Остров - Робер Мерль

— Капитан, — произнес он, — я не собираюсь оспаривать ваши предложения. Меня удивляет другое: мы говорим так, будто война уже идет. Словно кругом засады и мы готовимся к длительному осадному положению. По-моему, было бы куда разумнее попытаться покончить с этим немедленно.

— Я понял вашу мысль, мистер Парсел, — сказал Мэсон. — Но успокойтесь. Мы не позволим черным опередить нас. Мы нападем первыми.

Он негромко хлопнул себя ладонью по колену и с силой продолжал:

— Да, нападем первыми. Мы не согласны быть дичью. Мы сами будем охотниками.

— Если я вас правильно понял, — растерянно пробормотал Парсел, — вы намерены истребить таитян?

Мэсон взглянул на Парсела, и в его широко открытых серо-голубых глазках тоже мелькнуло удивление.

— Безусловно, мистер Парсел. Вы меня поняли совершенно правильно. К сожалению, иного выхода нет. Я считаю, что если черные не будут уничтожены, то британцы при сложившихся обстоятельствах не смогут чувствовать себя на острове в безопасности.

— Но это же чудовищно! — крикнул Парсел, вскакивая с места и глядя на Мэсона заблестевшими негодованием глазами. — Ведь таитяне ничего дурного нам не сделали. Ничего, ровно ничего! Их ограбили, унизили. Да еще двоих убили. В ответ на убийство они не сделали ничего, просто ушли в джунгли. А теперь вы хотите их истребить!

— Сядьте, мистер Парсел, — спокойно проговорил Мэсон. — Мы здесь белые, и среди нас нет места ссорам. Я считаю, что Маклеод действовал в состоянии законной самообороны, он защищал свою жизнь, и черные…

— Он сам их вынудил!

— Отнюдь нет. Ему угрожали смертью, и он действовал соответственно. Сядьте, пожалуйста, мистер Парсел.

— Всем известно, — крикнул Парсел, — почему Маклеоду угрожали! Он отстранил таитян от раздела земли.

— Если вы хотите знать мое мнение, я считаю, что он вполне прав, чернокожие нерадивы…

— Ну, конечно! — яростно выкрикнул Парсел. — Таитяне всегда неправы, и даже когда их убивают-то по их собственной вине!

— Сядьте, пожал…

— Я требую голосования, — не слушая, продолжал Парсел. — Я не надеюсь вас убедить, не надеюсь, что голосование даст желаемые результаты, но я хочу, чтобы каждый взял на себя свою долю ответственности! Уайт! Смэдж! Джонс! Хант! Джонсон! — он обвел глазами матросов, и голос его дрогнул. — Сейчас вы будете голосовать. Мистер Мэсон считает, что надо продолжать войну до тех пор, пока на острове не останется ни одного чернокожего! Я против! А теперь решайте!

— Здесь нет Бэкера, — заметил Джонс.

— Пусть за него голосует Парсел, — протянул Маклеод. — Он всегда голосует с вами, и если бы он сейчас был здесь, вряд ли бы он ни с того ни с сего стал голосовать со мной. Если, конечно, капитан согласен, — добавил он, поворачиваясь к Мэсону. — Ставлю на голосование ваше предложение. Как вы полагаете, капитан?

— Что ж, действуйте, — вздохнул Мэсон.

Парсел опустился на табуретку.

— Приступаем к голосованию, — проговорил Маклеод, и губы его растянул беззвучный смех.

Вместе с Мэсоном он мог рассчитывать на шесть голосов против трех.

— Кто за? — проговорил он небрежным тоном.

— Я воздерживаюсь, — тотчас же крикнул Джонсон.

Наступило молчание, потом Смэдж яростно завопил:

— Что ты сказал?

— Сказал, что воздерживаюсь, — ответил Джонсон, даже не взглянув на него.

Положив на колени ружье и повернув дуло в сторону Смэджа, он добавил:

— Не советую никому меня трогать.

Незабываемое зрелище! Свершилось чудо: испугавшись, что ему после смерти отрежут голову, Джонсон не на шутку расхрабрился.

Маклеод пожал плечами. Он мог позволить себе роскошь лишиться одного голоса.

— Кто за? — протянул он, делая вид, что ничего не произошло. — Капитан, не угодно ли вам проголосовать!

Мэсон неторопливо поднял руку. Чувствовалось, что делает он это скрепя сердце, хотя голосовалось его собственное предложение.

— Смэдж? — спросил Маклеод.

Масон опустил руку и уставился в потолок, как бы потеряв интерес к дальнейшей процедуре голосования.

— Хант?

Хант поднял руку.

— Уайт?

Уайт не пошевелился. Он сидел, опустив глаза, сжимая желтые пухлые руки на стволе ружья.

— Уайт? — повторил Маклеод.

— Я против, — произнес наконец Уайт своим нежным голосом.

Маклеод побледнел, и лицо его застыло. С тех пор как Уайт впервые воздержался при голосовании, Маклеод уже не так доверял ему, как прежде. А теперь это был открытый разрыв. Уайт перешел в неприятельский лагерь.

— Ты хорошенько подумал? — укоризненно спросил он с искусно разыгранной грустью. Хорошо изучив характер Уайта, он понимал, что его не запугаешь.

— Подумал, — отозвался Уайт, не подымая глаз.

— Я против! — радостно выкрикнул Джонс. — Парсел тоже против. Бэкер тоже. Уайт тоже. Джонсон воздержался. Четыре голоса против четырех. Большинства нет! Предложение Масона отклонено!

Он захохотал, откинул голову и подбоченился, широко расставив локти. Когда он наконец успокоился, все молчали.

— Хм! — хмыкнул Мэсон, вдруг вскинув голову. — Что здесь происходит? Что здесь происходит, Маклеод? — хмурясь повернулся он к шотландцу.

— Ваше предложение, капитан, не собрало большинства голосов.

— Как? Как? — негодующе и нетерпеливо переспросил Мэсон. — Что это значит?

— Значит, что оно отвергнуто, капитан.

— Отвергнуто! — Мэсон побагровел. — Да это же срам, дерзость!

Казалось, сейчас последует взрыв, но капитан сдержался и продолжал более спокойным тоном:

— Ну и что ж из этого? Черные по-прежнему в джунглях, а мы по-прежнему здесь. Прошло ли мое предложение, нет ли — ничего не изменилось.

— Нет, изменилось, — ядовито заметил Парсел. — Если вам угодно пойти поохотиться за «дичью», то придется вам взять себе в спутники Маклеода, Смэджа да Ханта. Впрочем, насчет Ханта это еще тоже не наверняка, — довожу до вашего сведения, что он не собирается заряжать ружье.

— Что это еще за новость? — буркнул Маклеод. — Правда, Хант, что у тебя ружье не заряжено?

— Сам увидишь, — отозвался Хант.

Нацелившись на Маклеода, он нажал курок. Маклеод упал ничком на пол.

— Черт бы тебя побрал! — прогремел он, подымаясь и потирая ушибленное плечо. — Никогда не смей так шутить, слышишь!

— Действительно, что за глупые шутки! — с притворным сочувствием проговорил Джонс.

Это уже походило на настоящую комедию. Маклеод побледнел от ярости. Но он не осмелился расспрашивать Ханта публично. Боялся, что его ответ будет равносилен переходу Ханта в лагерь противника. «Я победил по всей линии, — подумал Парсел, чувствуя непреодолимую грусть. — Но уже слишком поздно».