Атомная крепость (Книга 2) - Иван Цацулин

- Сиенго мучо (прошу извинить меня), сеньоры, - неожиданно вмешался Родриго. - Мне кажется, я мог бы помочь вам.

- В чем ты мог бы помочь? - осведомился Можайцев.

- Вы сказали, что вам нужно, чтобы ваша радиограмма была передана во Францию сегодня же... У меня есть неподалеку отсюда верные товарищи, у которых имеется передатчик, они найдут возможность связаться с вашим другом Леграном.

- Соглашайся, - шепнул Гросс. - Лучшего мы не придумаем.

- Если Легран не получит по радио моей просьбы, указаний, я вряд ли чего добьюсь, - колебался Можайцев. - Кто эти люди? - снова обратился он к испанцу.

- Борцы за свободу народа, против генерала Франко.

- В таком случае я согласен рискнуть.

Не теряя ни минуты, Родриго оседлал своего коня и незаметно уехал, пообещав к утру возвратиться.

Подручный Гюнтера Курца исчез из заведения кривого Франсиско ночью. Вскоре после его отъезда появился усталый Родриго и заверил друзей, что все в порядке - весточку от Можайцева инженер-француз уже получил и просил передать, что он поступит в точности так, как указано в радиограмме.

Утром вместе с группой отправлявшихся дальше испанцев Можайцев покинул временный приют у дороги - он спешил добраться до Сан-Себастьяна. Немного позже в том же направлении отбыл и американец. Герман Гросс и Родриго остались единственными постояльцами кривого Франсиско.

Глава одиннадцатая

Поздним вечером автомобиль покинул городок Морсене и помчался в западном направлении. Однако автострада скоро кончилась, и дальше пришлось ехать по скверному шоссе осторожно и, к сожалению, не очень быстро. Автомобиль двигался с выключенными фарами и ориентировался лишь по огонькам машины, двигавшейся на некотором отдалении впереди, той самой, в которой сейчас находился Шервуд. За рулем сидел местный житель-француз, приятель инженера Леграна, человек, знающий здесь все дороги как свои пять пальцев. Больше всего Можайцев боялся того, что там, впереди, заметят следующую за ними автомашину и постараются тоже слиться с темнотой. Однако то ли потому, что люди в переднем автомобиле не приняли во внимание возможность слежки за ними, то ли потому, что должны были спешить - они ехали с включенным дальним светом.

События развивались стремительно. Расставшись с Гроссом и Родриго, Можайцев бросился на север и приехал в Сан-Себастьян раньше, чем там появились Шервуд и агент Гюнтера Курца. Незаметно Можайцев стал следить за ними. Все произошло так, как и говорил Курц: Шервуд отправился на почту, получил письмо, дожидавшееся его там, и тотчас выехал в Ирун, пограничный испанский город, а оттуда отправился во Францию. В Биаррице он взял билет до Бордо и, не замечая за собой двойной слежки, сел в поезд. Можайцев ехал в соседнем вагоне и ломал голову над тем, как ему надлежит поступить вот сейчас и что он будет делать через несколько часов. Необходимо заставить Шервуда заговорить, - это абсолютно ясно. Однако подходящей для такой операции обстановки не было - он все время находился под наблюдением человека, приставленного к нему Курцем. Стало быть, приходилось рассчитывать только на Морсенс. Придя к такому выводу, Можайцев постарался выспаться, отдохнуть, - он чувствовал, что скоро ему потребуются все его силы.

