Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Память о некоторых играх стерлась напрочь. Вот, например, описание о послевоенной дворовой игре под названием «юрта»:
«На грунте, обычно с большим количеством гальки, очерчивается круг диаметром полметра, называемый дом. Игроки поочередно пытаются воткнуть в него юрту – заостренную железяку, изготовленную из ножа, большого гвоздя, напильника или даже кинжала. Постепенно выявляется единственный проигравший, называемый заваженный башмак, у которого юрта чаще других не втыкалась в землю, а падала набок, которому в наказание предстояло отваживаться. Для этого первый выигравший делает три больших шага от дома и уже в этом месте пытается воткнуть юрту. Если получилось, отдаляется на дальнейшие три шага и так далее, пока воткнутая юрта не завалится набок. Далее, таким же образом, все остальные выигравшие последовательными тремя шагами удаляются от дома и, в конце концов, когда последнего из них постигает неудача, ставят на земле крест. От этого креста и предстоит заваженному скакать на одной ножке до дома под улюлюканье выигравших.
И вдруг мода на юрту исчезла неожиданно резко из-за двух новых факторов прогресса. Во-первых, увеличились площади, покрытые асфальтом, в связи с чем, уже во-вторых, пацаны изобрели новую конструкцию юрты из маленького трехгранного напильника с тончайшим цилиндрическим жалом диаметром около 2 миллиметров, практически исключавшим неудачу втыкания в гомогенный, обычно размягченный, асфальт. Новые тротуары мы, конечно, быстро изуродовали. Но причина отказа от юрты была отнюдь не в нашем приобщении к цивилизованности, а в вырождении самой игры, на заключительном аккорде которой мне было суждено трагически солировать. В последней игре с большим количеством старших пацанов меня заводили километра на три от дома. Такое расстояние мне было не допрыгать. Я заплакал. И вот тут случилось чудо: пацаны, чувствуя явный перехлест, посовещавшись, решили простить мне неотводу совершенно без наказания или каких-либо корыстных компенсаций. А ведь среди них были и те, кто меня, мягко говоря, недолюбливал. Раньше такой возвышенной этики при старых условиях игры никогда не наблюдалось. Но больше в эту игру не играли».
Тот же мемуарист – Петр Новыш – вспоминал о другой игре, «чижике»:
«Оригинальной также была игра в чижик. Это такой квадратный брусок из дуба или бука с заточенными на конус краями с габаритной длиной около 10 сантиметров. На сторонах вырезаны судьбоносные цифры I, II, III и Х, что в арабской интерпретации означает, соответственно, 1, 2, 3 и 10. В основе игры лежит выбивание чижика лаптой из дома, после чего противник пытается вручную забросить его обратно. Не попал – наказание дальнейшими ударами в количестве, указанном на верхней грани. Выбивание чижика ведется в два приема: вначале короткий вертикальный удар по его конической части для подскока и тут же размашисто со всей силы горизонтальный удар. Игра достаточно сложная, имеет несколько фаз, и уж не дурнее гольфа или крикета, причем может быть достаточно чинной, так что удивляюсь, почему ее не освоили законодающие в спорте англичане. Может быть, не придумали травмобезопасного чижика? Но ведь сегодня можно сделать его и из материала помягче дерева.
А у нас, к сожалению, и эта игра исчезла достаточно быстро в процессе саморазвития. Виной оказалась эволюция лапты: ее стали изготовлять все более эффективной и, в частности, настолько широкой, что забрасывающий вручную противник оказался неконкурентоспособным. Ограничить ширину лапты законодательно пацанам не удалось. В результате игра умерла».
Он же – об игре в «лямку», аналогичной жостке:
«Еще одна игра – в лямку. В начале ее делали в виде маленького упругого шарика-мячика из резины или смолы, затем стали приделывать к этому шарику мех или шерсть (вроде теперешних воланов бадминтона), и, наконец, завершила эволюцию конструкция из свинцовой картечины с кусочком длинношерстного меха овцы. Игра сама по себе простая: кто большее количество раз подбросит лямку ногой, не допуская падения на землю. Усовершенствованную, ее легко пинать без перерыва, особенно, если снабдить обувь со стороны лодыжки специальной кожаной накладкой. Но все же находились фанаты, которые занимались этим делом часами. Некоторые для игры в лямку шили специальные штаны с подшивными заплатами из кожи для гарантированного отсутствия складок в необходимых местах. Иногда злоупотребление этим спортом приводило к заметному искривлению костей ног. В конце концов пинать лямки иногда по тысяче и более раз стало признаком дегенеративности. И здесь то же самое: эволюция конструкции лямки привела к полной утрате интереса к ней».
А вот еще одна дворовая игра, описанная Лидией Либединской: «Не без влияния бабушки одна из любимых игр, в которую с упоением играли все дети нашего двора, заключалась в том, что мы целые дни просиживали на крыше или в извлеченном из сарая (когда-то служившего бывшим владельцам конюшней) поломанном экипаже без колес, но с драным кожаным верхом, обложив себя узелками с игрушками, кульками с песком, камешками и сушеными травами. Мы ехали в Сибирь, к декабристам. Мы мечтали их спасти или разделить с ними их горькую и гордую участь».
Дети в старых дворах вообще очень часто придумывали свои, оригинальные игры. Иногда довольно странные. Юрий Никулин вспоминал:
«Кроме обычных игр, мы любили довольно странные развлечения.
Кто-то придумал розыгрыш – “проведите меня”. Из компании ребят, собиравшихся у ворот нашего дома, выбирался один – “заводила” (обычно выбирали меня, так как я, по мнению товарищей, делал все очень натурально). “Заводила” должен отойти по переулку метров за сто от нашего дома и, выбрав кого-нибудь из прохожих, обратиться с просьбой:
– Проведите, пожалуйста, меня, а то ребята вон из того дома хотят меня побить.
И тут разыгрывалась сцена нападения. Толпа у ворот кричала издали:
– Вот он, вот он! Бей его, бей!
Я, моля о защите, прижимался к прохожему. Женщина или мужчина, сопровождавшие меня, начинали кричать на ребят, взывали к милиции. А друзья делали вид, будто нападают на меня.
Когда опасность, якобы угрожавшая мне, миновала, я благодарил защитника и нырял во двор какого-нибудь дома, где некоторое время пережидал. А потом начиналось все сначала. Один раз нас “купили”. Здоровый дядька в меховой дохе, взяв меня крепко за руку, сказал:
– Идем со мной, не бойся.
А когда поравнялся с группой моих товарищей, вдруг, подтолкнув меня к ним, крикнул:
– А ну-ка дайте ему как следует!
И стал ждать, что будет.
Друзья мои растерялись, а я стоял как
