Зильбер. Первый дневник сновидений - Керстин Гир

Мама нажала на кнопку звонка, и в доме раздалась мелодичная трель.

— Прошу вас обеих, будьте умницами. И ведите себя нормально.

— Если я правильно поняла, ты запрещаешь нам на сегодня игры с едой за столом, громкие отрыжки и непристойные шутки? — Я дунула на прядь, норовящую опуститься прямо на глаза. Наверное, Лотти заплела бы мне такие же изящные косички, как и Мие, но я так долго торчала в ванной, что на это просто не хватило времени. — Мам, вот честно, если здесь кому-то и надо напоминать о хорошем поведении, так только тебе!

— Точно! У нас-то идеальные манеры. Добрый вечер, уважаемый, — Мия присела в кокетливом реверансе перед мощной каменной скульптурой, стоящей у входной двери. Это была помесь орла (от головы до груди) и льва (всё остальное), немного толстоватое создание.

— Прошу простить, меня зовут Мия Зильбер, а это моя сестра — Оливия Зильбер, а вон та хмурая особа — наша рассеянная мамуля, профессор Энн Мэтьюз. Разрешите поинтересоваться, с кем имею честь..?

— Это Страшила Фредди, также известный как Толстяк Фредди.

Мы и не заметили, как бесшумно отворилась дверь и перед нами предстал высокий парень немного старше меня, одетый в чёрный свитер и джинсы. Я облегчённо вздохнула. Хорошо, что наша рассеянная мамуля сама захотела надеть это идиотское праздничное платье, я бы в нём просто выставила себя на посмешище.

— Это свадебный подарок бабушки и дедушки моим родителям, — сказал парень и похлопал Страшилу Фредди по клюву. — Папа уже давно хочет оттащить его в дальний угол сада, но эта штука весит не меньше тонны.

— Привет, Грейсон! — мама поцеловала парня в обе щеки, а затем указала на нас. — А вот и мои мышата, Мия и Лив.

Мы с Мией ненавидели со страшной силой, когда мама называла нас «мышатами», будто сразу же указывая каждому на наши слишком большие передние зубы (они и впрямь несколько длинноваты).

Грейсон улыбнулся нам:

— Привет. Рад знакомству.

— Да, точно-точно, — пробормотала я.

— А у тебя помада на щеке, — сказала Мия.

Мама вздохнула, а Грейсон немного смутился.

В глаза сразу же бросалось его сходство с отцом. Если не считать волосы, конечно. Те же широкие плечи, та же уверенная осанка, та же отстранённая улыбка звёздного политика. Возможно, именно поэтому мне и показалось, что я его откуда-то знаю. Как бы там ни было, огромные уши Эрнеста он не унаследовал. Хотя, быть может, всё ещё впереди. Когда-то я читала, что уши и носы — это единственные части тела, которые растут чуть ли не до глубокой старости.

Мама уверенным шагом прошествовала мимо Грейсона, будто знала этот дом наилучшим образом. Нам ничего не оставалось, как последовать за ней.

В прихожей мы нерешительно остановились, потому что мама куда-то пропала.

Грейсон закрыл за нами дверь и провёл ладонью по щекам.

А на самом-то деле Мия просто выдумала всю эту историю с помадой.

— Мы безумно рады оказаться здесь! — заверила она через пару секунд неуверенных взглядов с обеих сторон. — Вкусная еда у вас хотя бы найдётся?

— Думаю, да, — ответил Грейсон и снова улыбнулся. Понятия не имею, как у него это получалось. Мне, по крайней мере, никак не удавалось улыбнуться ему в ответ, как я ни старалась. Вот заучка несчастный.

— Миссис Димблби запекла перепелов.

Да, ничего другого я и не ожидала услышать в ответ.

— Миссис Димблби? — повторила я. — Полагаю, это ваша кухарка? А мистер Димблби тогда должен быть садовником.

