Футуриф. Токсичная честность. - Александр Розов

— Токсины? — переспросил Тео Клеантис.

— Да. Эффект, как от пыток электрическим током на фоне тяжелого похмелья.

Оливковокожий доктор физики прервался на три глотка кофе, и стал излагать дальше.

— Веритированный человек не приспособлен для той сложной архитектуры семейных, корпоративных, политических и религиозных противоречий, которая складывается в процессе взросления у обычного человека в урбанизированной развитой стране. Нам годится только простая эмоционально-социальная схема, как у шимпанзе.

— Я где-то читала, что к человеку ближе не шимпанзе, а бонобо, — сообщила Мэгги.

— Просто, они самые сексуальные! — весело сказала Дзуа.

— …После нас, конечно! — мимоходом уточнила Мвези.

— Шимпанзе, — произнес доктор Бенчли, — это род, в котором два вида и до полдюжины подвидов. Каждый подвид чем-то интересен. Я просмотрел кучу материалов, и могу экспромтом выдать научно-популярную лекцию, например, на тему: «орудия и труд у шимпанзе», или «секс и семья у шимпанзе», или «политика и религия у шимпанзе».

— У шимпанзе есть политика и религия? — удивился капитан Кириакиди.

— А как же! — подтвердил физик, — и получше, чем у людей, между прочим.

Профессор Алекс Сатирос недоверчиво покачал головой.

— Ты увлекаешься, коллега Бен. Посмотрим на факты реально. Мозг шимпанзе вдове меньше человеческого при аналогичной структуре. Поэтому, все интеллектуальные феномены у шимпанзе на порядок примитивнее, чем у людей. Мы можем говорить о прото-религии или первобытной магии у шимпанзе, можем говорить о некой микро-политике в первобытно-общинной стае. Но не более того.

— Позволь поспорить, коллега Алекс. Да, посмотрим на факты реально. У человека в биофизическом смысле мозг вдвое больше, чем у шимпанзе. Но, половина мощности человеческого мозга занята заведомо неконструктивной задачей: борьбой с пакетом противоречивых социально-политических и морально-религиозных установок. Такие установки диктуются обществом, и вызывают хронический когнитивный диссонанс, приобретающий форму психозов, неврозов, и всего остального, что открыл Фрейд. А конструктивная интеллектуальная деятельность у среднего современного человека не превосходит таковую у шимпанзе, ведь после отбрасывания половины человеческого мозгового ресурса, оставшиеся ресурсы равны у человека и шимпанзе. Посмотрим на обычного западного индивида, занятого низко-квалифицированным умственным или физическим трудом. Он нигде не выходит за рамки возможностей шимпанзе.

— Бен, а что такое низко-квалифицированный умственный труд? — спросила Мэгги.

— Тебе знаком термин «офисный планктон»? — отозвался оливковокожий физик.

Ирландка дважды кивнула, в знак того, что термин знаком, и ответ на вопрос ясен. Профессор Сатирос задумчиво погладил бороду и поинтересовался:

— Ты считаешь всю духовную культуру человечества — избыточной и вредной?

— Я считаю ее нецелесообразной для нас, для акваноидов, — уточнил доктор Бенчли.

— Ого, коллега! Ты уже считаешь себя представителем отдельной расы акваноидов?

— А как же, — подтвердил доктор Бенчли, — ведь, все признаки отдельной расы имеются. Согласно «Short Encyclopedia Britannica», человеческая раса — это такая популяционная группа, которая адаптирована к обитанию в определенной экосистеме и в связи с этим обладает генетическими и морфологическими отличиями от других подобных групп.

— Да, — сказал греческий профессор, — но если мы посмотрим на морфологию, пусть по короткой выборке акваноидов, представленной тут, за столом, то обнаружим, что двое акваноидов имеют негроидные, конкретно бантоидные черты, а один — европеоидные, конкретно нордические черты.

— Я готовился к такому вопросу, коллега Алекс. Предположим, что я метис. Моя мама англосаксонского происхождения, была спасена мужчиной-акваноидом после аварии круизной яхты и, по всем канонам романтизма, через какое-то время родился я. Легко заметить, что этот рассказ объясняет не только мой расовый облик: европейские черты, смешанные с акваноидным цветом кожи, но и хорошее знание английского языка.

— Знаешь, Бен, — заметил Тео Клеантис, — эту твою легенду расколет любой грамотный контрразведчик.

— А я не собираюсь объясняться ни с какой контрразведкой, — парировал физик.

— Минутку! — сказал капитан Кириакиди, — А вдруг баптистские проповедники знают о «проекте Ондатра»?

