Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы - Филип Фармер

— Шлюха! Дрянь! Ты лжешь! Ты хотела бы познать, всех мужчин в мире, вот и…

Она резко повернулась. Она улыбалась, но глаза ее сузились:

— Познать всех мужчин! Ах ты, идиот сладкоречивый! Ты что, не умеешь выражаться на добром английском? Уж не говорил бы «гоп», пока не перескочишь!

Хотя Дэвис еще не закончил массаж, он вышел из комнаты. Фырканье и хихиканье рабов неслось ему вслед сквозь все бамбуковые стены, которые он проходил. Они ни слова не поняли, но интонации голосов его и Энн и ее жесты можно было легко прочесть.

Вспомнив о чем-то, он вернулся в комнату. Энн сидела на столике и вертела своими длинными ногами. Кажется, она была довольна собой. Дэвис встал в дверях и сказал:

— Ты знаешь, что решил Ивар для нас сегодня ночью?

Энн кивнула и ответила:

— Он мне говорил.

— Значит, у тебя была последняя утеха твоей похоти?

— Я играла в животное о двух спинах с королями, но никогда не делала этого с императором. Теперь — если бы мне только найти бога, который взял бы меня, как Зевс взял Леду. Или великого бога Одина — Ивар клянется, что происходит от него. Бога, у которого жизнеспособность продолжается вечно, и нет никаких угрызений совести впоследствии, и он всегда был бы добр ко мне. Вот тогда моя жизнь была бы совсем полной.

— Меня вырвет, — предупредил Дэвис и снова вышел.

— Это одна из форм извержения спермы, — громко сказал она ему вслед.

Дэвис спустился по тысячам ступенек, все это время удивляясь, зачем эти ненормальные язычники выстроили такой неудобный город. Достигнув земли, он поискал Фаустролла вдоль берега Реки, пока, наконец, не обнаружил, что тот ловит рыбу с пирса. Бамбуковая корзина француза содержала семь-восемь видов полосатых рыб, которых называли зебрами. Он описывал своим собратьям-рыбакам сложность той науки, которую изобрел. Он называл ее патафизикой. Дэвис мало что в ней понимал. Так же мало, вероятно, разбирались в ней и люди, сейчас его окружавшие. Они кивали в ответ на его объяснения. Но озадаченное выражение их лиц показывало, что мыслями они так же далеки от него, как бывало большинство его слушателей. И то, что Фаустролл не очень хорошо владел языком суахили, определенно не помогало им понять его.

3

— Патафизику, — монотонно провозглашал Фаустролл, — трудно определить, потому что для ее определения нам приходится употреблять непатофизические термины.

Он должен был применять французские слова, перемешанные с суахили, потому что «патафизика» и многие другие термины отсутствовали в языке инков. Таким образом, он еще больше сбивал с толку свою аудиторию. Дэвис решил, что Фаустроллу не так уж и важно, понимают ли его слушатели. Он говорил исключительно для самого себя, с целью убедить самого себя.

— Патафизика — это наука о той области, которая находится за пределами метафизики, — продолжал Фаустролл.

— Это наука воображаемых решений, наука особых, кажущихся исключений. Патафизика считает, что все предметы равны. Все предметы патафизичны. Но только немногие люди применяют патафизику сознательно. Патафизика — не шутка и не мистификация. Мы серьезны, мы не смеемся, мы истинны, как ураган.

Почему-то он добавил по-английски по непонятной Дэвису причине:

— Патафизика синаптична, не имеет отношения к синоптике.

Очевидно, он оставил язык инков. Он продолжал по-французски:

— В заключение, хотя ничего никогда не может быть окончательно завершено, мы ничего не знаем о патафизике — и все же, знаем все. Мы рождаемся со знанием ее — и, в то же самое время, рождаемся абсолютно невежественными относительно нее. Наша цель — двигаться вперед и обучать невежд — то есть, нас, пока мы все не просветимся. Тогда человечество, как мы, к несчастью, знаем теперь, будет трансформировано. Мы станем такими, какими предполагал нас видеть Господь, во многих отношениях, в любом случае, даже если Бог не существует, но, насколько нам известно, оборотная сторона его — хаос, а, зная истину, мы в нашей телесной форме окуклимся и превратимся в подобие истины. Что будет достаточно.

Так вот он, подумал Дэвис, тот самый человек, который в самом деле подходит к определению Энн — «слабак». И все же… и все же… в словах Фаустролла есть какой-то смысл. Убрать только словесные украшения, и получается, что он говорит о необходимости для людей смотреть на вещи под другим углом зрения. Что это говорил тот араб конца двадцатого века, которого он встречал так много лет тому назад? Абу ибн Омар цитировал… как бишь его имя? — а! - человека по фамилии Успенский. «Думайте другими категориями» — вот оно! «Думайте другими категориями». Абу говорил: «переверните предмет, посмотрите на его нижнюю сторону. Говорят, что часы круглые. Но если циферблат повернут к нам Верным углом, часы эллипсоидны… Если бы всем приходилось думать иными категориями, особенно в эмоциональной, семейной, социальной, экономической, религиозной и политической областях, человеческие существа избежали бы многих проблем, которые делают их жизни такими несчастными».

— На Земле этого не случилось, — возразил тогда Дэвис.

— Но здесь это возможно, — настаивал Абу.

— Полная возможность! — согласился Дэвис. — Если все не обратятся к Господу, к Иисусу Христу, за спасением.

— Если бы истинные христиане, не были ханжами, эгоистами, слабовольными, несчастными, узколобыми существами, какими являются большинство из них… Я оскорблю вас, если скажу, что вы один из них, хотя вы станете это отрицать. Значит, оно именно так и есть.

Дэвис тогда подошел поближе, чтобы ударить того человека, но отвернулся, дрожа от ярости, и покинул его.

Он все еще приходил в негодование, когда вспоминал обвинения Абу.

— Фаустролл! Мне надо с тобой поговорить, — окликнул его Дэвис по-английски.

Француз обернулся и предложил:

— Начинай.

Дэвис рассказал ему насчет Энн и императора. Фаустролл сказал:

— Ты можешь сообщить Бескостному об этой пикантной ситуации, если она тебя задевает. Мы бы не хотели быть с ним по соседству, когда он о ней услышит.

— О, он о ней услышит, хотя и не от меня. Вся местность здесь — лава слухов и сплетен. Ты все еще намерен бежать из этих мест сегодня ночью, как договорено?

— С Иваром, или без него, с Энн и с тобой — или без вас?

Он указал куда-то мимо Дэвиса и добавил:

— Кто-то ему уже сообщил.

Дэвис повернулся. Настоящий город, состоящий из скелетов башен, начинался за полмили от берега Реки. Викинг шагал по площадке по направлению к входу на лестницу. В руке он сжимал рукоятку громадного каменного топора. Кроме того, он нес еще очень большой заплечный мешок. Дэвис предположил, что в нем — грааль Ивара. Но он так раздулся, что там должно было быть что-то еще. Даже на таком расстоянии Дэвису было видно, что лицо и тело Ивара были ярко-красными.