Хмельницкий (Книга первая) - Иван Ле

Богдан еще до сих пор ощущал предательскую дрожь в коленях. Ему уже перестали мерещиться сказочные видения, но мысленно он еще не слился с этим новым, неповторимым в истории других народов миром. Напрягая всю силу воли, он старался взять себя в руки, умеряя возбужденную фантазию. Он в Запорожской Сечи, в сердце казацкой славы!

5

После отъезда Богдана из Субботова жизнь там превратилась в бесконечные, сплошные волнения. Поселенцы Субботова собирались и рассказывали друг другу всякие страхи, связанные с татарским нашествием, советовались, не лучше ли уйти от Орды на север, к русским, чтобы не возвращаться больше к ненавистным панам. Эти разговоры доходили и до Матрены Хмельницкой. А ее муж привозил из Чигирина все более неутешительные вести о сыне. Вернувшись из Чигирин-Дибровы, гонцы староства тоже не успокоили мать, а еще больше расстроили ее своими рассказами о страшном нападении ордынцев. После долгих тревожных дней ожидания прибыл гонец, которого Хмельницкий посылал на розыски отряда Максима Кривоноса. Но он совсем расстроил родителей. Гонец узнал от самого атамана, что Богдан уехал из отряда к региментару Стефану Хмелевскому, откуда должен был возвратиться в Чигирин. Больше о нем Кривоносу ничего не известно.

- Погиб! - повторяла мать, заливаясь слезами.

- Но ведь вместе с ним Максим послал опытного казака. И русский казак, говорил пан Кривонос, весьма надежный человек, - всячески успокаивал гонец Матрену, которая потчевала его на широкой веранде дома, слушала, но ничему уже не верила.

Страшная мысль о том, что ее сына более нет в живых, преследовала ее. С нетерпением она ждала возвращения мужа из староства, - наверное, он сможет подробнее расспросить гонца и разъяснить ей, ибо она по своей женской слабости, из-за слез, не может сосредоточиться и понять, несмотря на искренние старания казака.

После обеда в воротах субботовской усадьбы появилось около десятка всадников. Михайло Хмельницкий ехал впереди на своем гривастом вороном. Матрена увидела рядом с ним молодого всадника в богатой шляхетской одежде, не подходящей для военного похода, но при оружии. Жолнеры и казаки, вперемежку, по двое, въезжали в широко раскрытые ворота.

Сердце матери забилось еще сильнее. Может быть, из-за слез она не узнает в молодом шляхтиче своего сына?.. Она поднялась со скамьи, вышла на крыльцо и, прикрывая рукой глаза от солнца, стала присматриваться.

Первым слез с коня сам подстароста. Следом за ним соскочили остальные всадники и окружили дворовых джур-казаков. Юноша в шляхетской одежде подождал, покуда спрыгнет с коня какой-то паренек, по-дружески взял его под руку и пошел следом за хозяином, который чуть ли не бегом спешил к заплаканной жене. Еще издали он увидел слезы в ее глазах.

- Матрена, это люди от пана Стефана. Жив, жив наш казак-бедняга. Хмельницкий старался говорить шутливым тоном. Может быть, хоть это убедит и успокоит жену.

- Ой, люди добрые, где же он, мой казак, гуляет? - всплеснула она руками и прижала их к груди.

- Недавно мой друг Богдан гостил у моего отца в регименте, прошу, ласковая пани, - произнес юноша в шляхетской одежде, идя рядом с пареньком.

- Да где же он теперь, голубчик мой? - торопливо допрашивала Матрена, переводя взгляд то на юношу, то на паренька, шедшего рядом с ним, в измятой, грязной одежонке. - Не из ясыря ли вызволили тебя, хлопче, горемычный мой? - по-матерински забеспокоилась она, присматриваясь к мальчику.

Подстароста взбежал по ступенькам на крыльцо, подхватил Матрену, протянувшую к нему руки.

- Жив наш Зиновий, Матрена, жив! Вот пана Хмелевского сынок, Стась, приехал к нам из регимента... Все тебе расскажет. Приглашай дорогого гостя.

- Прошу, прошу в дом. Желаем вам доброго здоровья, сынок, заходите... приглашала Матрена, с трудом сдерживая рыдания, и силилась по-матерински ласково улыбнуться.

Обеими руками она обняла голову Стася, с которой тот едва успел стащить шапку, и поцеловала его в лоб.

Потом обернулась к парнишке в оборванной одежде. Ее сердце готово было вырваться из груди. Она чувствовала, что этот паренек еще больше нуждается в ее ласке и внимании.

- Из ясыря, говоришь, сынок? Забудь о нем... нужно благодарить бога, что живым вырвался. Потом отомстишь им за такое надругательство... Садись, хлопче, вот сюда, к столу... - И тоже ласково протянула к нему руки.

- Я Мартынко... - произнес он, падая в ее объятия.

Мартынка подхватили с двух сторон, Хмельницкий взял его на руки и уложил на лавку. Кто-то из молодиц принес подушку и подложил ему под голову.