— Ерунда, — доктор Бенчли махнул рукой, — есть официальное заявление пресс-службы Минобороны США. Все сообщения о неком «проекте Ондатра», в котором, будто бы, применялась генная инженерия человека для создания секретной группы фридайверов, являются беспочвенными слухами или злостной клеветой. Так что никакие ссылки на мифические военные эксперименты не смогут опорочить славную историю древней и прекрасной лемурийской расы акваноидов — нйодзу.

— Монументально сказано, — с уважением, прокомментировала Мэгги Болгдэрг.

Профессор Сатирос посмотрел на свою погасшую сигару, и проворчал:

— Коллега Бен, ты, все же, ухватился за псевдонаучную идею о затонувшей Лемурии.

— Нет, не псевдо! — возразил физик, — Маскаренское плато это материковая плита.

— Нет, псевдо! Потому что Маскаренское плато, это не материковая плита. Это обломок материковой плиты Гондваны. Статьи о древнем надводном мини-континенте Лемурия можно рассматривать только как спекуляцию на геологических терминах!

— Коллега Алекс, не надо называть спекуляциями все альтернативные теории… — начал излагать Бенчли, и тут на столе пискнул ноутбук, связанный с микро-радиостанцией.

— Проповедники на подлете, — проинформировал Тео Клеантис, глянув на экран.

— Так, девчонки, — отреагировал Бенчли, похлопав своих подружек по коленкам, — Пора настраиваться на первобытный лад. Давайте на счет три. Раз… Два… Три.

…Трое акваноидов внезапно выпучили глаза, оскалили зубы, и угрожающе зашипели, воспроизводя шипение синекожих туземцев из культового НФ-фильма «Аватар».

— Ни хрена себе… — изумился капитан Кириакиди.

— Такой боевой клич у моего народа, — негромко и внушительно пояснил доктор Бенчли (очевидно, уже преобразившийся в локального туземного вождя Бен-Бена).

Грациозный 8-местный турбореактивный «Honda-Jet» аккуратно выполнил лэндинг на бетонную полосу, и отъехал на маленькую парковочную площадку. На боку фюзеляжа можно было прочесть: «Explanation in Genesis. Regional Mission Nairobi».

— Игрушка за 4 миллиона баксов, — прокомментировал капитан Кириакиди, — до чего же выгодный бизнес этот креационизм.

— Ник, — строго сказал профессор Сатирос, — не называй это креационизмом. Соблюдай политкорректность, говори «Теория Интеллектуального Дизайна» или кратко IDT.

— Я понял, — сказал греческий капитан.

— Улыбочки! — скомандовала Мэгги Болгдэрг.

Вся группа встречающих улыбнулась, а из открывшегося люка самолета выдвинулся внутренний трап. По трапу спустились двое белых мужчин средних лет, аналогично — улыбающихся. Гости были похожи один на другого: подтянутые, одетые в простые, но качественные, дорогие серые деловые костюмы. При внимательном рассмотрении, ряд различий между гостями из Кентукки, все же, нашелся.

Тот, что старше — преподобный Джонатан Пайн обладал такими вислыми щеками, что моментально вызывал ассоциации с пожилой собакой-бульдогом.

Тот, что моложе — адъюнкт Заккари Чеспик был настолько прилизанным, что казался ожившей стандартной куклой Кеном (вечным напарником куклы Барби).

Разумеется, вождь Бен-Бен с подружками не входил в группу встречающих. Согласно разработанному плану, он ожидал гостей около своего кострища, устроенного в полосе между южным краем пляжа и пальмами старой кокосовой плантации. Перед тем, как отправляться туда, американские проповедники попросили Тео Клеантиса (как первого менеджера Университета Интеллектуального Дизайна на Ассумптионе) рассказать, что известно о здешнем кочевье акваноидов, и о самом Бен-Бене. Просьба была абсолютно предсказуемой, и Тео отбарабанил свою «домашнюю заготовку», дополненную новой вводной (об англосаксонском происхождении мамы вождя Бен-Бена). Этот штрих был признан проповедниками, как главный, и достаточный для знакомства. Они попросили немедленно, не теряя времени, представить их вождю.

«Никаких проблем!», — сказал Тео Клеантис, после чего проводил Джонатана Пайна и Заккари Чеспика к кострищу у края пляжа, где «вождь с двумя женами» уже занимался приготовлением на углях только что пойманного полупудового рифового угря. Когда торжественный ритуал знакомства был проведен, Тео, сославшись на огромный объем текущих работ, смылся в факторию. Преподобный Пайн поблагодарил его, и пообещал вечером вместе с Чеспиком заглянуть в факторию на чашку кофе. А потом (когда Тео удалился), Пайн приступил к делу — согласно инструкции.