Зал потерянных шагов - Ирина Левитес

Павел часто шутил, что из Женьки мог получиться неплохой гонщик, если бы она не занялась бизнесом. В чем-то он был прав: ведь именно она настояла на покупке машины с коробкой передач, дающей больше возможностей по сравнению с гидромуфтой, в то время как почти все женщины и большинство мужчин оценили комфорт управления машинами на автомате.

На полпути к цеху она сбавила скорость, съехала на обочину и остановилась. В открытое окно лились теплые летние сумерки. Мимо жужжащими тяжелыми шмелями молниеносно летели машины, взвихривая потоки воздуха, а Женя сидела, безвольно бросив руки на руль.

К разговору с мужем она была не готова. Вначале нужно было собраться с мыслями и определиться в дальнейших поступках. И как она могла ничего не заметить? Сложив события последних месяцев, словно целостную картинку из мозаики, она поставила на место и внезапные приступы слабости, и одуряющую тошноту, особенно по утрам, и немотивированные вспышки раздражения, и необъяснимые желания немедленно съесть что-нибудь необычное.

Она осторожно дотронулась до своей налитой груди и в ответ ощутила слабые, едва заметные толчки внизу живота. Женя плотно прижала руки к этому месту, непроизвольно стараясь заглушить движения в своем теле, возникающие независимо от ее желания, уговаривая себя в том, что это ей почудилось. И тут она вспомнила, что точно так же толкался Мишка, поначалу робко, еле ощутимо, а она вслушивалась в боязливые переборы, счастливо замирая и с надеждой ожидая новых тайных сигналов от своего ребенка.

Но тот был желанным. А этот… Этот никому не нужен. Ей, Жене, не нужен. Потому что сейчас он будет только помехой. Обузой. Разрушит все тщательно выверенные планы.

И если Женя его не хочет, значит, его нет?

Да, конечно, его действительно нет. А есть лишь балласт внутри Жени, от которого надо непременно избавиться. Как от опухоли: чик — и нету! Для этого и существуют врачи. А время идет. Инородное тело в Жене растет. Поэтому нужно срочно действовать!

Женя принялась лихорадочно нажимать на кнопки мобильника, но непослушные пальцы не могли справиться, дрожали и соскальзывали. С третьей попытки ей удалось набрать номер мужа.

— Паша! Паша, привет! Как ты там? — Женя изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. Совершенно незачем понапрасну волновать Павла.

— Нормально! Ты скоро будешь? — ответил Павел, и от его родного, самого любимого на свете голоса у Жени потеплело на сердце.

— Пашенька, я сегодня не приеду, — с полувопросительной интонацией сказала она. — Мне очень надо. Я завтра приеду.

— Что-то случилось? — встревожился Павел.

Ну вот. Почувствовал все-таки. Как Женя ни старалась изображать безмятежность, Павла не проведешь. У него настолько сильно развита интуиция по отношению к Жене и Мишке, что скрыть от него что-либо просто невозможно, но до сегодняшнего дня в тайнах не было никакой необходимости. И Женя обязательно расскажет ему о катастрофе, которая ворвалась в их жизнь, но только не сегодня. Завтра.

— Пашенька, ничего не случилось. Просто устала.

— Знаешь, по-моему, тебе надо пойти к врачу. Ты постоянно жалуешься на усталость, — озабоченно произнес Павел.

— Обязательно пойду. Это я тебе обещаю, — с горькой иронией ответила Женя. — Ну все. Целую тебя.

— Давай, пока! Не гоняй там сильно.

— Сорок километров в час! Пока! — и Женя отключила телефон.

По дороге в город она продумывала план действий. Но все идеи о неотложных мероприятиях сводились пока к одному: немедленно встретиться с Татьяной и четко уяснить, что именно она, Женя, должна предпринять, чтобы избавиться от досадной неприятности. Как там Мишка с Оксаной говорили? А, мелочи жизни…

К Татьяне на пятый этаж она подниматься не стала. Не хотелось тратить время и силы на поддержание светской беседы с ее домочадцами — мужем, двумя девочками-подростками и старенькой мамой. Хотя в другой ситуации она бы с удовольствием зашла и выпила чашку кофе с ними, особенно с бабушкой, не растратившей молодого чувства юмора, приправленного некоторой долей сарказма. Иногда Жене казалось, что Танина мама моложе их всех: так ярко в ней было стремление к хорошим фильмам, книгам, выставкам; ко всему новому, воспринимаемому ею с энтузиазмом.

Но сегодня у Жени были иные планы. Она набрала номер на мобильнике:

— Тань, выйди, а? Поговорить надо.

— Сейчас, — мгновенно откликнулась Татьяна, не отвлекаясь на лишние вопросы.

