Перуновы дети - Валентин Гнатюк

Тем не менее она была настроена оптимистично. Причиной тому было удачное посещение сеанса известного экстрасенса Алана Чумака. И теперь женщина со всеми предосторожностями везла трёхлитровую банку, укутанную в кофточку, чтобы, не дай бог, не разбилась и не пролилась драгоценная «заряженная» вода.

– Вин сказав, – делилась хохлушка, – що пивгода вода будэ свежая и лечебная. Сила у нього така вэлыка, що, кажуть, на якомусь сеанси коньяк у воду превратив…

– Нет чтобы наоборот! – с деланой досадой заметил мужчина со второй полки, напротив Чумакова. – Такой продукт портить!

– Саша! – зашикала на него жена. – Человек рассказывает, а ты всё с подколками…

– А чё? – пожал плечами супруг. – Если б я поехал, аккумулятор свой старый захватил бы, пусть зарядит! – И он засмеялся, довольный шуткой.

Чумакову надоела духота, он спустился и вышел в коридор. У приоткрытого окна было прохладнее.

Собственно, вера и самовнушение – великие вещи, подумал он, как бы подытоживая слышанный разговор. На это и делается ставка… Чем неустойчивее положение в стране и обществе, тем большая потребность возникает в «мессиях».

Через некоторое время сигаретный дым неприятно защекотал ноздри, это попутчик Саша вышел к соседнему окну «подышать свежим воздухом». Часть дыма уносилась встречным потоком, а часть попадала на Чумакова. Он не подал вида, насколько это ему неприятно, но, как всегда в подобных случаях, стал затаивать дыхание в момент «газовой атаки». Чумаков искренне сочувствовал людям, которые не могли отказаться от курения, часто несмотря на серьёзные боли в сердце, желудке, лёгких, печени. Сигаретный дым связывался в его сознании с несколькими очень яркими образами-воспоминаниями.

Это, прежде всего, был сосед с неизменной папиросой во рту, такой же заядлый курильщик, как и отец Вячеслава. Будучи мальчишкой, Славик был счастлив, когда дядя Роман брал его прокатиться на ЗИЛе и посмотреть, как экскаватор ловко сыплет землю в кузов самосвала, как покачивается и чуть оседает машина, принимая очередную порцию груза. Сосед был по натуре добрым, словоохотливым и трудолюбивым человеком. Когда-то он перенёс туберкулёз лёгких, и ему нельзя было курить, но расстаться с сигаретой он не мог. Спустя какое-то время лёгкие начинали сдавать, появлялся надрывный кашель, и дядя Роман, собравшись с силами, прекращал курение. Но, продержавшись месяц, два, а иногда и три, вновь срывался. Так повторялось много раз: человек боролся с сигаретой за свою жизнь и здоровье, но одолеть пагубную привычку не мог. Потом, когда Вячеслав уже был далеко от дома, мать написала, что Роман так и умер от курения. Знал, что если не бросит – умрёт, и всё равно не мог победить своего рабства. Это известие тогда потрясло Вячеслава и навело на мысль, что человек, зная и понимая, как ему следует поступать, часто, вопреки себе, поступает по-другому. Почему так происходит? Почему одни могут преодолеть препятствие, а другие – нет?

В том, что существуют люди, способные силой воли одерживать верх над своими закоренелыми привычками, Вячеслав убедился на примере собственного отца. В возрасте пятидесяти двух лет он, ежедневно выкуривавший по две пачки папирос типа «Прибой», «Север», «Беломорканал», вдруг почувствовал покалывания в сердце. Это удивило его, потому что до тех пор отец даже не знал, где оно точно находится. Обеспокоенный, пошёл к врачу. Врач – пожилой человек, бывший военный медик – посмотрел на его насквозь прокуренные жёлтые зубы, на дублённые никотином пальцы правой руки, спросил, сколько выкуривает за день. А потом прямолинейно, даже грубо, как солдат солдату, сказал:

– Будешь курить, сдохнешь!

И выписал для успокоения капли Зеленина.

Вячеслав хорошо помнил тот день. Отец пришёл, выложил на стол незаконченную пачку «Прибоя» и сказал: «Мать, я бросаю курить». Мать только махнула рукой и поспешила по своим домашним делам, а Вячеслав даже рассмеялся: он не мог представить отца, курильщика с тридцатипятилетним стажем, без папиросы. Тем более что окно в окно был живой пример: сосед Роман, много лет боровшийся с сигаретой. Ни родные, ни знакомые – никто не поверил словам отца, никто не поддержал. А он не стал откладывать до понедельника или праздника, уменьшать количество выкуренных сигарет, применять какие-то лекарства или леденцы, не стал дожидаться даже утра, а среди бела дня просто и буднично сказал о своём решении.