- Господи, за какие грехи так караешь хлопца? - убивалась Матрена, сев возле Мартынка.

Его лицо было бледным. Но постепенно оно порозовело, в глазах засветилась жизнь. Хлопец тихо плакал.

Сбросив кунтуш, к нему подошел и Стась Хмелевский, жизнерадостный и полный молодецкого задора. Чигиринский казак, посланный Хмельницким в Субботов, подставил скамью, и Стась, вежливо поблагодарив, сел возле Мартынка.

- Считай меня, Мартынко, своим братом и верь, что мы с Богданом сумеем отплатить за твое горе... - сказал он, беря худую мальчишескую руку в свою.

Мартынко повернул к нему голову, пытался благодарно улыбнуться. Но только искорка зажглась в его глазах, - улыбка не получилась. Слегка кивнув головой, свободной рукой вытер лицо.

- Я Мартынко, пани мама Богдана! - снова обратился он к Матрене.

- И тебе я буду матерью, сын мой горемычный, - сказала она, отбрасывая с его лба волосы.

Она вопросительно посмотрела на мужа, который тоже подошел и сел на скамью возле больного.

- Потом, потом, Матрена, - сказал он, показывая глазами на Мартынка.

- Расскажите матушке все... - попросил Мартынко. - Какое счастье, что Богданко уцелел и с ним все благополучно... Можно мне встать?..

- Нет, нет. - Хмельницкий положил ему на грудь руку. - Полежи, отдохни, а наша матушка велит обед нам подать. Значит, так, Матрена... или лучше пусть Стась подробно расскажет тебе о сыне.

- С радостью. Мне это доставит большое удовольствие... Мартынка этими днями жолнеры обнаружили в степи и привели его к моему отцу... Но Мартынко обещал рассказать куда больше. Ведь так, Мартынко?

- Да, да... Сам расскажу. Но сначала расскажи, пан Стась, матушке о Богдане.

- Я приехал в регимент к отцу без разрешения матери. И сколько хлопот задал себе. Наверное, было бы еще больше, но на мое счастье в это время прибыл из Сечи сотник регимента Станислав Мрозовицкий. Папа отправлял его в Сечь вместе с Богданом. Мой друг, когда был в регименте, поведал моему отцу о своем горе, просил у него совета и собирался вскоре вернуться домой. Он здоров и региментару показался бардзо файным казаком, очаровал старика. Вместе с паном сотником Богдан должен был разыскать отряд подолянина Кривоноса, а попали они на днепровские острова, прямо к кошевому, в Сечь.

- В Сечь!.. - ужаснулась Матрена.

- Но ведь это, как говорит пан Мрозовицкий, была всего лишь только интересная прогулка. Богдан прекрасно чувствует себя, ездит на карем турецком жеребце, а плененный им турок честно служит у него джурой. Они часто беседуют на басурманском языке...

- Доброе сердце у моего ребенка... - всхлипнула Матрена.

- Не обижался на него и пан Мрозовицкий. Хотел бы братом назвать такого богатыря. А у кошевого, запорожского полковника Олексы Нечая, Богдан встретился с самим Петром Сагайдачным. Они впервые познакомились в Терехтемирове, а в Сечи узнали друг друга, и, кажется, казацкий вожак полюбил его. Он и пан Мрозовицкий были приглашены на ужин к пану Нечаю. Пан Петр Сагайдачный пожелал сесть рядом с Богданом, долго беседовал с ним. А Богдан наш так начитан, уж очень он утешил пана Конашевича латынью, свободно разговаривая с ним больше на латинском, чем на родном языке. У пана кошевого Нечая жена турчанка. Славная, говорит Мрозовицкий, женщина... Уже двух сыновей родила кошевому. Старшему, Даньку, шестой годок пошел. Богдан развлекал Данька, обучал его турецким словам, чтобы мог с мамой на ее языке поговорить... Она-то, бедняга, боялась учить детей своей родной речи. С мужем своим с трудом разговаривала, да и то больше жестами. Как же она была рада поговорить с Богданом по-турецки. Лицо сияло, глаза блестели...

- Да в уме ли он, так свободно держит себя с чужой женой? - ужаснулась Матрена.

- Почтенная матушка, все складывалось на удивление хорошо. Сам пан Олекса расцеловал Богдана за внимание к одинокой женщине, живущей среди лесов и рек, матери двух любимых сыновей пана кошевого. Да я немного уклонился... И пан Сагайдачный уговорил Богдана остаться в казацком войске толмачом басурманского языка.

- И мальчик согласился?

- Погоди, Матрена, слушай. Мальчик у нас, дай бог ему здоровья, вон уже сколько времени сидит в седле, чудесно чувствует себя в походной жизни. Ведь ты сама же мечтала... - с оттенком упрека сказал Хмельницкий. - Поход казаков, наверно, скоро закончится, наши уже отогнали неверных к Перекопу, освободили из неволи тысячи христианского люда. Вот и я верю, как перед собой вижу твою, Мартынко, маму, спасенную героями нашей земли! Вместе с Богданом и пани Мелашка вернется домой...