Ковчег для Кареглазки (СИ) - Наседкин Евгений

— Ты в своем репертуаре, — заметил полковник.

— Мы им зададим жару, Илья Андреич! — снова вдохновился Сидоров. — Вот увидите — мы тварям устроим такое, что и дьявол в аду перевернется.

Горин насупился.

— Хватит! — заткнул он лейтенанта. — Ад пуст, Степа, а все бесы уже здесь! Так что, готовимся к худшему. Ночка будет страшной.

Сидоров смущенно отошел в тень, а полковник ткнул пальцем в Афродиту, все время скромно сидевшую за крепостным зубцом.

— Кстати, о дьяволах. Теперь ты расскажи свою невероятную историю, да так, чтоб я тебе поверил.

****

В уложенных на камне едоках еще теплилась жизнь, хотя они и были наиболее изувеченными во время штурма. И они идеально подходили под замысел. Охотник замер на несколько секунд, сканируя широкий туннель и прислушиваясь к течению близкой подземной реки. Запах людей был очень сильным и совсем рядом — хищников и жертв разделяла лишь стальная решетка, впаянная в железобетон — но преодолеть ее было невозможно.

Неоморф вскрыл когтем ороговевшую кожу на ладони и побрел вдоль ряда тел, кропотливо нацеливая струйку крови в каждую содрогающуюся пасть. Пока он оказался в конце линии, в начале уже почувствовалось оживление — самая первая инициированная особь бешено застучала зубами, а хобот возмущенно фыркал, требуя добавки. И она ее получила — как и каждая следующая. Охотник вскрыл предплечье и дал покалеченным, безногим и безруким голодным испить из импровизированной чаши — своей развороченной плоти. Едоки следовали за ним, извиваясь — они требовали больше и больше. Каждая капля крови Короля давала им энергию. Только они еще не знали — для чего.

Охотник же, теряя кровь, становился слабее. И в какой-то миг калеки стали настолько сильны, что набросились на предводителя, впились в конечности, в туловище, в шею… жадно высасывая остатки животворящей субстанции, как обезумевшие детеныши высасывают молоко из истощенной матери.

В течение нескольких минут супермонстр лишился всей крови, и тогда голодные отпали, как насытившиеся пиявки. Их челюсти продолжали клацать по инерции, но вскоре затихли.

Все краклы словно умерли — и они действительно находились в состоянии между жизнью и смертью. Их разорванные тела с отсутствующими конечностями ускоренно покрывались странными темными выделениями — пока полностью не оказались в смоляных коконах.

Охотник тоже чуть не умер. Ему едва удалось заставить суперорганизм двигаться, чтоб выбраться из подземелья. Разорванные ноги, огромные раны — быстро заживут. Самый большой дискомфорт доставляла перекушенная шея и наполненная дробью голова — теперь она телепалась, как испещренный пулями флаг.

****

Мне кажется, что со стороны я выглядел умирающим лебедем. Солдаты меня волокли, поливая матерными характеристиками, а у меня не было сил идти самостоятельно. Слава богу, что хоть разум начал проясняться, настойчиво вырываясь из оков боли. Плечо онемело, но сломанное ребро отзывалось на любое движение, поворот и даже вздох.

Третий солдат, молодой плосконосый парень, ведущий Кареглазку, показался знакомым. Глубины памяти выдали ответ — Егор Мануйлов, тот самый, чей день рождения мы праздновали спиртом, и который не хотел пропускать меня через блокпост.

— Закуришь? — спросил он, протянув открытую пачку.

— Ну его на хер, — отказался я, решив окончательно попрощаться со всем, что меня убивает. Отныне я хотел как можно дольше жить с Кареглазкой и трахать ее — а не умереть через несколько годков, лежа у нее на руках.

— Я бросил, — объяснил я, хотя глаза и прилипли к сигаретным фильтрам. — А где Бородин?

— Надеюсь, в раю, — замявшись на миг, ответил Егор. — Он достоин быть там. В отличие от некоторых.

— На самом деле, я не так и плох, — отрезал я, недовольным всеобщим порицанием.

— А я не про тебя, — и в его голосе я услышал такую знакомую мне ненависть.

Мы почти дошли к штабу или правильней сказать — меня донесли — периодически соприкасаясь пальцами с Кареглазкой, когда перед нами вынырнула Бергман. Выглядела она обеспокоенной и потасканной, словно ее тягали пару дней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Елена Ивановна! — заломила руки Зоя. — Лилит рожает! Я без Вас не справлюсь!

