Бешеная стая - Михаил Нестеров

– Встречается с друзьями в клубе.

– «Клуб 72»?

– Напрасно зубоскалишь. – Олег выдержал многозначительную паузу.

Стало быть, подумал я, этот дом пустует в ночь с субботы на воскресенье.

В комнате генеральского сына я снова занял место в кресле и продолжил просматривать его дневник, еще раз отметив его хорошо поставленный голос.

«Это событие пришлось на июньский день – не столько жаркий, сколько такой душный, что я невольно выискивал в небе притаившуюся грозовую тучу. Но дождь не пролился ни в этот день, ни в следующий: сухая жаркая погода продержалась до конца месяца.

В кинотеатре, из которого после сеанса повалил народ, двери во время просмотра были распахнуты настежь, что отвлекало тех, кого фильм откровенно не захватил. Я же не мог оторвать глаз от экрана, и дебютную ленту Квентина Тарантино просмотрел от первого кадра до последнего. Я бы не купился на дебют, если бы не одно но: более поздние работы Квентина Тарантино, и в первую очередь это, конечно, нашумевшая и ставшая культовой лента «Убить Билла». И только спустя время во мне проснулся интерес к его более ранним работам, и так случилось, что дебютную работу американского режиссера я посмотрел в последнюю очередь.

Фильм, который я только что посмотрел, назывался «Бешеные псы». Однако дословный перевод с английского («Reservoir dogs») – это «Резервуарные собаки», то есть речь шла о собаках-переносчиках, носителях возбудителя инфекции. И в моем сознании укрепился окончательный и, на мой взгляд, точный перевод – «Зараженные псы». Потому что бешеный в моем представлении – это психопат, неуравновешенный человек. А зараженный… В книге «Граф Монте-Кристо» главный герой говорит: «Вина бешеной собаки только в том, что ее укусила другая бешеная собака». И речь там шла именно о заражении через укус, о насыщенном болезнетворными микробами организме.

Я заразился этим фильмом, в основе которого был заложен принцип «сначала ответы, вопросы потом», и в рамках выбранной структуры истории отдельных персонажей были изложены в виде глав: «Мистер Белый», «Мистер Блондин», «Мистер Оранжевый». Я ставил себя на место мистера Синего, мистера Розового, судьба которого осталась для зрителя неизвестной, и на себе испытал, что вина каждого «пса» в том, что его укусил другой бешеный пес. В общем и целом речь шла об очаге эпидемии, о неизвестном вирусе, передающемся от одного к другому. Этот фильм походил на пресловутую видеокассету из ужастика: кто просмотрел ее, тот был обречен…

Я просмотрел все фильмы Квентина Тарантино, начав с середины, с его «Убить Билла», и закончил, как я уже говорил, его дебютной кинолентой. И не мог не согласиться с некоторыми критиками, утверждавшими, что в фильмах Тарантино речь идет о других фильмах.

Я узнал этого сухопарого, аристократично бледноватого и сильного парня лет двадцати восьми. В тот душный июньский же день он выходил из кинотеатра впереди меня, однако никуда не торопясь. Находясь под впечатлением картины, размышляя о судьбе мистера Розового, в которого фактически за кадром стреляли полицейские и кричали ему, чтобы он бросил оружие, я не мог не заметить шеврона на его майке цвета хаки – эмблему спецназа военной разведки в виде летучей мыши. День выдался жаркий, я повторяю, и этот парень, как и многие, был одет легко: шорты, сланцы, майка без рукавов. Он и я – мы были одной крови: я тоже служил в спецназе.

И в этот раз он выходил впереди меня. Несмотря на другую одежду (джинсы, клетчатая рубашка навыпуск), я узнал его. Поравнявшись с ним, я повернул к нему голову и поздоровался:

– Привет!

– Привет, – ответил он, морща лоб и припоминая, где раньше он мог меня видеть.

– Смотрел картину во второй раз?

– Точно.

– Я тоже. Видел тебя здесь неделю тому назад.

– Я не запомнил число. Но, по-моему, так и было.

– Оказывается, мы с тобой одной крови, брат.

Он понял меня с полуслова.

– Армейский спецназ?

Я улыбнулся: «Да».

– Надо же! Ну что, пивка для рывка?

– Почему бы и нет?

