Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Legion etrangere нельзя считать механизмом инклюзивности. Он также был средством исключения и социального отторжения, в отличие от подразделений регулярной армии. Иностранцы без гражданства, даже те, кто провел большую часть жизни во Франции, могли служить только в легионе. Они не могли служить в обычных подразделениях, предназначенных для «настоящих» французов, в основном белых граждан мужского пола, родившихся во Франции. Хотя эти люди считали Францию своим домом, они были вынуждены служить в качестве иностранцев до тех пор, пока служба не позволяла стать официальными гражданами. Многие так и не смогли получить гражданство или сделали это лишь благодаря огромным усилиям. Различие между «настоящим французом» и «нефранцузом» сыграло немалую роль в деле Дрейфуса (1894–1906), в ходе которого антисемитизм и ксенофобия против французского гражданина создали «идеальный шторм» вокруг молодого капитана артиллерии Альфреда Дрейфуса (1859–1935). На более широком уровне это разделение продолжает отравлять Францию и жизнь иммигрантов в первом, втором и третьем поколении; оно сыграло роль в радикализации недовольной молодежи и подвергло Францию многочисленным террористическим атакам в 2015, 2016 и 2017 годах.
Историки начали активнее изучать эти сложности, связанные с расой, национальностью и военной службой, в подразделениях помимо Legion etrangere, например в Африканской армии и колониальных войсках, развернутых в империи и столице[356]. В своем исследовании колониальных войск Первой мировой войны Ричард Фогарти анализирует, как динамика колониальной власти и расовые стереотипы преследовали колониальных солдат, прибывших служить во Францию. Темнокожие африканцы родом с юга Сахары считались свирепыми дикарями (это делало их превосходными бойцами), а индокитайцы – покорными и физически слабыми, а значит, менее подходящими для участия в войне. Фогарти описывает, как эти стереотипы французских офицеров и государственных деятелей иногда возникали из благих намерений. Люди пытались проявить культурную осведомленность и восприимчивость, разграничивая группы колониальных войск. Наблюдая за североафриканскими солдатами, размещенными в Экс-ан-Провансе и Арле, один офицер заметил трения между солдатами из трех стран Магриба и интерпретировал их сквозь призму старинной арабской пословицы «Марокканцы воины, алжирцы мужчины, тунисцы женщины». «В какой-то степени французы переняли эти точки зрения из образов, которые, по их мнению, сложились у североафриканцев о себе самих», – комментирует Фогарти. Однако приписывание расистских и сексистских подтекстов коренным культурным суждениям было удобным оправданием, и Фогарти утверждает, что эти «разделения точно соответствовали французским представлениям во время войны» [Fogarty 2008: 77–78].
Но во время той же войны Франция была единственной европейской силой, отправившей колониальных солдат сражаться в Европе, а также обучившей и задействовавшей подразделения из афроамериканцев. Армия США не сделала этого, решив определить этих людей в трудовые батальоны. Полки 92-й дивизии («Солдаты Буффало») и 93-й дивизии («Голубые каски», куда входил 369-й пехотный полк, знаменитые «Адские бойцы Гарлема») доблестно сражались против немцев и были должным образом оценены французской армией и правительством. 369-й пехотный полк был награжден Военным крестом за взятие Сешо (1918), а два солдата полка, рядовые Генри Джонсон (1892–1929) и Нидхэм Робертс (1901–1949), стали первыми американцами, персонально награжденными Военными крестами. Они стали международными героями, и история о том, как храбро они сдержали немецкую армию, напавшую на них в изолированном форпосте на Западном фронте, попала в газеты. 171 член 369-го пехотного полка получил индивидуальные медали. 14 июля 1919 года в Париже на параде в честь Дня взятия Бастилии отряды из подразделений troupes indigenes, а также армий французских союзников в Первой мировой войне получили приглашение маршировать рядом с маршалами Фердинандом Фошем, Жозефом Жоффром и Филиппом Петеном на параде победы на Елисейских полях. В 1971 году военнослужащим-женщинам тоже разрешили участвовать в параде, и теперь они могли служить на любой должности (в том числе в боевой пехоте), за исключением службы на подводных лодках и в жандармерии, занимающейся борьбой с массовыми беспорядками. Воплощая несбывшиеся мечты Военного просвещения, французские идеалы героизма XX века смогли стать меритократическими и эгалитарными.
Однако этот эгалитаризм в героизме и награждении иностранных и расовых «Других» за службу Франции дался, мягко говоря, нелегко. В 2009 году программа ВВС «Document» раскрыла документы времен Второй мировой войны, свидетельствующие о том, что «темнокожие колониальные солдаты, составлявшие около двух третей Свободных французских сил, были намеренно исключены из подразделения, которое позволило союзникам продвинуться во французскую столицу», освобожденную 25 августа 1944 года. Шарль де Голль четко заявил о своем желании освободить Париж руками французских войск. Верховный главнокомандующий союзной армии согласился, но при условии, что подразделения будут состоять лишь из белых солдат, после чего последовала дискуссия о том, какие подразделения можно было наиболее легко очистить от всех цветных солдат[357]. Начиная с XIX века бурные дебаты окружали либеральное республиканское обещание – и, по мнению некоторых, обязательство – предоставить гражданство troupes indigenes, которые служили Франции. Противники вознаграждения в форме натурализации переживали, что люди из коренных подразделений никогда не смогут стать «французами» в достаточной степени и в итоге не ассимилируют французские нравы и цивилизацию в удовлетворительной степени (это само по себе спорное утверждение). «В последнем анализе, – пишет Фогарти, – французские принципы ассимиляции зачастую уступали место тому, что многие считали неразрешимыми расовыми, культурными и религиозными различиями», и это приводило к «ограниченному доступу к натурализации в колониях после войны» и замедлению любой «трансформации колониальных субъектов во французских граждан» [Ibid.: 233].
Фильм Рашида Бушареба “Indigenes” («Патриоты», 2006) и книга Грегори Манна “Native Sons” («Родные сыновья») привлекли всеобщее внимание к тому факту, что пенсии северо– и западноафриканских ветеранов Французских вооруженных сил были заморожены на уровне 1959 года. По данным на 2006 год, они ежемесячно получали 61 евро по сравнению с пенсией ветеранов метрополии в размере 690 евро. Французское правительство объявило эту узаконенную дискриминацию нелегальной в 2001 году, но смогло исправить ситуацию лишь в 2010 году. В ходе XXI века, с учетом развития разнообразия страны, но сохранения при этом старых символов и предрассудков, Франция должна решить вопросы, поднимаемые с XVIII века: кто может