Желая тут же поймать отца на нарушении данного слова, мать пересчитала папиросы – их оставалось шесть штук – и положила пачку посреди стола так, чтобы отец, входя в комнату, всякий раз видел «запретный плод». Все ждали, на какой день он закурит снова. Но прошло два, три дня, неделя. Через две недели мать отдала недокуренную пачку Роману, так как его очередной «сигаретный пост» закончился. А через месяц ему достался весь запас, хранившийся в буфете. С тех пор и до самой смерти – отец прожил после этого, несмотря на фронтовые ранения, ещё почти три десятка лет – он не закурил ни разу. Вячеслав как-то спросил отца, как он справился со своим пристрастием, ведь все видели, как он мучился первые месяцы. По ночам видел один и тот же сон: он берёт папиросу, глубоко затягивается дымом, но это не приносит облегчения, тогда берёт сразу две, три, пять папирос и курит, курит, курит…

– Без лекарств, гипноза, поддержки окружающих, как ты смог это сделать, отец?

Он ответил просто:

– Если мужик, то сможешь, а если тряпка – нет…

С тех пор Вячеслав стал относиться к курению не просто как к вредной привычке, но это вошло в систему его мировосприятия. В курящем человеке он стал видеть слабака, заведомо готового к тому, чтобы им управляли. Отношение к сигарете стало для него одним из пробных камней, испытывающих людей на способность владеть собой, не говоря уже об отношении к здоровью, окружающим и «взносе» в экологию.

Для достижения какого-либо результата мало знания и понимания, нужно ещё осознанное ДЕЙСТВИЕ. И чтобы оно успешно воплотилось, следует перекрыть сзади все пути и лазейки, опустить мысленный «шлагбаум», возвести «бетонную стену», чтобы мелкие и трусливые мыслишки знали: назад хода нет! Все усилия концентрируются на выполнении поставленной задачи. Если же «в тылу» останется хоть малейшая «брешь» в виде сомнения, опасения, страха, будь уверен: подсознательное «я» использует эту брешь! Методично и неуклонно оно начнёт подтачивать разум, нашёптывая, что «ещё рано», может быть, «в следующий раз, но не сегодня» и такое прочее, покуда не расширит эту брешь и не утащит тебя обратно, подобно змее, ускользнувшей с добычей в нору.

Вообще этого непонятного «зверя», который таится в подсознании, Чумаков сравнивал со своенравным псом, которого нужно подвергать методичной дрессировке. Хорошо вышколенный пёс с полуслова понимает требования хозяина, являясь верным другом и помощником. Если же ты боишься своей подсознательной «собаки» либо чрезмерно балуешь, холишь и потакаешь ей, не требуя службы и послушания, она станет брать верх и заставлять идти на поводу своих прихотей и капризов. А в минуту опасности не только не поможет выстоять, но бросится трусливо удирать, таща за собой хозяина. Это тоже был выведенный и усвоенный Чумаковым принцип, закон. Но вот сам вопрос, почему всё-таки одни люди могут «дрессировать собак», а другие – нет, оставался открытым. От чего это зависит: от воспитания, наличия силы воли, понимания необходимости? Или просто отсутствует методика такой «дрессировки»? Являются ли вообще наши человеческие слабости аномалиями и в какой мере их следует исправлять?

Проходивший по коридору седой мужчина в железнодорожной форме отвлёк Вячеслава от размышлений.

– Зайдите лучше в купе, – посоветовал он, – здесь небезопасно стоять. В прошлый раз кто-то камень в окно бросил, мужчине лицо и руку осколками порезало, в больницу пришлось отправить.

Соседа уже не было, к тому же разнылась нога, и Чумаков решил последовать совету начальника поезда. Но тут за дверью слева послышалась возня, женские всхлипы и крик: «Пусти!» Ручка двери зашевелилась, но не открылась, и снова возня и всхлипы. Чумаков рывком открыл дверь и увидел, что слева на нижней полке, вжавшись в угол и подтянув колени, плакала молодая женщина. Чернявый кавказец невысокого роста, блестя глазами, гладил одной рукой широкое бедро женщины, затянутое в чёрные лосины, а второй – пытался дотянуться до её груди, но женщина отбивалась. На верхних полках, повернувшись лицом к стенкам, делали вид, что спали, двое мужчин.

– Оставь женщину в покое! – потребовал Чумаков.

Кавказец ухмыльнулся, ободрённый политикой невмешательства трусливых соседей, и, подойдя, похлопал Чумакова по плечу:

– Иды, иды спать, всё нарамално!

Видя, что Чумаков не уходит, опять оскалил зубы в недоброй улыбке и вышел из купе. Вячеслав отправился к себе. Всё будто успокоилось.