Итальянец - Артуро Перес-Реверте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Приятно слышать, дорогой Гарри, – говорит ему Моксон. – Вот и оставь нас в полагающейся нам по чину неосведомленности.
Полицейский на мгновение задумывается, выпустив через нос сигаретный дым.
– Как же меня бесит, – говорит он наконец, – что эти два баклана такие довольные… Радуются.
– По-моему, они слишком устали и уже ничему не радуются, – рассудительно замечает Кёркинтиллох. – Впрочем, пожалуй. Они вполне удовлетворены.
– Я бы на их месте был таким же, – вставляет Тодд.
Остальные смотрят на него как на червяка редкой разновидности.
– Парень, ты, видимо, с другой планеты прилетел, – говорит Моксон.
– А куда их отправят? – спрашивает Кампелло. – Их будет судить военный трибунал?
– Нет смысла, – отвечает Кёркинтиллох. – Это вражеские моряки, на них военная форма, при них воинские удостоверения. Их не в чем упрекнуть.
– Но на танкере есть погибшие…
– Это законные действия военного времени. Судно под вражеским флагом атаковано в порту врага. С точки зрения техники и морали – все чисто.
– Наши диверсанты, если удается, поступают с ними точно так же, – говорит Тодд. – А то и грязнее.
– То есть они уйдут, не заплатив.
Кёркинтиллох снова постукивает карандашом по папке.
– Так только кажется… Они отправятся в военную тюрьму на Уиндмилл-Хилл. А когда закончится бумажная волокита, отправим их в лагерь для военнопленных.
– А что с двумя мертвыми итальянцами?
Тодд мечтательно смотрит в окно.
– Отдадим их морю, как того, предыдущего.
Кампелло удивленно смотрит на него:
– Морю?
– Разумеется.
– Что – официальная церемония, с венками?
– Да, именно так.
– Адмирал только что выдал разрешение, – с сожалением говорит Моксон.
Полицейский качает головой и закуривает сигарету.
– Иногда я спрашиваю себя, в реальном ли мире вы живете.
– На меня можешь не смотреть. – Моксон сердито указывает на Тодда: – Ты скажи это сэру Ланселоту.
– Такие люди этого заслуживают, – возражает Тодд.
– Они потопили корабли и убили моряков… Ты не забыл?
– Моряков торгового флота, – уточняет Кёркинтиллох. – Они поджарились на пожаре, как крысы.
– Очко в мою пользу, – настаивает на своем Моксон.
Тодд смотрит то на одного, то на другого, останавливая взгляд на каждом и простодушно моргая; его гримаса напоминает Кампелло страдающего ребенка.
– Есть вещи, которых вам не понять, – слышит он слова Тодда.
Моксон пожимает плечами:
– Не хватало еще, чтобы ты нас заставил.
– Нет в вас спортивного духа.
– Война – не игра в крикет, парень.
Кампелло уже хочет прощаться, как вдруг дверь распахивается, и все четверо встают. В комнату входит капитан Фрейзер, и лицо у него суровое.
Стоя рядом с Тезео Ломбардо и тоже стараясь держаться прямо, Дженнаро Скуарчалупо чувствует себя как на экзамене. Человек, который оказался перед ними, производит сильное впечатление, и не только внешне. Он широк в плечах, крепок, седые волосы выбиваются из-под фуражки; одет в форменный темно-синий китель с двумя рядами позолоченных пуговиц, на обшлагах по четыре галуна. Они сразу же поняли, кто он, еще прежде, чем один из офицеров, присутствовавших на допросах, произнес его имя:
– Капитан первого ранга Фрейзер, командир экипажа «Найроби».
Настоящий морской офицер, убеждается Скуарчалупо. Годы, проведенные в море, избороздили морщинами это загорелое лицо, а солнце, освещавшее океаны, обесцветило глаза: холодные глаза, лишенные выражения, внимательно разглядывают обоих итальянцев с ног до головы; задерживаются на их рабочих комбинезонах, грязных и перепачканных машинным маслом, затем на усталых, сутки не бритых лицах и покрасневших веках.
– Ваши имена, – сухо приказывает он.
Услужливо вмешивается один из британских офицеров. Он и двое других моряков – один неряшливый, с рыжей бородой, – сопровождают капитана.
– Их зовут… – начинает было он, но старший по званию останавливает его властным жестом:
– Я спросил у них.
Говорит он жестко, почти грубо, и смотрит на итальянцев неотрывно. Те молча переглядываются. Возражений нет, читает Скуарчалупо в глазах товарища.
– Главный старшина Тезео Ломбардо, – отвечает тот. – Королевские военно-морские силы.
– Старший матрос Дженнаро Скуарчалупо. Королевские военно-морские силы.
Бесцветные глаза, холодные, словно иней, поочередно смотрят на обоих. Скуарчалупо замечает, что у командира под глазами синие круги, а на лице признаки усталости и бессонницы. У него тоже, догадывается Дженнаро, выдалась плохая ночь.
– Вы атаковали мой корабль, – говорит англичанин после краткой паузы.
В его голосе не слышно ни сожаления, ни упрека, ни даже суровости. Просто констатация факта. Краем глаза Скуарчалупо видит, как Ломбардо кивает.
– Мы рассчитывали его потопить, сеньор.
Он произносит это в спокойном, уважительном тоне, без хвастовства, и капитан смотрит на него с неожиданным любопытством. Потом бросает беглый взгляд на Скуарчалупо и снова сосредотачивается на венецианце.
– Вам это почти удалось, – отвечает он бесстрастно. – Он осел на дно порта на девятиметровой глубине и с серьезными повреждениями.
– Сочувствую вам лично, сеньор. Но как итальянский моряк – горжусь.
Сопровождающий офицер делает шаг вперед, взбешенный оскорблением, но капитан жестом останавливает его.
– Вы, вероятно, не скажете, откуда пришли. Я не ошибаюсь?
– Вы не ошибаетесь, сеньор.
– Да, меня уже информировали, что вы скрываете эту подробность.
Ломбардо невозмутимо соглашается:
– И эту, и все остальные, сеньор.
– Вы знаете, что мы можем расстрелять вас за саботаж?
– Мы военные моряки. – Венецианец кивком сдержанно указывает на остальных англичан. – Как они и как вы сами.
Скрестив руки за спиной, капитан задумчиво смотрит на Ломбардо.
– Пришли, откуда пришли, – говорит он наконец. – Факт тот, что вы проникли в бухту, преодолев все препятствия в порту. Для этого нужна большая смелость: море, ночь и мы… И еще большое везение.
Скуарчалупо слышит, как его Тезео вздыхает.
– Не всем так повезло.
– Это правда, – соглашается англичанин. – Я знаю, двое ваших товарищей погибли при попытке атаковать… Мои соболезнования.
– Спасибо.
– Вы также