— Стоять! — заорал вояка с гнусавым голосом, отталкивая девушку. — Они арестованы!

— Я прошу вас! Пожалуйста! — взмолилась она. — Лилит погибнет, я не знаю, что делать.

— Пожалуйста, — попросила Крылова у солдат.

— Заткнитесь! Сказано, на подвал — значит, на подвал! — отозвался Гундосый.

— Егор, это очень важно. Мы ведь никуда не денемся, — попросил я Мануйлова.

— Закрой рот, падла! — Гундосый ударил меня по голове чем-то тяжелым.

Мануйлов навел на нас автомат, одновременно прочертив стволом линию — чтоб мы затихли. Но мы и так умолкли, снова услышав вой сирены. Да что же происходит?!

— Ты сможешь идти сам? — спросил Егор, и я недоуменно свел брови. — А придется. Потерпишь?

И он вдруг шагнул ко мне, замахнувшись автоматом. Я с печальной неотвратимостью прикрыл глаза, когда услышал над собой хруст — О, ЧЕРТ!

Гундосый свалился, а второй солдат с перепугу бросил меня, и я шмякнулся на асфальт. Мануйлов взял второго на мушку — но и тот уже наставил на него оружие.

— Саша, я нахожусь на моральном распутье, — сказал Егор. — Могу вас с Виталиком убить, а могу взять в плен — но вы будете живы.

Саша застыл, щупая автомат потными руками и поглядывая то на Мануйлова, то на нас, то на бессознательного Виталика. Напряжение росло, и прошла длинная минута, пока он ответил.

— Хорошо. Я не знаю, почему ты это делаешь… наверное, есть причина, — он демонстративно убрал руки с оружия.

Мы отправились в Логос, и Саша поволок гундосого Виталика.

— А где Милана? — обеспокоенно спросила Лена у Бергман.

— Когда сработала сигнализация, я пошла с ней, — объяснила девушка. — Больше ведь некому было идти, и оставить ее было не с кем. А потом, я как увидела, что с Лилит, то попросила Свинкина посидеть с Милой. Да вот она уперлась, — Зоя вздохнула. — Поэтому Ваня пошел с ней на ферму, к собаке — она только так согласилась с ним остаться.

— Может, заберем Милану и свалим? — предложил я.

Кареглазка остановилась — мы как раз были на пороге Логоса.

— Нет. Придется остаться. Во-первых, я должна проконтролировать то, что происходит с Лилит, — она взяла меня за руку. — Гриша, ты прав, что нужно покинуть Илион, но как? И куда? Снаружи орда морфов, на Севере — тоже. Давай сделаем так: я с Зоей иду в лабораторию, посмотрю, что с родами Лилит. Ты со своим товарищем заберете Милану, Цербера, и придете ко мне. Я сделаю вытяжку из биоматериала собаки, чтоб привить как можно большое количество людей. Если твари проникнут сюда, то мы хоть будем защищены от них. А вот Илья… — она покачала головой. — Я надеюсь, что если он до сих пор нас не убил, то у нас еще есть хорошие шансы.

Я не был согласен с ее суждениями о Горине — конечно, ей опасность от мужа грозила в значительно меньшей степени, чем мне. Здесь бабы всегда более удачливы. Да, они самое слабое звено, когда дело касается насилия и издевательств — но смерть — это удел мужчин, как ни печально. И все же пришлось согласиться на этот план, так как он был рациональным, и он был единственным. А проблему с нашими конвоирами мы решили, заперев их в одном из боксов.

****

Рассказ Афродиты довершил переворот в сознании Горина. Это не имело бы настолько важного значения, если бы не последствия его поступков, продиктованных неправильными вводными. Не зная, что Конец Света срежиссировали сумасшедшие сектанты-экстремисты, он не понимал, что ему противостоит. Не пандемия индийского гриппа, не монстры, в которых превращаются инфицированные, не бандиты и выродки — нет. Могущественная организация, скрытная и амбициозная, сумевшая уничтожить человечество. И Синдикат погубил Данила…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это была война, и сейчас, здесь — звучал ее финальный аккорд. Третий акт пьесы подошел к концу, и оказалось, что это шоу — трагедия. Люди больше не хозяева своей судьбы. Чума на оба ваших дома.