— Кухарка и экономка. — Грейсон продолжал улыбаться, но при этом глядел на меня теперь по-другому, немного подняв одну бровь, и я поняла, что он отлично уловил мой язвительный тон. Кстати, цвет глаз Грейсон унаследовал вовсе не от Эрнеста, глаза у него были не голубыми, как у отца, а светло-карими — цвет их резко подчёркивали обрамлявшие его лицо светлые волосы.

— Насколько я знаю, мистер Димблби работает страховым агентом. Папа сам занимается садовыми работами, он говорит, что это его забавляет, — бровь Грейсона вспрыгнула ещё выше. — Но до меня дошли слухи, что у вас есть няня.

— Вообще-то да…

Вот чёрт! К счастью, наш разговор прервал Эрнест. Стоило ему приблизиться, как мама уцепилась за его руку, словно за спасательный круг. Эрнест, как всегда, просто лучился счастьем, будто увидел что-то очень радостное.

— Отлично, значит, Грейсон уже помог дамам раздеться и повесил пальто. Добро пожаловать в фамильное имение Спенсеров. Прошу, проходите, Флоранс уже накрывает на стол.

Ни Грейсон, ни мы с Мией не имели ни малейшего желания объяснять ему, что прибыли мы без пальто (потому что все наши зимние и осенние вещи до сих пор лежали в какой-то нераспакованной коробке). Мама бросила на нас последний предупредительный взгляд и прошествовала под руку с Эрнестом сквозь широкую двустворчатую дверь в столовую.

Столовая оказалась очень уютной, с паркетом и широкими окнами от пола до потолка, открытым камином, белыми диванами с красивыми разноцветными подушками, пианино и большим обеденным столом, сидя за которым можно было наслаждаться великолепным видом на сад. Всё это выглядело шикарно, но не напыщенно, и при этом удивительно… уютно. Никогда в жизни я бы не подумала, что Эрнест будет держать в своём доме такие неказистые диваны, немного старомодные, с облупившимися краями и несочетающимися пёстрыми подушками. Одна из подушек в форме кошки была обшита рыжим мехом, а когда мы подошли поближе, она выгнула спину и оказалась настоящим живым котом.

— Это Спот, наш любимчик, — мимо проплыла девушка и поставила на стол тарелку. Ну конечно! Сестра-близнец Грейсона, ошибиться тут было невозможно. У неё были те же светло-карие глаза.

— А вы, наверное, Лив и Мия. Энн столько о вас рассказывала. Какая же у тебя милая причёска, — казалось, улыбки давались ей так же легко, как и брату, они выходили даже более симпатичными, потому что на щеках девушки при этом появлялись ямочки, нос был немножко курносым, а лицо — нежным, покрытым веснушками. — Я Флоранс. Рада с вами познакомиться.

Она казалась маленькой и хрупкой, но с эффектными формами, лицо её обрамляли блестящие тёмно-каштановые локоны, мягко спадающие на плечи. Мы с Мией уставились на Флоранс, выпучив глаза. Она была просто невообразимо красивой.

— Какое элегантное платье, Энн, — сказала она маме, голос у неё был при этом слаще мёда. — Голубой цвет тебе так к лицу.

Неожиданно я ощутила себя не только грубой, худосочной и длинноносой, но ещё и совершенно незрелой. Мама права — хорошими манерами мы, увы, не обладаем. Мы только и умеем, что разбрасывать направо и налево хмурые взгляды, дерзости (и швейцарский сыр), лишь бы досадить маме как можно сильнее. Будто вредные малыши в супермаркетах, которые сметают с полок всё, что им попадается под руку, и в слезах катаются по полу. Флоранс и Грейсон же, напротив, были на высоте, держались достойно, как взрослые. Абсолютно безупречное поведение: они улыбались, делали комплименты и вели непринуждённую беседу. Возможно, они действительно радовались тому, что их папа встретил нашу маму. Но вероятно, только притворялись. В любом случае, в соревновании по светским манерам они тут же положили нас на обе лопатки.