Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вместе с тем, как бы издевательски это не выглядело, Рита сейчас могла бы признаться в благодарности бывшей свекрови, ибо ее действия, слова, «бессознательное» помогли Рите с принятием окончательного решения.
«Если отбросить лирику, то, по большому счету, я просто не хочу иметь ничего общего с семейством, передающим ненависть эстафетой из одного поколения в другое. Да, в Соне есть ваша кровь, но воспитание будет только нашим. Моим и моей семьи».
— Я не вернусь, Нина Андреевна, — терпеливо повторяет Рита. — Я не буду с вами спорить. Убеждать или доказывать. Миша замечательный человек и будет полностью свободен, как только даст мне развод. Я не знаю, зачем он тормозит процесс.
— Дура! Он о ребенке в первую очередь думает! — не выдерживает женщина.
— О себе он думает в первую очередь! — отвечает невестка. — О своем ущемленном достоинстве! Да и вы все боитесь признать, что переживаете лишь о том же, а ребенок ему нужен был только, чтобы меня привязать!
Замолкая на полуслове, Рита закрывает глаза, мысленно считает до десяти.
— Пусть всем расскажет, что он меня бросил, — в голосе Риты усталость, словно она долго и далеко несла что-то очень тяжелое. — Мне все равно, а ему, наверное, это поможет.
— Я не за тем пришла, — вздыхает/удерживает Нина Андреевна, — я хотела понять тебя, поговорить с тобой, как с женщиной. Ведь в нас мудрости больше и терпения. — Она долгим, многозначительным взглядом смотрит на Риту, словно ищет зацепку и никак не находит. — Только вижу, что ошиблась. Нет в тебе ни любви, ни тепла. Ты пустая. Мы тебе рангом не вышли?!
====== 27 ======
Когда бывшая свекровь со скандалом покинула дом, Рита с облегчением вышла в сад. Эта женщина всегда душила ее одним только своим присутствием — словно накрывала железобетонным колпаком, саркофагом невыносимо-неподъемным, слепленным из сводов, правил, суеверий и житейской, сермяжной правды.
— Господи, наконец-то! — вдохнула полной грудью чуть сырую свежесть зелени. — Теперь-то они точно от меня все отстанут! Я свободна! Я выслушала всю эту вашу грязь, считаю это платой за выход!
Молодая ведьма в танце утра, в брызгах нового солнечного света под музыку распускающихся цветов и пения птиц — такой увидела Диана свою дочь. Наверняка такой ее написал бы гениальный дед…
«Сумасшедшая! — кольнула черная мысль в самое ее сердце. — Ее дед и отец были гениями, на ком-то же природа должна была отдохнуть!»
— Мам? — слишком открытая улыбка, наивная радость в глазах, которые, и правда, выглядят блаженно-безумными. — Ты чего?
«И ничего ведь не скажешь — она просто не слышит! Гнет свою линию с наивностью Иванушки-юродивого!»
Диана с тяжелым сердцем отводит взгляд — «что мне делать-то с тобой? Если ты и правда не понимаешь, что делаешь».
— Она не знает слова «снобизм», но именно это теперь думает о нас. «Не по рангу!» — смеясь, Рита повторяет особо повеселившие слова свекрови и добавляет собственное к этим ее словам отношение. — Ну и пусть! Мне все равно, лишь бы больше ни у кого и в мыслях не было ко мне свататься. Пусть придумывают себе объяснения, какие хотят. Я со всеми согласна.
— Ты дура? — не выдерживает мать, — Ты, по-моему, совсем сбрендила с этой своей архитекторшей! — «А если не сошла с ума, то просто издевается!»
Возвращаясь мамиными стараниями на грешную землю дня текущего, Рита вновь становится обычным человечком и лишь с улыбкой качает головой, глядя на Диану все еще удивительно светящимися глазами.
— Нет, мам, теперь она ни при чем. Мы больше, пока не вместе, к сожалению. Но… и я теперь прежней не стану.
Диана ничего не ответила, не дослушала, просто развернулась и быстро пошла прочь.
«Нужно что-то срочно делать! Нужно как-то ее спасать!» — из семени сомнений мысль созрела в полную уверенность.
