Лимб. Анафемные души - Елена Филон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Должна ненавидеть.
Но ничего не чувствую. Ничего.
Только мысли бесконечным потоком жужжат в голове и не приносят ничего кроме хладнокровного осознания факта, что всё это случилось с той девочкой, которая любила отца больше всех на свете. С тем улыбчивым ребёнком, который верил в страшные сказки и однажды превратил свою жизнь в сущий кошмар. Это была она… та девочка, что мечтала встретить Демона и стать его невестой. А я – всего лишь последствие её глупой мечты: бесчувственное, почти безликое.
Рэйвен подаёт первые признаки жизни и отходит от окна. На тяжёлом вздохе опускается на стул по центру комнаты, упирает локти в колени, а лоб в кулаки.
– Что написано в конце твоей летописи? – спрашиваю практически беззвучно, глядя на кожаную обложку.
– План по уничтожению Лимба. Наш с Блэйзом договор, – отвечает также тихо.
– М-м… – медленно киваю. – И какая у тебя работа в этой сделке?
– Какая разница?
– Передумал наказывать Лимб?
Не отвечает. Надо же… сейчас палача преисполняют гораздо более сильные эмоции, нежели ту, которую должны. Ту, которая вообще ничего не чувствует.
– Проводник солгал мне.
– Он тебе ничего не обещал, – поднимаюсь с пола и делаю несколько шагов к стулу, на котором сидит Рэйвен.
– Я сказал ему не трогать тебя.
– Какое это теперь имеет значение?
Ненавижу эту тишину. Пусть лучше кричит на меня, чем не знает что ответить. Палач не знает, что ответить прокажённой душе! Ха. Ха. Не смешно даже.
– Что он со мной сделал? – смотрю на него сверху вниз и ожидаю, что хотя бы взгляда меня удостоит, но нет, на пол под ногами смотреть куда интереснее. – Что Блэйз сделал с моей душой? Ты знаешь? Он не сказал. Не захотел говорить.
Молчит.
– Рэйвен?
Шумно выдыхает, откидывается на спинку стула и вытягивает ноги, глядя в окно перед собой.
– Я прочёл лишь свои обязанности, – отвечает скрипуче.
– Почему?
Мертвенно-холодный взгляд чёрных глаз встречается с моим и впервые за последние часы внутри что-то оживает. Что, что позволяет мне чувствовать. Хоть что-то чувствовать.
– Потому что несколько последних страниц вырваны, – мрачно усмехается. – А ты не заметила? Иди, посмотри. Видимо проводник сделал с тобой что-то настолько ужасное, птичка, что даже я мог поддаться соблазну и вырвать ему позвоночник при нашей следующей встрече. Сразу после того, как увидел бы, что передо мной Осколок девочки, которую я запретил ему трогать.
– Ты даже не помнишь её.
– Её? – беззвучно усмехается. – Она – это ты, дура.
Губы дрожат и дёргают болью, когда пытаюсь растянуть их в улыбке:
– Нет, Рэйвен. Я давно уже не та девочка. Как и ты… давно уже не Алестер. Может наши сущности и не меняются, но мы уже не способны чувствовать так, как раньше. Теперь есть прокажённая по имени Катари, и палач Рэйвен, чьи кривые дорожки судьбы вновь пересеклись.
– Что ты делаешь? – презренно щурит глаза.
– Пытаюсь разглядеть в тебе то, чего ты себя лишил.
Лицо Рэйвена напрягается всё больше и это почему-то кажется забавным.
– Ты не всё ей отдал, да? – смотрю в закипающие от злости глаза.
– О чём ты?
– Ты не всё отдал Лори.
– Откуда мне знать?!
– Это был не вопрос.
Лицо Рэйвена застывает и будто вот-вот треснет от напряжения. Вижу, как он делает над собой усилие, чтобы не сорвать весь гнев на мне, всю ярость на Лимб и обиду за жестокий обман, отводит взгляд в сторону и с силой сжимает кулаки.
– Блэйзу от тебя что-то нужно…
– Да, – рявкает. – Чтобы я закончил уничтожение Лимба!
– У него Лори. Он может ей навредить?
– Лори – ничто, – глаза наполняются яростью, а голос свирепеет. – Часть меня! Какое тебе на хрен дело до моего Осколка?
Какое мне дело до его Осколка?
Какое мне дело до палача, который толкнул меня в этот ад?
Мне тоже интересно!
Хотела бы я его ненавидеть. Но не могу… Ничего не чувствую! Словно всё, что видела, не имеет ко мне никакого отношения. И к Рэйвену… тоже.
Тело действует само, против воли, против мозга и здравого смысла, который лопается во мне пузырьками морской пены. Опускаю ладонь на его плечо и осторожно сжимаю пальцами.
И всё замирает. Мир замирает, задерживает дыхание. Время прекращает ход. Есть только я в тесной комнате и палач Лимба, глаза которого смотрят в мои и блестят двумя острыми опалами.
Поджилки предательски дрожат, пока пронзительный взгляд самого настоящего Демона копается внутри меня, переворачивает душу, нещадно прожигая в ней дыры. Мелкая дрожь проносится вдоль позвоночника и волоски на шее встают дыбом. Сосёт под ложечкой от напряжения повисшего между нами, которое ощущается физически, искорками по коже, мурашками по затылку.
Взгляд переворачивает всё, что казалось правильным. Взгляд палача, которого готова была ненавидеть до последней секунды своего существования. Взгляд заблудшего, который толкнул меня в эту бездну боли и забвения. Лютой ненависти и внеземного притяжения. Презрения и понимания.
Понимаю. Понимаю его.
Как могу?.. А что ещё мне остается, когда нет ничего больше?.. Разделяю его отчаяние, его жестокость и слепую ярость толкающую на самые безумные поступки.
Наверное, я глупа. Но я то, что я есть. Бесчувственная, лишённая эмоций отобранных у меня моим Осколком вместе с воспоминаниями. Ведь нет воспоминаний, нет и боли, которую они должны приносить. Есть только кадры, картинки, словно и не моей жизни вовсе. Та девушка, Лори… это не я. Та девушка… умерла вместе с её воспоминаниями, а на их пустом месте родилась я – прокажённая по имени Катари. Дура, способная посочувствовать даже самому жестокому обитателю Лимба.
Рука Рэйвена резко взлетает в воздух одновременно с моей, которую хотела убрать с его плеча. Убрать, спрятать, до боли в фалангах сжать в кулак и не позволять себе больше его касаться! Но Он не дал. Сжимает мою кисть в своей, крепко, будто наказывая за то, что посмела дотронуться, перебирает каждую косточку, так что приходится стискивать зубы, чтобы не застонать от боли и не признать свою неправоту. Не разрываю контакт с двумя адскими безднами бушующими в его глазах, тону в них, задыхаюсь от жара.
– Что ты делаешь? – шепчет утробно. – Решила… будто понимаешь меня?
– Нет.
– Тогда что? – сжимает кисть всё крепче, так что боль разливается по руке, простреливает во всём теле. – Я это сделал, дура! Не понимаешь?
