Праздник чувств - Элли Даркинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокое зеркало в стиле шевалье отражало огонь в камине. Джесс подошла к нему и рассматривала свое отражение, размышляя, что вряд ли впишется в модный блог Лары в таком затрапезном наряде: легинсы, поношенные ботинки и шерстяной свитер, который вряд ли кто из подписчиков примет за кашемир. Вслух же заметила:
– Я действительно не знаю, что со всем этим делать, – указывая на массу розовых лепестков, которые она собрала в кучку.
– Вот. – Руфус взял хрустальную чашу из буфета темного дерева в другом конце комнаты и подошел к кровати.
Они сложили лепестки в чашу.
– Лепестки чудесно пахнут, – сказала Джесс, вдыхая тонкий розовый аромат. – Не возражаешь, если я их здесь оставлю?
– Если хочешь – пожалуйста, – ответил Руфус и присел на край кровати. Но тут же сконфуженно вскочил. – Извини, – пробормотал он. – Я порой забываю, что больше не живу здесь.
– Это была твоя комната?
Руфус отрицательно мотнул головой:
– Родителей. Нас отселили из детской в мансарду, когда мы стали немного постарше. Там по‑прежнему жилые комнаты. Можем взглянуть, если желаешь.
– Да, но позже, когда в доме потеплее будет. Мне приятно у камина. И ты присаживайся, Руфус. Тебе тепло тоже не помешает. Ты хозяин дома.
– А ты гость, – ответил он.
– Ладно, ты тоже сейчас своего рода гость, если тебе от этого легче. Я затащила тебя в дом и тем самым спасла тебе жизнь, так что вправе диктовать свои условия. Полагаю, сейчас тебе не мешало бы расслабиться.
– И вы с Ларой тоже хотели здесь расслабиться?
Джесс утвердительно кивнула:
– Так и есть. Пижамные наряды, фильмы, скрэббл. Лара большой фанат этой игры.
– А ты? – спросил Руфус. – Возможно, я позволю тебе выиграть у меня.
– У тебя? – Джесс удивленно выгнула бровь. – Да ты понятия не имеешь, с кем связался.
Телефонная трель о новом сообщении прервала их диалог. Джесс взглянула на экран. Лара обрезала один из снимков зеркала, и Джесс впервые поняла, что запечатлела Руфуса в зеркале позади себя, и он смотрел на нее с выражением, которое можно описать одним словом – вожделение. Она еще немного увеличила изображение его лица и чуть не выронила телефон в панике, когда он подошел и встал рядом с ней.
– Еще что‑то от Лары?
– Э‑э‑э… да. Она довольна снимками, сделанными отсюда.
– Можно посмотреть?
Если бы могла придумать хоть одну вескую причину, чтобы сказать «нет», она бы так и сделала. Но эти фотографии были ключом к спасению особняка и его семьи. Это просто бизнес. И она не могла придумать причину отказа. Джесс протянула телефон, быстро нажав клавишу «назад», чтобы он не мог видеть крупный план.
– О, – сказал он, нахмурив брови. – Я и не знал, что ты меня снимала.
– Я и не подозревала, что твое отражение окажется в зеркале, – честно призналась она.
А потом, когда они оба уставились на телефон, появилось новое сообщение от Лары. Три огненных смайлика. Что, как все знали, переводилось как: «О, боже мой, какая обжигающая сексуальная химия».
Джесс закатила глаза. Лара выбрала для шутки неподходящий момент.
Она ответила:
«Ты права. Огонь в камине – наш единственный источник тепла. Тонко подмечено».
А затем убрала телефон в карман, чтобы подруга ее больше не смущала.
– Она хочет, чтобы мы еще фотографировали сегодня вечером? – поинтересовался Руфус.
Джесс приняла ответственное решение.
– Наверное, лучше подождать естественного света. Этих снимков достаточно для иллюстрации сегодняшних историй. Поэтому я напишу, что на сегодня это все.
– В таком случае… Ты голодна?
Джесс попыталась вспомнить, когда ела в последний раз, и поняла, что, кроме тривиального континентального завтрака в отеле, у нее росинки маковой во рту не было.
– Я просто умираю от голода. Может, совершим набег на холодильник?
– Лара упоминала, что кейтеринг – это… что‑то вроде моей работы? Я шеф‑повар, и еда включена в стоимость аренды особняка. На самом деле мы, вероятно, должны и еду сфотографировать.
Руфус вытащил из холодильника огромный поднос с лазаньей и сунул его в духовку. Затем порылся в холодильнике в поисках салата, оливок и других закусок, чтобы заморить червячка, пока греется лазанья.
– А как ты проводил время накануне Рождества в той, старой жизни? – спросила Джесс, думая о своих родителях, которые, вероятно, молча сидят у телевизора.
– В субботу вечером перед Рождеством? В моей прежней жизни я был бы на работе. Ни малейшего шанса выбраться из кухни до полуночи. А потом возвращался сюда, выпивал, закусывал, общался с теми, кто не спал, иногда ссорился с братом. Все буднично и прозаично.
– Я не могу решить, звучит ли это ужасно или замечательно.
Руфус пожал плечами:
– Пожалуй, и то и другое, если тебя это утешит. А как ты отмечала бы Рождество, если бы была с семьей?
Джесс передернуло.
– Натянутый разговор. Неловкое молчание. Неудачная попытка убедить родителей расстаться.
Он молча наблюдал за ней.
Джесс вдруг поняла, что была с ним слишком откровенна.
– Мне очень жаль, – искренне заверил ее Ру‑фус.
От его участия у Джесс потеплело внутри.
– Они так и не пережили смерть Шарлотты. Вместо поддержки – взаимные обвинения, они стали отдаляться друг от друга. – В глазах Джесс заблестели слезы. – Прости, не знаю, зачем все это тебе говорю.
– Потому что оказалась далеко от них в канун Рождества? – предположил Руфус.
Джесс пожала плечами:
– Возможно. А твоя семья сплотилась во время болезни отца?
– Мы были заняты сборами, переездом и уходом за папой в течение целого года, – ответил Руфус.
Джесс поняла, что свалившийся на них ком проблем действительно сплотил семью. Некоторые семьи смогли пережить подобные травмы. Другие – нет. Есть много людей, включая ее родителей, которые думали, что у них счастливый, стабильный брак. А потом, когда случилось самое худшее, они обнаружили, что только брака недостаточно. Именно поэтому Джесс избегала серьезных отношений всю свою взрослую жизнь. Какой смысл, если даже то, что ты считаешь совершенным, может распасться в мгновение ока?
– Ладно. Хватит ныть, – сказала Джесс.
– Ничего страшного, если грустно на душе, можно и поплакаться, – мягко заметил Руфус.
– Хватит грустить, – повторила Джесс. – Я просто умираю с голода.
Руфус достал из духовки лазанью и, не глядя, потянулся за сервировочной лопаткой. «Мышечная память», – догадалась Джесс. Он вырос в этом доме и был его частью.
Они поставили тарелки с дымящейся едой на огромный стол в центре кухни, и Джесс устроилась на лавке напротив Руфуса. Атмосфера показалась ей интимной. Джесс уже и не помнила, когда в последний раз вот так ужинала
