Покоритель джунглей - Луи Жаколио

Ошибки не было, шакалы пожирали труп умершего… Барбассон едва снова не потерял сознание, но приступ страха вернул ему силы. Он знал, что шакалы не нападают на живых, кроме того, он был достаточно силен, чтобы задушить первого из них, кто осмелится подойти.

Он осторожно вытянул вперед руку, но ничего не нащупал, а ведь перед тем, как потерять сознание, он касался своего бедного друга. Барбассон снова прислушался, теперь он лучше разбирался в своих ощущениях, и ему показалось, что крики гнусных животных доносятся издалека. Неужели они уже закончили свою страшную трапезу? На свежем воздухе шакалы могут сожрать человека меньше чем за два часа, но здесь, в узком пространстве, им не удалось управиться так быстро. Однако, разрывая мясо на части, они сумели вынести останки наружу.

Барбассон пришел к этому выводу, постепенно и осторожно продвигаясь вперед. Сужение коридора, оказавшееся для Барнетта роковым из-за его тучности, для худого и жилистого Барбассона не представляло особой трудности, и он пополз со всей скоростью, на какую был способен. Метров через двадцать он вдруг увидел звезды, сверкавшие на небе, путь перед ним был свободен… Несчастный Барнетт погиб у самой цели.

Он сразу вскочил на ноги, и испуганные шакалы с тявканьем бросились в кусты. Барбассон тут же подбежал к тому месту, где они собирались, чтобы посмотреть, не удастся ли ему спасти от прожорливых тварей останки бедного друга. Но он ничего не нашел, беглецы утащили в джунгли последние куски.

Тогда он предусмотрительно скользнул в чащу, время от времени останавливаясь, чтобы убедиться, что в лагере тугов не заметили его исчезновения. К счастью, выход из галереи находился в противоположной стороне, и в соломенных хижинах, возникших среди развалин, все было тихо и спокойно.

Как сумасшедший, он бросился бежать к Велуру, находившемуся в десяти милях отсюда, в другом конце той долины, где возвышались первые отроги Нухурмура. Было около трех часов утра, свежий ночной воздух мало-помалу остудил его разгоряченную голову. Он проделал весь путь за два часа, это был настоящий подвиг, которому могли бы позавидовать античные бегуны.

Солнце еще не вставало, когда он постучался в дверь Анандраена, члена общества Духов вод, который был посредником между постояльцами Нухурмура и внешним миром.

— Кто там? — спросил индус из-за зарешеченной входной двери.

— Открывай скорей, это я, Барбассон-Шейх-Тоффель!

— Пароль?

— Ах, верно, я забыл… «Мысль Нары носится над волнами».

— Входи! — ответил индус, приоткрывая дверь.

— Быстро! Скорей коня! — воскликнул Барбассон. — Речь идет о жизни Сердара.

Индус невозмутимо достал серебряный свисток, и тут же появился молодой метис.

— Куда ты хочешь ехать? — спросил Анандраен.

— В Гоа.

— Когда ты хочешь там быть?

— Как можно скорее.

— Приготовь Нагура, — приказал метису индус.

Потом, обратившись к провансальцу, называя его так, как всегда называли его туземцы, спросил:

— Что случилось, Шейх-Тоффель?

— Сердар отправился на Цейлон.

— Знаю. Сами приходил вчера вечером из Нухурмура, чтобы узнать, не видел ли я тебя вместе с Барнеттом.

— Барнетт мертв.

Индус и бровью не повел, он только спросил:

— А Сердар?

— То же будет и с Сердаром, если я не успею в Гоа до его отъезда. Уильям Браун, губернатор, предупрежден о его приезде, и нашего друга ждет западня.

— Надо догнать его раньше, чем он приедет в Пуант-де-Галль, если ты не застанешь его в Гоа.

— Как же догнать «Диану»?

— Найми яхту!

— А найду я яхту в Гоа?

— Найдешь.

— Где? Я там никого не знаю.

Анандраен быстро написал чье-то имя на пальмовом листе, состоятельные люди всегда носят их при себе вместе с шилом.

Барбассон прочел:

— Ковинда-Шетти.

— Это туземный судовладелец, — пояснил индус, — он возглавляет наше общество на португальской территории.

В эту минуту привели Нагура, великолепного коня с Суматры, достойного конюшни раджи.

— Чтобы добраться до Гоа, обычной лошади нужно два дня, — сказал Анандраен, ласково трепля животное по шее, — с Нагуром ты будешь там сегодня вечером.

— Салам, Анандраен, — сказал провансалец, садясь в седло.

— Салам, Шейх-Тоффель!

— А, чуть не забыл! — воскликнул Барбассон. — Немедленно предупреди всех в Нухурмуре, что туги собираются нанести им визит. Пусть ни Сами, ни принц до нашего возвращения не открывают никому, каков бы ни был сигнал или пароль.

— Хорошо! Ступай с миром, это уже сделано.

— Как ты мог знать?

— Я знаю все, для Духов вод нет секретов.

— Ладно! Я больше ничего не боюсь, раз они на твоем попечении. До свидания, и да будет с тобой благословение богов, Анандраен!

— До свидания, и да хранят тебя боги, Шейх-Тоффель!

Барбассон слегка прищелкнул языком и унесся, словно стрела. Меньше чем через час он миновал Нухурмур не останавливаясь, ибо не хотел терять ни минуты. Взобравшись на гору, он пустил Нагура вскачь по крутым склонам Малабарского берега, чтобы спуститься к побережью и двинуться к Гоа той же дорогой, что и Сердар.

В тот же вечер он был в Гоа и как раз успел увидеть, как «Диана» под французским флагом на всех парах выходила в море.

— Он опередил меня ровно на сутки, — с отчаянием сказал провансалец. — Разрыв во времени был слишком велик, Сердар не имеет привычки развлекаться в дороге. Сумею ли я теперь его догнать? Я не знаю корабль, который бы мог соперничать с «Дианой»… Неважно! Я пойду до конца. Если час его пробил, от судьбы не уйти.

На полном скаку он пересек Гоа и, спросив у сиркара, где находится дом Ковинда-Шетти, появился у судовладельца как раз в тот момент, когда индус с подзорной трубой в руке наблюдал за маневром «Дианы», которая должна была вот-вот скрыться за горизонтом.

Барбассон немедленно передал ему записку Анандраена и приготовился отвечать на вопросы, когда, к его большому удивлению, богатый купец, устремив на него холодный, вопрошающий взгляд, сказал, не вдаваясь в подробности:

— Я дам тебе мою прогулочную яхту. Сегодня ночью будет ветер, идя под парусами и с мотором, ты догонишь «Диану» за пять или шесть часов до ее прибытия в Пуант-де-Галль.

Барбассон был глубоко изумлён. Как этот человек мог столь точно знать цель его визита?

Объяснение было самое простое. Под именем, начертанным большими буквами, Анандраен поставил несколько линий, похожих на клинопись, которые провансалец принял за ничего не значащие штрихи. На самом деле послание гласило: «Податель сего должен во что бы то ни стало догнать «Диану» до ее прибытия на место».