Лолита: Сценарий - Владимир Набоков

Библиотека. Поблизости от читательской кабины Гумберта учитель показывает стайке скучающих школьниц Место, Где Обитают Книги.

ГОЛОС ДОКТОРА РЭЯ: Он также принимал приглашения на разовые выступления. Одно из таких выступлений в Женском Клубе было прервано из-за нервного срыва, явившегося следствием уединенных напряженных занятий и подавленных желаний.

Женский Клуб. Дородная матрона, миссис Нэнси Уитман (карточка с именем приколота к ее груди), поднимается над графином, чтобы представить выступающего.

МИССИС УИТМАН: Прежде чем вы познакомитесь с нашим сегодняшним выдающимся гостем, вы будете рады узнать, что в следующую пятницу перед нами выступит знаменитый психиатр Джон Рэй, который расскажет нам о сексуальном символизме гольфа.

(Аплодисменты.)

А сегодня у нас в гостях доктор Гумберт, многие годы проживший в очень континентальном окружении. Он сейчас расскажет нам о романтической поэзии. Просим, доктор Гумберт.

Собравшиеся дамы рассматривают гостя — различные выражения сменяются на их эластичных лицах: некоторые лица полные, но, как в кривом зеркале, они вытягиваются восьмерками и распадаются на части, другие — худые и вытянутые, но у их владелиц бездонные декольте, третьи сливаются с плотью обнаженных бугристых рук или превращаются в восковые фрукты в претенциозных вазах.

ЗАПИНАЮЩИЙСЯ ГОЛОС ГУМБЕРТА: Позвольте мне проиллюстрировать предмет моего выступления примером из стихотворения Эдгара По, в котором… в котором…

Лектор, если не обращать внимания на зыбь и пару оптических помех, теперь виден отчетливо.

ГУМБЕРТ: Я заложил нужное место закладкой, но она, по-видимому, выпала. Кому-то придется когда-нибудь собрать все потерянные нами закладки. Но я уверен, что стихотворение было в этой книге. О Боже мой, Боже мой…

Он лихорадочно роется в книге в поисках искомой цитаты.

ГУМБЕРТ: (покрытый росистым потом) Эта антология считается очень полной. Здесь должен быть указатель. Вот и он, вот и он. Ну же, я должен найти это стихотворение. Оно непременно должно быть здесь. Начинается на «Н»: н, и, м. Н, и, м. Н, и, м… Ну да, я уверен, что начинается на «Н», как «Аннабелла».

ПРИХОДЯЩИЙ НА ПОМОЩЬ ГОЛОС: Название или первая строка?

ГУМБЕРТ: Не надо вопросов. Это неприятно. Термин, который я хочу объяснить, — «нимфетка».

ШЕПОТ СРЕДИ ПУБЛИКИ: Что? Как? Что он сказал?

ГУМБЕРТ: В сущности, мне не так уж нужна эта глупая книга. Глупая книга, поди прочь!

(Отшвыривает ее в сторону.)

Итак, термин этот — «нимфетка». Я намерен изложить следующую мысль. В возрастных пределах между девятью и четырнадцатью годами встречаются девочки, которые для некоторых очарованных странников, вдвое старше их, обнаруживают истинную свою сущность — сущность не человеческую, а нимфическую, другими словами, демонскую; и этих маленьких избранниц я предлагаю именовать так: нимфетки.

Он говорит очень громко, почти кричит, и среди публики поднимается ропот.

ГУМБЕРТ: Позвольте мне закончить, дамы. Спрашивается: в этих возрастных пределах все ли девочки нимфетки? Разумеется нет. Иначе одинокий странник давно бы сошел с ума. Но и красота тоже не служит критерием. Я говорю о той сказочно-странной грации, той неуловимой, переменчивой, душеубийственной, вкрадчивой прелести, которые отличают маленького демона от заурядных смазливых круглолицых детей с животиками и косичками. Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей… Тише!

Его слушатели постепенно оправляются от состояния оцепенелого изумления.

ГУМБЕРТ: Да, лишь безумец может распознать — мгновенно, о, мгновенно — по неизъяснимым приметам: по кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости членов и еще по другим признакам, перечислить которые мне не позволяют отчаяние, стыд, слезы неж… неж… нежности…

Перекошенные лица почтенных дам, с их обильной, зрелой, резиновой плотью, окружают и заслоняют Гумберта.

ГУМБЕРТ: Да, мы ежимся и хоронимся, но в наших снах содержится колдовство, о котором никогда не узнает нормальный мужчина. В самом деле, какова, на взгляд Эдгара По, была мать его юной невесты, мамаша Клемм? О, как отвратительны для любителя нимфеток взрослые женщины! Не приближайтесь ко мне! Уберите руки! Мне плохо… мне…

Падает в обморок.

