Свет в океане (СИ) - "-Edelweiss-"

Миссис Уизли поманила рукой к столу. В её глазах блестели слёзы. Слёзы радости.

— Садитесь, дети. Давайте поужинаем, пока все в сборе. Сейчас это случается так редко.

— Откуда… — совладав с собой, выдохнула Гермиона.

Рон поморщился. Замешательство собравшихся в комнате людей давило на него мёртвым грузом.

— Мама попросила Дина написать портрет Джорджа. Он сам не смог приехать из-за занятий, прислал мне шоколадные котелки, а маме… вот.

— Он разговаривает? — спросил Гарри, обретя дар речи.

— Нет, — ответил Билл, которому «посчастливилось» занять место напротив портрета. Он был мрачнее тучи, когда Джинни взяла слово:

— Я была в гостях у Луны. На потолке в её доме нарисованы вы трое и Невилл. Ваши копии тоже молчат — только дышат.

— А как иначе? Это требует мастерства. Оживлять картины полностью учат на старших курсах художественной академии, — сказала Молли.

Оживлять… Никто и нигде этому не научит.

Рон галантно придвинул Гермионе стул. Все расселись, но ужасная, давящая атмосфера никуда не делась. Пустое место за столом притягивало взгляды всех собравшихся, над ним сгущался воздух. Фред, балагуривший до этого весь вечер, хранил молчание, словно его рот пал жертвой проклятия вечного склеивания. Анжелина суетилась и косилась на портрет. Флёр и Габриэль пытались завести непринуждённую беседу, но говорить им пришлось разве что друг с дружкой.

А Джордж дышал.

Молли смотрела на него — самое дорогое сокровище. Артур, наоборот, прятал глаза — не отрывал их от содержимого тарелки.

— Ну хватит! — воскликнул Рон после поистине мучительных пятнадцати минут. — Мама, пожалуйста, перевесь портрет в другое место.

Миссис Уизли встрепенулась, как будто только сейчас заметила, что она не одна.

— Что такое? Это же наш Джордж. Многие семьи вешают портреты своих ушедших родных. Почему я не могу любоваться на лицо сына в собственной гостиной?

В её словах была доля истины, но Джордж… Он дышал. И это отчего-то ужасало. Сотни портретов в Хогвартсе подавали гораздо больше признаков жизни, но близнец Фреда пугал Гермиону до дрожи. Она смотрела на него и ждала, что его губы дрогнут, он перегнётся через раму, укажет на Гермиону пальцем и скажет: она знает правду.

— Это невыносимо! — Фред отбросил салфетку. — Томасу повезло, что его не отпустили из школы. Я бы ему сейчас тоже кое-чего нарисовал на физиономии! Мы уходим!

— Спасибо за ужин, — прошелестела Анжелина, бросив страдальческий взгляд на картину.

Чарли встал следом и молча вышел во двор. Билл порывался пойти за ним, но Флёр мягко нажала ему на плечо, заставив остаться. Перси протянул матери платок.

Гермиона ощутила себя лишней, совершенно посторонней, но ещё больше она переживала за Рона. Это был его праздник, его день. Он не должен был так закончиться.

— Хорошо, — слабо откликнулась Молли после уговоров Перси. — Перенесите картину в мою комнату. Я придумаю, куда её повесить потом.

— Быстрее, пока она не передумала, — прошептал Рон, и они с Гарри вынесли портрет Джорджа из гостиной.

Фред и Анжелина всё равно покинули «Нору». Молли отправилась к себе в комнату, и Артур ушёл с ней. Остальные Уизли вернулись за стол. Ради Рона. Только ради него.

— Хочу канапе, — Джинни решила разрядить обстановку. — В шатре было два подноса канапе. И оба возле тёти Мю.

— Она прикончила всю партию в одиночку, как и пудинг, — сообщил Билл, немного оживившись.

— И грушевый крамбл, — ввернул Рон.

— Аппетит, как у драконихи, — кивнул Чарли и повернулся к Гарри. — Как дела в Аврорате? Слышал, Петтигрю поймали. Поздравляю!

— Спасибо. Хотя я к этому не причастен.

— Не всё же тебе геройствовать, — улыбнулся Чарли, проведя рукой по волосам. Гермиона отчаянно завидовала тому, какие они были гладкие несмотря на длину.

— А что с медведем-убийцей? Есть подвижки? — поинтересовалась Габриэль.

— Пока никаких, — сказал Гарри.

— Я по-прежнему считаю, что сообщников двое, — заявил Рон, подбоченившись.

