапание. Сначала негромко, потом сильней. И наконец, дверца распахнулась, и белая гладкошерстная собака в черных и шоколадных пятнах выскочила наружу, протиснулась через ограду, пронеслась по ступенькам и, прежде чем кто-нибудь успел среагировать, исчезла в приоткрытой двери нижнего этажа.

– Господи спаси! Там в кладовой сейчас Равидран помыла пол и проветривает. Да почему же…

– Как почему? Копченые колбасы, окорок… Ох, нет! Конечно, нет!

Истошное мяуканье лучше всяких слов объяснило причину собачьей резвости. Старая любимая кошка хозяина Элис голосила вне себя от ужаса на весь дом.

– Стефани! Я побегу вниз ловить пса, а ты приведи циркачку! Пусть она забирает своего хищника, или он нас тут всех сожрет после Элис, -распорядился садовник, почувствовав себя окончательно на высоте положения.

Сейчас он восстановит порядок в доме. Хозяин отсутствует, и тогда обычно всем распоряжается домоправительница. Но, как известно, без настоящего мужчины… Ну ничего, вот удобный случай показать, кто чего стоит.

Кошачьим воплям в это время начал вторить испуганный женский голос. И Томас поспешил на выручку кошке и уборщице. А Стефани растерялась. Она заметалась, бросилась к окну, замахала руками, вскрикнула было, но тут же пробормотав что-то себе под нос, бросилась во двор. Через несколько минут, помогая себе руками и мимикой, она уже увлекла в дом маленькую артистку вместе со всей ее амуницией. Сурок послушно водворился в клетку, короб покатился по мостику, лязгнула решетка, маленькая процессия исчезла за дверью и через несколько минут все стихло. Только на тротуаре остался лежать забытый цветной коврик.

35. Обед в «Белом кентавре». Карты на стол!

Однажды Петр и Узбан сидели в клубе за ужином. И Фред охотно рассказывал. Он говорил о том, где растет настоящая лоза. И о засушливых годах, которые приносят, много горя крестьянам, а для виноделов – большая удача. В эти время некоторые сорта винограда, подсохшие и провяленные солнцем, дают ни с чем не сравнимые оттенки вкуса. Когда же Синица признался, что сам предпочитает полусухие вина, улыбнулся и заметил.

– Вы упоминали Мюнхен. В Германии делают прекрасные вина. Традиционно, конечно, любители предпочтение отдают сухим. Но есть там и сладкое вино, пожалуй, самое дорогое, их тех, что мне у них известны. Это…

Телефон, лежащий в сторонке на дубовом подоконнике, звякнул, а потом начал гудеть словно шмель. Фред извинился и отошел. Он негромко поговорил с кем-то, и Петр заметил, как его глаза заблестели, а на губах появилась ироническая усмешка. Наконец, он закончил разговор и сунул телефон в карман пиджака.

– Важные известия? – небрежным тоном осведомился Синица.

– Да, и очень любопытные. Я вынужден Вас срочно покинуть. Но в субботу, если Вы ничего не имеете против, я буду рад видеть Вас у себя вместе. вместе с друзьями! Вы получите письменное приглашение. Там будет и адрес.

Он опять улыбнулся, глянув на несколько растерявшегося Петра, распрощался и быстро вышел.

А на следующий день в офисе у Томкина раздался звонок.

– Деннис? – услышал он голос Синицы. – Здравствуйте, мне надо с Вами срочно посоветоваться. Я получил приглашение по почте на обед к Узбану в субботу.

– Здравствуйте, Питер. Я тоже! Я как раз собирался Вам позвонить и рассказать об этом, – немедленно отозвался тот.

– Чем дальше, тем интересней. Он же знает Вас только, как приятеля Эрика. Во всяком случае, так мы с Вами думали до сих пор.

– Потому я и забеспокоился. А Вас-то что удивило? Вы же видитесь регулярно и.

– Подождите Дэннис, я никак до главного не доберусь. Вы только послушайте, что он пишет. Сейчас, вот: «Дорогой Питер, в Лондон приехала моя дочь. По этому поводу мы устраиваем обед. Я и мои домашние будем рады видеть Вас в субботу в пять часов на Doughty Street 45 в особняке «Белый кентавр», где мы соберемся по поводу этого небольшого семейного торжества. Убедительно прошу Вас также уговорить мисс Lukery Kostina оказать нам честь своим посещением. Мои жена и дети горят желанием с ней познакомиться. Передайте ей, пожалуйста, также, что ее ждет