Н.С. Хрущёв: Политическая биография - Рой Медведев

Открытие памятника происходило под дождём в одну из годовщин смерти Хрущёва. Были все члены его семьи и корреспонденты, была охрана. Никого не пускали на кладбище. Приехал Евтушенко, который пытался быть в центре внимания. Никто не произносил речей. И когда все члены семьи повернулись и ушли, потому что им не нравилось, что Евтушенко произносит речи, когда они молчат, — я с Сергеем и пятью своими друзьями поехал на квартиру к Сергею Хрущёву. Он достал бутылку коньяка, какого-то столетнего коньяка, который подарил Хрущёву де Голль, и сказал: «Вот мой отец никогда не решался выпить этот дорогой коньяк. Сейчас мы выпьем его сами». И мы распили эту бутылку коньяка»[112].

В день своего 70-летия, после вручения ему знаков Героя Советского Союза, Н. С. Хрущёв выступил с краткой речью, в которой сказал: «Смерть для некоторых политических деятелей иногда наступает раньше их физической смерти»[113]

Он не подозревал, что скоро это произойдёт и с ним самим.

Хрущёв потерял свою популярность ещё в последние годы власти. И в годы его вынужденной отставки не было в стране ни одной общественной группы, которая хотела бы возвращения Хрущёва. В эти годы он, в сущности, перестал существовать как политически значимая фигура. Однако в последние 10 — 15 лет интерес к личности и политической деятельности Хрущёва непрерывно растёт.

Конечно, Хрущёв был политическим деятелем и человеком, о котором разные люди могут судить и судят по-разному. Посол США в Москве Ч. Болен, много раз встречавшийся с Хрущёвым, писал: «Никита Сергеевич Хрущёв был рождён и вскормлен партией большевиков. Крестьянин в сущности, он не был философом-идеологом, хотя и был искусным спорщиком. Он ничего не прибавил к основам коммунистической доктрины, кроме некоторых прагматических отклонений, исходящих из понимания того, что ядерное оружие сделало военное разрешение конфликта немыслимым, неважно идёт ли речь о конфликтах межнациональных или революционных. Он принимал все основные принципы марксизма-ленинизма… Но сверх того у него была гениальная способность чувствовать свою страну и свой народ… Хрущёв был импульсивным человеком, что сочеталось в нём с неистовой энергией, и это делало его привлекательным, но часто вело к печальным последствиям… »[114] В очерке «Последний романтик» советский публицист и учёный А. Стреляный писал: «Хрущёв был из породы людей, как бы созданных чрезвычайными положениями и для чрезвычайных положений, когда надо все мобилизовать на что-то одно. Это люди для свершения крупных разовых дел, решения отдельных проблем авральными методами. Все оставить, все забыть, на все махнуть рукой, ничего не считать, не мерять — навалиться всем миром на одну сторону и вытащить её… Этому рабочему-революционеру с его малым набором самых грубых, но алмазно-твёрдых понятий о том, что такое социализм, ни в какой мере не дано было проникнуться тем спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперёд, к которому призывал под конец Ленин. Хрущёву мог бы помочь народный здравый смысл, которого ему не надо было занимать для дел, далёких от идеологии и политики. Но в том-то и суть, что далёких. Он не был бы тогда революционером, оторванным от жизни так, как только и может быть оторван человек, выросший в идейной атмосфере, где линии и платформы важнее лиц и фактов. Разве мог человек иного типа и биографии из одного почтения к теории взяться вдруг „всемерно развивать совхозную систему, так как она имеет более совершенные формы социалистической организации труда“, преобразовать десятки тысяч колхозов, имевших хоть чуточку свободы, в совершенно бесправные совхозы, чтобы через несколько лет удивляться и гневаться: почему они убыточны, почему никак не окупаются затраты на превращение их из низшей формы в высшую? Как он торопил, как торопился! Всё должно делаться быстро, по-солдатски, по-боевому. Среди его понятий не было понятия о постепенном накоплении количества в качество: средств, опыта, знаний, он не признавал никакой эволюции, признавал только революцию, только скачки и переломы, гнал и гнал „нынешнее поколение советских людей“ жить при коммунизме. Для него нет обыденности, все чрезвычайное — чрезвычайная историческая обстановка, чрезвычайные возможности»[115]

«Над Хрущёвым смеялись, — пишет мне житель г. Калуги С. Потапов, — его ругали, но в глазах подавляющего большинства простых людей он не был посмешищем, и они не испытывали к нему неприязни, а тем более ненависти. И самое главное — его не боялись и он не боялся. Казалось, вся страна после Сталина на века пронизана ледяным ветром страха, а вот не боялись. В нём видели своего народного руководителя, хотя и с причудами, но своего!

Недаром кое-где говорили о Хрущёве — «народный царь»[116]. Один из наиболее влиятельных итальянских политиков Дж. Андреотти писал после своей третьей встречи с М. С. Горбачёвым в 1987 году: «Перед отлётом в Рим я посетил кладбище, где похоронен Никита Хрущёв. Я не был лично знаком с этим неординарным деятелем, вошедшим в историю как благодаря грубой выходке с ботинком в ООН, так и мужеству, с которым он отмежевался от политики репрессий в прошлом. Могла ли взойти звезда Михаила Горбачёва без XX съезда КПСС?»[117]

И действительно, сегодня и в СССР, и во все мире растёт понимание непреходящего значения того коренного поворота в политике КПСС, Советского Союза и всего коммунистического движения, которое связано с именем, деятельностью и личностью Хрущёва. Мы начинаем убеждаться в том, что при всех своих недостатках Н. С. Хрущёв оказался единственным человеком в окружении Сталина, способным произвести этот поворот. Мы много писали выше об ошибках Хрущёва, но также и о его заслугах. Только тот факт, что в годы его власти было реабилитировано, пусть в большинстве случаев посмертно, около 20. миллионов человек, лишь этот факт перевесит все недостатки и ошибки Хрущёва. Справедливо заметил в своей работе о Хрущёве один из западных исследователей Марк Френкланд: «Правление Хрущёва достойно эпитафии, которую заслужили очень немногие политики: как в глазах своего народа, так и в глазах всего мира он оставил свою страну в лучшем состоянии, чем он её застал»[118]

«За неуспехом реформ 50 — 60-х годов последовал продолжительный период „застоя“, — писали недавно учёные Ю. Левада и В. Шейнис. — И всё-таки… Главным результатом бурного и противоречивого десятилетия, без сомнения, была невозможность, немыслимость возврата к сталинизму, по крайней мере в его прежних, „классических“, формах. Но и это неполный итог. Ведь именно в те годы были брошены в землю семена нового социального и политического мышления. Развеяно немало иллюзий. В общественную жизнь вошло поколение, не знавшее тотального страха, способное учиться понимать собственное общество и перестраивать его. Через два десятилетия эти семена дали всходы»[119]. В Москве есть несколько могил, которые чаще других посещаются советскими людьми. Каждый день приносят венки и букеты цветов к Мавзолею Ленина, к могиле Неизвестного солдата. Почти ежедневно можно видеть цветы на могиле Сталина у Кремлёвской стены, но их привозят чаще всего с Кавказа. И почти каждый день появляются букеты цветов у прекрасного надгробья на могиле Хрущёва на Новодевичьем кладбище.