А в это самое время, на своем огородике, разбитом под окнами барачного типа двухэтажки, Катя собирает свежие тугие огурчики, срезает пучок душистого укропа и пару зеленых луковых хвостов. За кустами черной смородины, отделяющими ее земельный надел от соседского, копошится бабка Нюра, укоризненно бурчит себе что-то под крючковатый нос.
— Не ваше дело! — громко отвечает-угадывает Катерина.
— Он ей морду изукрасил, а она ему салат, — подтверждением доносится бурчание соседки, оканчивающееся безапелляционным выводом: — Шалава!
Один глаз у Кати и вправду приобрел естественную синюю тень, после жаркой встречи с давно пропавшим мужем, а выражение лица после суток беспрестанной плотской любви стало таким умильно-блаженным, словно у брахмана, достигшего просветления и полной нирваны.
— И горжусь этим! — глумливо кричит соседке. — А вы завидуйте!
«Какой там Золотарев со своими дурацкими требованиями?!» — шагая домой, Катя мысленно удивляется сама себе. — «Ни кран починить, ни трахаться не умеет! Другое дело Серый!»
Как вернулся, так все заработало — Федьку приструнил, полку прибил, Катьку (будь она ненасытна) ублажил и тещу поставил на место, а то вздумала учить уму разуму.
— Сейчас салатик готов будет и можно завтракать, — громко возвещает о своем появлении в маленькой квартирке.
Огромный Серега занимает почти всю Катькину кровать. Он старше ее на три года, а сейчас выглядит и того больше. Лет семь назад приехал в Городок учиться, как раз когда она сохла по убегающему в армию Золотареву, заметил, ухаживал, ревновал, завоевал… И ничего, что после пропадает где-то месяцами!
Напевая себе что-то веселое, Катя даже с припудренным фингалом выглядит до невозможности счастливой — странный народ эти женщины.
Мишка упустил момент, когда Ольга свернула с проспекта. Посуетился, поискал, пока не понял, что потерял ее окончательно. Осознал, что звонить глупо. Поток машин на Садовом не оставляет выбора. Вся наша жизнь – колесо сансары, и мы белками в нем перебираем лапками, выбиваясь из сил, а на деле не движемся ни вперед, ни назад.
Он никогда не любил Москву — слишком пафосно, пыльно и людно. Рита — олицетворение столицы. Умная, интеллигентная, знающая себе цену. Простую вежливость в ее общении с миром и окружающими людьми он воспринимал всегда игрой, притворством. На самом деле считая «Риту милую» просто затаившейся стервозиной.
«Иначе она не отличалась бы от всех этим “непонятно чем”!» — доказывал сам себе то, чего понять в ней так и не смог.
Катька — проста, как три копейки.
Джамала — позолоченный лабиринт арабской вязи, лишь на первый взгляд кажется сложным. На деле — если не найдешь меня, то я в шкафу.
Кампински — даже с ней все не так мудрено, если включить верхнюю голову, как любит повторять отец. Но Рита — это просто кошмар!
Он никогда не знал, чего от нее ожидать, но зачем-то постоянно что-то ждал. И вроде не требует ничего, а держит! Не обещает, но посмотрит, и он готов верить даже ее несказанным словам.
— Ведьма! — шипит Золотарев, злясь особенно на платную парковку.
И вот теперь она, видишь ли, ушла!
И вот теперь он, оказывается, не смог понять ее тонкую душевную организацию!
«Пять лет понимал, и один хер, не смог!!!»
«Дура!» — бессильно бесится мужчина в железной коробке собственного автомобиля.
«Всех смог понять, кроме тебя! Может, дело в тебе???»
Москва-Сити странное место. Оно видится Михаилу помпезной декорацией, построенной для съемок фантастического блокбастера и не больше. Вместо железа и бетона – фанера, вместо стекла – блестящая фольга. И люди здесь такие же статисты-актеры, всего лишь выполняющие эпизодические роли.
«Насквозь лживы, как и ты!» — в каждой прохожей девушке Золотарев сейчас видит потенциальную проекцию Риты. Ведь она действительно могла бы стать любой из этих, которые шастают здесь с деловым видом. Одинокие самки, выбравшие карьеру вместо семьи или караулящие своего миллионера.
«Я тебе мало зарабатывал, что ли?! — возмущается память. — Так ты поэтому на Кампински повелась? У нее денег больше!»
Последняя догадка остановила бешеный скач /срач обвинений.