Приемная в психиатрической лечебнице. Гумберт, в викуньевом пальто, просит принять его.

ГУМБЕРТ: Я пришел, оттого что нуждаюсь в помощи.

ПЫШНОТЕЛАЯ СЕКРЕТАРША: И я уверена, вы ее получите. Вы заполнили обе эти формы? Хорошо.

ГУМБЕРТ: Должен сказать, что я отлично знаю, в чем состоит подлинная причина моего недуга. Все, что мне нужно, это душевный покой. Не лечение, а отвлечение.

СЕКРЕТАРША: Доктор Рэй с вами отлично поладит.

ГУМБЕРТ: Дело в том, что я не нуждаюсь в лечении, поскольку я неизлечим…

СЕКРЕТАРША: Да что вы! Всё и вся можно вылечить. Уж поверьте.

ГУМБЕРТ: Ну хорошо, как бы там ни было, я не желаю излечиваться. В чем я действительно нуждаюсь, очень нуждаюсь, — это в определенном смысле отвлечении внимания, в некотором умственном умиротворении.

СЕКРЕТАРША: Наша трудовая терапия обеспечивает нашим пациентам много приятных знакомств и разрядку.

ГУМБЕРТ: Я имею в виду, что в моем сознании есть нечто, что отравляет все остальное. Я знаю, это «нечто» нельзя из него устранить совершенно, но что если его власть можно как-нибудь ослабить до разумных пределов, разбавить, так сказать?

СЕКРЕТАРША: Что ж, я уверена, что доктор Рэй сможет со всем этим разобраться. Он присоединит вас к восхитительной группе наших пациентов, по большей части выходцев из Европы. Видите эти туфли?

(Выставляет напоказ свою ногу.)

Один замечательный венгерский пациент сделал их для меня своими руками. Ну разве не прелесть?

ГУМБЕРТ: Пожалуйста, скажите доктору Рэю, что я хотел бы иметь отдельную палату. И еще: мне необходим полный покой и тишина.

СЕКРЕТАРША: Что вы, я не могу согласиться с вами. Я думаю, что тишина — это ужасно. Позвольте мне попробовать вас убедить.

Кабинет доктора Рэя.

ГОЛОС ДОКТОРА РЭЯ: Вот так случилось, что в частной клинике, где он провел три недели, я познакомился с Гумбертом. Пациент отказался открыть причину своего расстройства, но было ясно, что он нуждался в отдыхе и тишине. Успокоительные средства вкупе с режимом, обеспечивающим душевный покой, привели к значительному улучшению его состояния. Один его знакомый, у которого был двоюродный брат, владевший очаровательным домом на берегу прекрасного озера в Рамздэле, посоветовал ему пожить там все лето на лоне природы, перед тем как отправиться на запад, в университет, который пригласил его преподавать.

АКТ I

Рамздэль, приятный, спокойный городок с купами тенистых деревьев. Около полудня, начало лета. На всю ширину классной доски нацарапаны слова: «ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЗАНЯТИЙ!»

У оконного эркера стоят три девочки: Вирджиния Мак-Ку (страдающая от полиомиелита калека, острые черты лица, резкий голос); Филлис Чатфильд (полнощекая и крепкая) и третья девочка (стоит отвернувшись, завязывает шнурки ботинок).

ВИРДЖИНИЯ: (к Филлис) А какие у тебя планы на лето, Филлис? Лагерь?

ФИЛЛИС: Да, лагерь. Родители едут в Европу.

ВИРДЖИНИЯ: Хотят от тебя избавиться, да?

ФИЛЛИС: Ах, пожалуй да. Я не против. Мне нравится в лагере.

ВИРДЖИНИЯ: Туда же, Клаймаксовое озеро?

ФИЛЛИС: То же старое место. А что ты будешь делать, Дженни?

ВИРДЖИНИЯ: Я собираюсь отлично провести время. Буду заниматься французским с нашим новым квартирантом.

ФИЛЛИС: О, он уже приехал?

ВИРДЖИНИЯ: Приезжает завтра. Мама познакомилась с ним в Нью-Йорке, она говорит, что это настоящий светский человек и ужасно милый. Думаю, будет занятно.

ФИЛЛИС: (к третьей девочке). А ты, Лолита?

Лолита поворачивается к ним. Улыбается, пожимает плечами.

К школе подъезжает автомобиль. Из него выходит Шарлотта Гейз.

ЛОЛИТА: Моя дорогая мать прибыла.