— Ну что, успокоилась? — спросила она, сев в машину рядом с Женей на переднее пассажирское сиденье.

— Успокоилась. Что мне делать, Таня?

— Как это: что делать? Я тебе полчаса все объясняла. Направления на анализы выписала. Ты же их в сумку положила. Завтра сдашь в нашей лаборатории, и будем становиться на учет.

— В общем, так, — решительно произнесла Женя, — никакого ребенка не будет.

— Так он уже есть, между прочим. И аборт делать поздно — все сроки прошли. Можно только до двенадцати недель прерывать. А у тебя — двадцать.

— Но ведь можно что-нибудь придумать? Я знаю, что можно прервать и на большом сроке.

— Можно. Но для этого существуют определенные показания, которые к тебе не имеют ни малейшего отношения.

— Так придумай эти самые показания!

— Я не могу, Женя. Понимаешь: не могу!

— Рисковать боишься? — с горечью спросила Женя.

— Не в этом дело. Просто я насмотрелась на такие ситуации и не хочу брать грех на душу. Особенно в отношении тебя. И вообще не понимаю, что тебе мешает родить? Муж прекрасный, о таком только мечтать можно. Или это не от Павла ребенок? — Татьяна подозрительно прищурилась.

— Ты совсем обалдела? — обиделась Женя. — Как тебе это в голову пришло? У меня, кроме Пашки, в жизни никого не было.

— Ладно, не сердись. Но ведь сама видишь, что нет никаких оснований избавляться от ребенка. Муж любимый. Сын взрослый. Единственный к тому же. Я еще поняла бы, если бы у тебя семеро по лавкам сидело. Сама здоровая, молодая. Что тебе мешает? Ведь хотела же ребенка…

— Так это когда было, Таня? Сейчас я по уши в делах и долгах. И Мишку учить надо.

— Да выучишь ты своего Мишку. И малыша вырастишь. Няню возьмешь в крайнем случае. Ты же сильная, Женя!

— Но я не хочу!

— Хочу не хочу — об этом говорить поздно.

— Ладно. Действительно уже поздно. Пора спать, ночь на дворе. Я поеду…

— Не сердись, Женя. Тебе расстраиваться вредно. Я понимаю, что для тебя это шок. Но, как говорится, утро вечера мудренее. Завтра по-другому отнесешься ко всему. С любой проблемой нужно переспать.

— Если больше не с кем, — мрачно парировала Женя.

— Вот видишь, к тебе уже чувство юмора вернулось. Значит, все в порядке. Давай сдавай анализы и приходи. Пока-пока!

— Никакое не пока! Ты что, ничего не понимаешь? У меня вся жизнь рушится! Я себе во всем отказывала много лет, все ждала, когда мы на ноги встанем, с долгами рассчитаемся, квартиру купим. Я так ждала этого!

— Зал потерянных шагов…

— Что? — Женя непонимающе уставилась на подругу.

— Зал потерянных шагов — это зал ожидания на вокзале. Французы придумали.

— Господи, ну при чем тут французы?

— Абсолютно ни при чем. Просто время, потраченное на ожидание, — потерянное. А надо жить сегодня, сейчас.

— Мне только твоей философии сейчас не хватало! — в сердцах выпалила Женя.

— Просто я не хочу, чтобы ты совершила ошибку. Подумай об этом. Я пойду?

— Иди.

Татьяна ушла домой, а Женя решилась, несмотря на позднее время, поехать к Маргоше. К той самой Рите, с которой они жили в одной комнате в общежитии на первом курсе и с чьей легкой руки Антоновы оказались на Сахалине. Смешливая легкомысленная Рита-Маргарита давно превратилась в Марго, изменив свое неброское имя в соответствии с новым социальным статусом.

Марго, как и Женя, была бизнес-вумен, но отличалась от нее как хищная щука от простодушного пескарика. Марго держала два дорогих престижных магазина и содержала последовательно четырех мужей, последнего из которых она вышибла за дверь без выходного пособия пару месяцев назад. По этой причине Марго находилась в свободном плавании и вполне могла оказаться не одна в своей недавно отделанной по каталогу квартире. Вовремя вспомнив об этом, Женя по отработанному в этот вечер сценарию позвонила по телефону.

— Алле-у-у! — томно протянула Марго в трубку, пребывая в состоянии боевой готовности в любое время суток.

— Маргоша, не спишь?

— Вроде нет, — мгновенно утратив томность, ответила Марго.

— Спустись вниз. Я у твоего подъезда.

Сонная Маргоша приплелась, кутаясь в шелковый халат и щелкая условными босоножками, у которых, кроме подошвы на высокой шпильке, были лишь золотистые ниточки, обвивающие стопы. Лицо Маргоши, непривычно отмытое от густого слоя краски, блестело, намазанное кремом.