Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Восстановление процесса возведения во дворянство и формирование Legion d’honneur предоставило военным высокие пенсии и звания на основе заслуг. Придавая большее значение рабочей этике и заслугам, чем социальным предрассудкам, Наполеон оценивал своих людей и проявлял свою власть через заслуги: он сам поднялся в звании благодаря таланту и упорной работе, и любой солдат (теоретически) мог сделать то же. Он показывал свою sensibilité, используя отцовские термины и постоянно демонстрируя привязанность и жесты доброй воли. В отдельных случаях, например в обращении к солдатам на пути к русской армии в 1805 году, Наполеон даже упомянул такую цель Военного просвещения, как спасение людей: «Моя главная забота – победить с наименьшим количеством пролитой крови: мои солдаты – мои дети»[342]. Братская и отеческая любовь становилась сентиментальной и порой казалась романтической, например когда Наполеон отчаянно целовал лицо умирающего Ланна и обращался к своим людям. «СОЛДАТЫ! – объявил он в послании к Grande Armée в 1806 году. – Я не могу выразить свои чувства к вам лучше, чем сказав, что храню в своем сердце любовь, которую вы проявляете ко мне ежедневно»[343]. Как справедливо замечает Хьюз, «император наладил связь со своими grognards, тронув их воображение и сердца» [Hughes 2012: 157].
Имперская целесообразность и закат Просвещения
Попытки Наполеона укрепить свою армию и в какой-то степени оправдать свой империализм через социальность, sensibilité и заслуги имели серьезные последствия и недостатки, не последними из которых были жестокость его завоеваний и гибель от пяти до семи миллионов солдат и мирных жителей. Внутренние противоречия отравляли военную культурную систему Наполеона. Legion d’honneur в самой идее своего создания требовал противоречивой преданности от членов, вынужденных поклясться своей честью, посвятив себя Империи, императору, законам Республики, борьбе с любым возвратом к феодализму, свободе и равенству в целом. Империя все в большей степени становилась диктатурой в ущерб республиканским ценностям. Абсолютная преданность силам империалистического завоевания и сопутствующее «цивилизаторское» подчинение людей противоречило ценностям свободы и равенства. Более того, сам легион и восстановление дворянства были явной отсылкой к феодальному прошлому. Этого типа идеологические противоречия характерны и для Военного просвещения, как и практические вопросы, связанные с такими темами, как установление границ esprit de corps. Как проявление esprit de corps и сопутствующего чувства коллективной чести было поводом для внутриармейской вражды на протяжении XVIII века (до и во время Революции), чувство смертельной конкуренции наблюдалось в esprit de corps наполеоновской армии. Как показал капитан Эльзеар Блаз, личные мемуары солдат и офицеров подтверждают эпидемию «дуэлемании» среди солдат Наполеона, когда люди защищали честь своего подразделения или рода войск [Blaze 1837:303]. Блаз связывал тягу к дуэли со множеством корпоративных идентичностей, которые прочно укоренились в армии того времени. Успех в вопросе социальности и коллективной идентичности на уровне подразделения напрямую вел к конкуренции между подразделениями и жестокости. Нельзя было определить должные границы esprit de corps, чтобы подразделения пользовались выгодами коллективной идентичности, но не оказались втянуты в смертельно опасную вражду.
В отличие от армии, флот не испытывал того же удовлетворения от победы и славы. После частично успешных попыток восстановить флот во II году Революции и перед экспедицией в Египет в 1798 году начался медленный упадок флота [Martray 1988; Acerra, Meyer 1988; Taillemite 1988; Cormack 1995]. Всему виной были посредственно обученные люди и некачественные материалы, которые вели к отмене миссий и крупным поражениям, например в Трафальгарском сражении (1805). Если младших морских офицеров скромного социального происхождения очаровала возвышающая пропаганда Наполеона, старшие офицеры по-прежнему скептически относились к Наполеону и его режиму, особенно по той причине, что их опыт «был полной противоположностью грандиозной наполеоновской эпопеи», в которой жили солдаты армии [Masson 1992: 388]. Наполеон предпринял некоторые усилия, чтобы улучшить военно-морскую подготовку, открыв в 1810 году две «судоходные школы» в Бресте и Тулоне; однако, по мнению историка Филиппа Массона, наполеоновский флот состоял из «парадных эскадр» [Ibid.]. Более того, в отличие от армии, для укрепления социальных отношений во флоте Наполеон не прилагал никаких усилий. Он пытался укрепить морскую эффективность ценой социального единства, хаотично смешав всех моряков: французов, представителей подчиненных территорий, торговый флот, Grand Corps, новобранцев и т. д. Один офицер так говорил о царившей там социальной вражде:
Офицеры, все разного происхождения, мало любили друг друга. Esprit de corps не было. От самых невежественных до самых образованных, в рядах царило некое самодовольство, высокомерие и самая нелепая гордыня; субординация была более чем подорвана. <…> Думаю, следовало винить в отсутствии единства дух инсубординации, что омрачало бои наших эскадр и было главной причиной наших военно-морских катастроф[344].
Социальность, sensibilité и заслуги также были скомпрометированы и в некоторых случаях открыто не предоставлялись коренным жителям, иностранным солдатам и представителям расовых меньшинств. В этом смысле действия Наполеона представляются парадоксальными. С одной стороны, казалось, он проявлял космополитизм и esprit philosophique, берущий начало в эпохе Просвещения. Наполеон полагался на иностранцев: рассчитывал на рекомендации по вопросам местной территории и обычаев, лингвистические услуги перевода и особенно на военную силу. Он восстановил иностранные полки и некоторые права, которые получили иностранные члены французской армии во время Старого порядка, в том числе потенциально больший доступ к французскому гражданству, тогда определяемому как «личные отношения между правителем и подданными» [Tozzi 2016: 170][345]. Для Египетской экспедиции были сформированы мальтийские, греческие и коптские легионы добровольцев, которые позднее, в 1802 году, стали батальоном «шассеров Востока», состоявшим из греческих, коптских, египетских и сирийских солдат, которые остались на службе во французской армии. Также была сформирована эскадра мамлюков, состоявшая из беженцев со Среднего Востока. Она входила в личную Императорскую гвардию Наполеона до 1814 года. Группа африканских солдат с юга Сахары, выкупленных у рабовладельцев, была призвана на службу перед Египетской экспедицией. Небольшое число этих солдат присоединилось к средиземноморским сослуживцам в качестве членов французской армии.
Наполеоновская кампания в Египте также включала научную экспедицию из 167 саперов, математиков,