Мы зашли в ближайший бар под названием «13 стульев». Он располагался на первом этаже девятиэтажки, и вход находился с торца здания. Из шести столиков четыре оказались свободными. Мы подошли к стойке, я расплатился за два стакана фирменного «Жигулевского», мой спутник по-дружески похлопал меня по плечу:

– Следующий раунд за мной.

Разумеется, я согласился.

Мы выпили.

– Что тебя привлекло в этом фильме?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Может быть, потому, что я настроился на армейскую тему.

– Конечно, у меня есть своем мнение. Мой отец сказал бы что-нибудь про внутреннюю силу произведения.

– Он что, педагог?

– Ты уже во второй раз попадаешь в точку. Твоя армейская специальность – снайпер?

– Нет. Но стреляю я здорово.

– Я тоже люблю портить мишени.

– Так что тебя привлекло в этом фильме? Бесшабашность героев, может быть?

Я и сам понимал, что назвать их бесшабашными можно было с большим натягом и большой погрешностью. Так назвал бы их тот зритель, который пришел в кинотеатр убить время или потискать подружку, изредка бросая взгляд на экран.

– Бесшабашные? – я снова пожал плечами. – А сам-то ты что думаешь по этому поводу?

– Рассудка у них хоть отбавляй. А вообще, над такими вещами я не задумываюсь. Мне либо нравится что-то, либо не нравится. А вот все, что между, – полная фигня. Вот о тебе могу сказать кое-что конкретное. У тебя склад ума, что называется, аналитический. Ты не лидер по натуре, но можешь стать брендом определенного круга людей. Ты фактурный, искренний. Вот сейчас нашей паре ты придаешь общий вид: коммуникабельной и уверенной в себе.

– Ого! – удивленно присвистнул я, польщенный его точным, в общем-то, отзывом.

Наша с ним встреча в кинотеатре – знак свыше, был уверен я. О совпадении интересов говорить было рано, но вкусы или пристрастия явно не разнились: разные по восприятию и образованию, мы тем не менее приобрели форму в определенной армейской среде. За кружкой пива нам не пришлось завинчиваться.

Как и я, он обратил внимание на мою татуировку – когда я обхватил пальцами пивной стакан. Она представляла собой перстень с изображением паука в паутине; белый крест на спине паука означал судимость за грабеж, а также он символизировал насилие.

– Что означает этот перстень?

Я поднес руку к глазам, как если бы рассматривал только что изготовленное тату.

– Грехи молодости.

Я получил срок до того, как вошел в элиту армейского спецназа. Случай не редкий, а скорее – распространенный. Огромный недобор среди призывников компенсируется с нарушением закона, когда в ряды вооруженных сил набирают людей с судимостями, в том числе и за насилие, и наркоманов. Я знал эту армейскую тему и мог говорить безостановочно.

– Грехи молодости?..

Я снова пожал плечами, не торопясь удовлетворить его любопытство.

Он повторил мой жест:

– Можешь не отвечать, если не хочешь.

– У меня нет секретов от близких, – парировал я, – к чему что-то скрывать от незнакомца?

Он чуть отдалился от меня – об этом сказали его внезапно похолодевшие глаза.

Я перегнул палку, однако не боясь сломать ее. У меня имелся веский аргумент вернуть его прежнее расположение, пусть оно даже надуманное. И я мысленно, словно репетировал, произнес: «Да брось ты! Мы и в этом плане с тобой одной крови».

– Ты тоже тянул срок?

– Никогда. Но знаю достаточно, чтобы поддержать беседу, а в некоторых случаях даже сойти за своего… с уголовником. Если бы, к примеру, выяснилось, что на ближайшей парковке тебя дожидается «наша классика», я бы привел десяток аргументов в пользу «морально устаревших» автовазовских машин. И наоборот – если бы ты был обладателем иномарки…

Воспользовавшись паузой, я подошел к стойке и купил еще два стакана отличного, надо сказать, пива: терпкое, близкое к идеалу, оно отзывалось в голове приятными хмельными толчками. Вернувшись за стол, я поднял два пальца, как если бы символизировал победу.

– За тобой уже пара стаканов.

К нему тотчас вернулось прежнее расположение духа.

Я хотел было закурить, но официантка с бейджиком «Ольга Губайдуллина» пресекла мою попытку, обращаясь к нам обоим:

– Парни, курить выходим на улицу.