— А я считаю, что это анимаг, — возразил Билл.

— Как же он проник в форточку на фабрике Пиритса?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Подлетел к окну на метле и расширил раму, чтобы влезть внутрь.

— Средь бела дня в переулке? Его бы увидели на подлёте…

— Погодите, — перебила Гермиона. Она была поражена, что Рон так легко выбалтывает секретные сведения. — Мы не можем во всеуслышание обсуждать материалы дела. Это непрофессионально!

Рон сложил руки на груди, посмотрев на Гермиону так, точно она ляпнула несусветную чушь.

— Но с тобой-то мы постоянно обсуждаем — и ничего.

Она поверить не могла, что вот так просто Рон её осадил. И не поспоришь — её обвинят в лицемерии.

— На чём мы остановились?

— На метле, — подсказала Джинни.

— Так вот. Пиритс был под кайфом. Он бы и великану не удивился, если бы тот вырос из пола.

— А Паркинсон? — вклинился Гарри.

— А Паркинсон вообще произвёл на меня впечатление полоумного. Нервный тип. Его жёнушка похожа на свою же собаку, а Панси почти все тут и так знают. У неё один мозг с Малфоем, но Драко смылся с обоими его полушариями.

— Кстати, — подал голос Перси, — Малфоев ещё не нашли?

— Нет, — признал Рон, скривившись. — Опять ускользнули.

Гермиона напряглась.

— Но перья им пощипали. Все Малфои «хороши». Целый год раскланивались перед змеемордым.

— У них не было выбора, — холодно заметила Гермиона. Обсуждать скандальное семейство не было никакого желания.

— Да ну? — Рон покачал головой. — Дамблдор предлагал им сменить сторону. Гарри сам видел!

— Видел, — с расстановкой произнёс Гарри, потирая переносицу. — Драко не смог убить Дамблдора на башне… Слушайте, неужели мы возвращаемся к тому разговору?

— Ладно, пикси с белобрысым говнюком. Я не успокоюсь, пока его папаша не вернётся в свою камеру. Из-за него чуть не погибла наша Джинни, — Рон указал на сестру. — Люциус подсунул ей дневник Тома Риддла.

— Никто и не спорит.

— Тогда почему ты не хочешь воздать ему по заслугам?! — вспыхнул Рональд. — Я бы ещё понял, если бы Аврорат интересовался Блэком. Вот ещё один скользкий тип. Я до сих пор сомневаюсь, что он на нашей стороне. Он так и остался магглоненавистником… — Рон напрочь забыл, что за столом сидела Габриэль, что его слова ей неприятны. Гермиона тоже о ней забыла. Всё, о чём она думала: Уизли несправедлив.

— Ты заблуждаешься! — воскликнула она, поднявшись. — Регулус давно пересмотрел свои взгляды. Он помогал ребятам в О.Д., выручил братьев Криви в комиссии Амбридж, сражался с фениксовцами плечом к плечу! Тебя там не было, Рон! Ты не можешь его судить.

— Да-да, — проворчал тот. — Может и так, но это произошло до того, как он потерял память. После он не торопился сменить сторону. Я не могу хорошо относиться к людям, которые все свои ошибки сваливают на Империус. Если Блэк невиновен, почему не предстал перед Визенгамотом?

Гермиона изменилась в лице. Рон ошибался. Всё не так! Регулус не имел тогда выбора. Он был так воспитан. Он осознал, что путь его семьи был неверен, но ему потребовалось время…

Она отодвинула стул и вышла на кухню. Смятение окутало её плотным коконом. Неужели она защищала Блэка только потому, что он владел её сердцем? Так же, как Гарри не хотел говорить о Малфоях, зная, что их арест принесёт боль Андромеде. Бог с ним, с Драко. Он не представлял настоящего вреда, эдакая мужская версия Веруки Солт. (2) А вот Люциус… Получается, она и Гарри, оба готовы закрыть глаза на все грехи, чтобы дорогие им люди не страдали.

— Гермиона…

Она повернулась к дверям. На пороге кухни «Норы» стояла Габриэль. Господи, до чего она красивая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я благода‘гю тебя. После всего случившегося с ‘Ге… с Регулусом поддержка очень важна для него, вера др-рузей. Для меня это тоже важно.

Она даже не могла с первого раза правильно произнести имя Блэка, но говорила так, будто она и Регулус — одно целое. Гермиона почувствовала, что сердце начало биться чаще, словно хотело вырваться, лишь бы не слушать, не слышать…