В Морсенс поезд прибыл вечером. Можайцев видел, как Шервуд спокойно подошел к одному из стоявших у вокзала такси, что-то сказал шоферу и уехал, - других пассажиров в машине не было. Можайцев ничуть не сомневался: шофер такси не был в данном случае случайным, он, конечно, подослан разведкой. Посланец Гюнтера Курца тоже видел, как уехал Шервуд, и ушел к кассам, очевидно, затем, чтобы купить себе обратный билет - он свою миссию выполнил. Что это значило, почему все-таки он прекратил слежку - для Можайцева пока что оставалось тайной. Но размышлять было некогда, следовало действовать, не теряя ни минуты, Можайцев беспокойно осмотрелся и увидел спешащего навстречу Франсуа Леграна. Они быстро свернули за угол, к поджидавшему их автомобилю, в котором находились старший сын Петера Андерсена - силач Рангвальд и незнакомый Можайцеву человек за рулем. Через каких-нибудь полминуты они вчетвером мчались за машиной, увозившей Шервуда. Можайцев коротко объяснил Леграну суть предстоящего им дела и остался весьма доволен тем, что француз в точности выполнил просьбу, с которой он обратился к нему в шифровке: захватил с собою фотоаппарат, магнитофон, оружие.

Ехали уже по крайней мере часа два. Неожиданно в лицо Можайцева пахнул свежий морской воздух, - так и есть, они выехали на берег Бискайского залива, огромного, вечно бурного, штормового. Порывы ветра несли с залива морскую соленую воду, которую Можайцев почувствовал на своих губах. Передняя машина повернула влево и минут через двадцать исчезла во тьме: фары наконец были выключены, очевидно, дальше продвигаться в автомобиле ночью не представлялось возможным. Можайцев и его спутники бесшумно покинули свою автомашину.

Дождь перестал моросить, на небе появились просветы, сквозь которые с трудом пробивался то и дело исчезающий лунный свет. Вокруг расстилались заросли вереска, а вдоль самого берега громоздились песчаные дюны. Кое-где виднелись невысокие холмы с одинокими деревцами на склонах.

Ветер с моря усилился, и через короткое время он превратился в шквал: в заливе разразился шторм.

В темноте Можайцев и его друзья наткнулись на такси, за которым следовали от Морсенса. Ни водителя, ни пассажиров поблизости не оказалось. Куда же они делись?

Взобрались на вершину ближайшего холма, огляделись. Вокруг проступали низкие холмы, поросшие вереском. Слышались вой прибоя да рев ветра... Легран посовещался со своим другом из Морсенса и шепнул Можайцеву:

- Они наверняка отправились в гости к бедняге Жаку, больше некуда, никаких других строений здесь нет.

Легран объяснил, что долгое время в этом глухом месте жил рыбак Жак со своей семьей. Дети подросли, разбрелись, жена умерла, а сам рыбак погиб в заливе и был выброшен волнами неподалеку от домика, в котором прожил всю жизнь. Рыбакам и крестьянам в его кончине чудилось что-то роковое и никто из них не позарился на домик "бедняги Жака", так и оставшийся с тех пор необитаемым. Легран много раз бывал здесь, хорошо помнил семью рыбака, отлично знал расположение его дома. Видимо, там и назначено кем-то свидание Шервуду, больше тут пристанища нет. Придя к такому заключению, друзья двинулись в дальнейший путь, предстояло пройти не менее двух километров.

Теперь трое друзей молча двигались по еле заметной тропинке вдоль самого морского берега. Спешили. Можайцев мечтал о том, чтобы застать Шервуда одного: может быть, его не ждут в домике "бедняги Жака" посланцы от Аллена Харвуда, а он сам должен кого-то дожидаться там? Если так, то Можайцев не напрасно тащился сюда за этим американцем. Однако не прошло к и полчаса, как стало ясно, что надежда застать Шервуда одного - пустая иллюзия: у входа в дом друзья заметили человека. Незнакомец спокойно прогуливался по ведущей к домику тропинке. По знаку Можайцева Рангвальд притаился поблизости - и за часовым и за входом в дом следовало следить, а сам Можайцев и Франсуа Легран подошли к строению с противоположной стороны и поднялись на чердак. Ветер рвал верхушки деревьев, росших возле рыбацкого жилища, неистово хлопал полусорванными ветхими ставнями и скрадывал шум шагов.