Белый вождь - Томас Майн Рид

Прежде всего он обратил внимание на записку. Солнце село, в камере стемнело, но еще оставалось настолько света, что Карлос мог вблизи узкого отверстия прочитать следующее:

«Казнь ваша назначена на завтра. Не удалось узнать, намерены ли вас перевести в крепость или оставить на ночь в городской темнице. В последнем случае у вас есть шансы на спасение. Посылаю вам оружие, с помощью которого вы можете пробить стену. На воле вы найдете людей, которые проводят вас в безопасное место. Если же вас поведут в крепость, то старайтесь убежать по дороге, иначе вы погибли.

Золото поможет вам подкупить стражу. Не считаю нужным напоминать вам об отваге и решимости. Ступайте в ранчо Хосефы, и там вы встретите человека, готового разделить все ваши опасности и последовать за вами хоть на край света. Прощайте, мой любимый, прощайте!»

Подписи не было, но Карлос узнал автора записки.

– Отважная, благородная девушка! – прошептал он, пряча письмо на груди: мысль «посвятить тебе жизнь» оживляет меня и придает мне новые силы для борьбы! Если я умру, то, по крайней мере, не на эшафоте. Руки мои не будут связаны, пока во мне останется хоть искра жизни: живой я не отдамся в руки врагу. Только смерть заставит меня сдаться!

Сев на скамейку, Карлос поспешил развязать себе ноги, потом снова вскочил и с ножом в руке начал шагать по темнице, посматривая на дверь. Он решил броситься на первого стража и несколько минут двигался взад и вперед, словно тигр в клетке. Потом вдруг одумался, подобрал ремни, которые с презрением отбросил, и снова связал себе ноги, но таким образом, чтобы их можно было освободить при самом легком усилии. Тщательно спрятав под охотничью рубашку нож и золото, он снял веревку из сыромятной кожи, висевшую на балке, заложил руки за спину, сделав вид, будто они крепко привязаны. После этого растянулся на скамейке, повернувшись лицом к двери, и притворился спящим.

Глава LXVi

Каталина де Крусес

В нашей стране, в нашем умеренном климате, где расчет переплетается с самыми нежными чувствами, где интерес берет верх над наклонностями, где сами страсти не так пламенны, мы не вполне понимаем и даже не всегда признаем дерзкой решимости, которую внушает любовь в странах тропических. Испанцы обладают необыкновенной энергией, совершенно неизвестной в странах, где к чувству примешивается торгашество. Любовь у них слепа, горяча и готова на любые жертвы; она наполняет душу, поглощает все способности: с ней забываются и дочерняя преданность, и семейные отношения, и домашние связи, и привязанность к родному дому, общественный и даже моральный долг.

Такая страсть пылала в сердце Каталины де Крусес. Она положила на весы дочернюю любовь, положение в обществе, богатство и многое другое – и любовь перетянула эту чашу. Остальное ничего не значило для влюбленной девушки.

Наступила полночь, тишина и мрак окутывали жилище дона Амбросио.

Хозяин отсутствовал. Вискарра и Робладо пригласили его на большой пир, который давали в крепости для всего высшего общества. Это был праздник, придуманный офицерами и падре, устроенный с целью успокоить различные волнения, возникшие в связи с событиями, случившимися в тот день в городе. Это был праздник не для дам, поэтому там не было Каталины. Его готовили наспех, без подготовки.

Обитатели дома дона Амбросио, по-видимому, спали. Привратник прилег у ворот на скамейке у входа в ожидании хозяина. Конюшни были открыты, у их дверей, прислонясь к притолке, стоял служитель Андрес. Если бы внутри конюшен горел свет, то можно было бы увидеть четырех полностью оседланных и взнузданных лошадей и заметить при этом одну странную особенность: копыта их были крепко обмотаны грубой шерстяной тканью. Конечно, это было сделано не зря!

Дверь конюшни была не видна из ворот, и привратник, дремавший под сводом, не слишком беспокоился о лошадях. Во всяком случае, они находились под надзором Андреса, который время от времени прокрадывался вперед кошачьими шагами, прислушивался и снова возвращался на свое место.

Весь вечер слабый луч света, пробивавшийся сквозь занавеси на дверях, указывал на комнату сеньориты. Вдруг свет погас. Каталина бесшумно отворила дверь, тихо прошла вдоль стены к самой конюшне и шепотом кликнула Андреса.

– Я здесь, сеньорита, – отвечал последний.

– Лошади оседланы?

– Готовы, сеньорита.

– Ты обвязал копыта?

– Самым тщательным образом.

– Но что делать с привратником? – в отчаянии спросила Каталина. – Он останется ожидать отца, а тогда будет поздно… Пресвятая дева!

– Прикажете ли, сеньорита, поступить и с привратником, как я поступил с Висенсой? Я с ним справлюсь.

– Куда ты девал Висенсу?

– Связанная и с кляпом во рту, она в сторожке. Могу уверить вас, сеньорита, что она не сдвинется с места, пока кто-нибудь не освободит ее… Скажите слово, и я сделаю то же с привратником.

– Нет, нет! Кто же тогда откроет отцу? Однако, если Карлос уйдет из тюрьмы раньше, чем лошади будут готовы, в крепости могут заметить его отсутствие, пустятся в погоню, настигнут, поймают… Он уйдет, я в этом убеждена, он легко освободится от оков… Может быть, он уже свободен, ожидает меня? Что делать? Ах!

Это восклицание выдавало новую, очевидно, недавно пришедшую девушке в голову мысль.

– Послушай, Андрес, могут ли лошади переплыть реку?

– Ничего нет легче, дело нехитрое.

– В таком случае проведи их через сад. Постой однако же!

Каталина взглянула на длинную аллею, ведущую в сад и находившуюся прямо против ворот. Невзирая на темноту, привратник, который не спал, не мог не заметить прохода четырех лошадей. Каким образом выйти из этого затруднения?

Подумав немного, молодая девушка сказала:

– Я сама проведу лошадей. Ступай смело к привратнику. Если он спит, тем лучше; если же не спит, заведи с ним разговор и попроси открыть тебе калитку. Вызови его каким-нибудь образом за ворота и постарайся задержать на несколько минут. Я сама выведу лошадей.

Это распоряжение исполнить было нетрудно, и Андрес приготовился к встрече с привратником.

– Когда, по-твоему, я успею добраться до тополей? – спросила Каталина. – Приходи ко мне как можно осторожнее. Прояви ловкость и услужи мне хорошенько, я удвою награду.

– Я готов пожертвовать ради вас жизнью, сеньорита.

Но интерес более сильный, чем привязанность, убеждал в верности Андреса. Золото всемогуще. Этот малый рассчитывал на вознаграждение и за несколько золотых унций готов был угодить и задушить привратника на месте.

А привратник дремал по обычаю всех испанских привратников. Предложив ему сигару, Андрес пригласил его выйти покурить за ворота, и тот согласился.