Советско-албанские отношения (40-50-е годы ХХ века) - Вячеслав Волков

Участвуя в работе XIX съезда КПСС, Э. Ходжа обратил внимание на то, что отчетный доклад сделал Г.Маленков, а И.В. Сталин выступил только на закрытии съезда, отсутствовал на многих его заседаниях. Насторожило его и то, что пост генсека был негласно ликвидирован, а И.В. Сталин стал членом Бюро и секретарем ЦК. Его фамилия значилась под № 103 в списке членов ЦК, то есть указывалась по алфавиту, а не по авторитету.

Описывая события, связанные со смертью И.В. Сталина, Э. Ходжа вспоминал:»Из того, как было сообщено о смерти Сталина[78] и как была организована церемония его похорон, у нас, албанских коммунистов… сложилось впечатление, что его смерти с нетерпением ждали многие из членов Президиума Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза».[79] Спешка в распределении постов и бросающееся в глаза отсутствие единства в советском руководстве оставили у Э. Ходжи неприятный осадок. Он еще больше разочаровался, когда через несколько месяцев, в июне 1953 г., встретился с советским руководством, чтобы запросить кредит экономического и военного характера.

В ходе официального и холодного приема советские деятели впервые предприняли попытку вмешаться во внутренние дела Албании. Вначале Г. Маленковым, Л.П. Берией и А.Г. Микояном были урезаны албанские запросы, а затем Н.А. Булганин, ссылаясь на то, что многие кадры албанской армии являются якобы сыновьями баев и богачей, «посоветовал» произвести чистку. Э.Ходжа не сдержался и в резкой форме настоятельно попросил Н.А. Булганина представить доказательства указанных фактов. Однако, ни у Н.А. Булганина, ни у Л.П. Берии таковых не нашлось и прием завершился. «Мое заключение об этой встрече было горьким, — вспоминает Э. Ходжа. — Я понял, что в руководстве Советского Союза не было расположения к нашей стране. Явная напыщенность, с которой они обращались с нами во время встречи, отклонение наших незначительных запросов и клеветническая выходка против кадров нашей армии были дурными приметами.»[80]

Негативное отношение к Э. Ходже с советской стороны укрепилось после того, когда Н.С. Хрущев и его коллеги узнали о реакции Э. Ходжи на ликвидацию Л.П. Берии. Албанский лидер неосторожно прокомментировал это событие в беседе с послом Венгрии в Тиране в июле 1953 г.: «Они убирают свидетеля и режиссера своих махинаций… Вчера Сталин, сегодня Берия.»[81] В свою очередь, подозрения албанцев к «советским» усиливались тогда, когда один за другим в Москве умерли от «насморка» К.Готвальд, Б.Берут, Г.Димитров.

Таким образом, к концу 1954 года между ходжистским руководством АПТ и «хрущевцами» оформился явный психологический раскол.

«Албанский Сталин» видел теперь в лице всех советских руководителей, за исключением В.М. Молотова, предателей дела своего учителя, ревизионистов и ренегатов, но до поры до времени вынужден был прямо не выступать против них, а вести борьбу по косвенным вопросам.

Н.С. Хрущев же и его окружение были в курсе энверовского «сталинизма», но рассчитывали на то, что как бы Албания ни упиралась, но ей все равно, в силу геополитических соображений, придется пойти в фарватере нового советского курса, который уже вырисовывался.

Что же послужило причинами для разногласий и привело позже к разрыву отношений между СССР и НРА?

Первая причина. Еще при жизни И.В. Сталина часть советской высшей элиты, по словам Э. Ходжи, пыталась навязать Албании жесткую аграрную направленность. Выразителем этой точки зрения стал А.Г. Микоян, который без стеснения советовал албанцам не заниматься индустрией, а большую часть сил уделить подъему сельского хозяйства. «После смерти Сталина, — вспоминал Э. Ходжа, — антиалбанские оттенки в поведении министра-торговца Советского Союза превратились в неизменный курс. Но теперь он был не один. Его карандаш, склонный ставить больше всего кресты и «нет» на наших скромных запросах, теперь встретил поддержку и у других».[82]

Наиболее рьяно принялся «советовать» и «рекомендовать» албанцам, как им развивать свое народное хозяйство, Н.С. Хрущев. Так, на встрече стран СЭВ в 1956 г. он указал Э. Ходже на четыре пути развития албанской экономики: хлопководство, овцеводство, рыболовство и цитрусоводство и при этом заверил, что албанцам нечего беспокоиться насчет всего остального — нефть, машины и хлеб поставит Советский Союз, ведь, «перевыполнение плана на один день в Советском Союзе дает столько хлеба, что хватит Албании на три года.»[83]

Схема торгово-экономического партнерства СССР и Албании выглядела в тот период следующим образом: албанцы давали запрос, советская сторона принимала, урезала его, предоставляла ограниченный кредит, не скупилась на критику и «советы»; албанцы выслушивали критику, кое-что парировали, благодарили за советы, но на следующий раз опять пытались пробить помощь, необходимую именно для подъема индустриального сектора.

«Они продолжали так обращаться с нами, — писал Э. Ходжа, — вплоть до Московского Совещания 81-й партии, состоявшегося в ноябре 1960 года.»[84]

Вторая причина. В июне 1954 года произошел крутой поворот в советско-югославских отношениях, что явилось во многом неожиданным для албанцев. В те дни албанская делегация находилась в Москве и советское руководство вручило Э. Ходже длинное письмо за подписью Н.С. Хрущева, направленное центральным комитетам братских партий, в котором сообщалось, что по вине Берии и Джиласа югославское руководство было незаслуженно осуждено советской стороной, что и побудило «правящие круги Югославии сблизиться с США и Англией», заключить «военно-политическое соглашение с Грецией и Турцией», пойти на «ряд серьезных уступок перед капитализмом.»[85]

Э. Ходжа понимал, что в СССР тогда еще не началась открытая атака на И.В. Сталина, а советские лидеры не уставали говорить о противодействии американскому империализму и приверженности марксизму-ленинизму и поэтому он при составлении ответа был со своими соратниками очень умеренным и осмотрительным. «В этом ответе, не противопоставляясь открыто Хрущеву, мы отмечали нашу неизменную позицию по отношению к ревизионистскому руководству Белграда, указывали на значение решений 1948 и 1949 годов Информбюро, не допуская никаких намеков на пересмотр прежнего отношения к отклонениям югославского руководства.»[86]

Эти же мысли Э. Ходжа высказал Н.С.Хрущеву в беседе 23 июня 1954 г., но тот не придал этому большого значения.

Через 10 месяцев, за два дня до отъезда Н.С. Хрущева (май 1955 г.) в Югославию, руководство АПТ получило письмо лидера КПСС с просьбой дать согласие на денонсирование ноябрьской резолюции Информбюро 1949 г. и на пересмотр резолюции 1948 г. ЦК АПТ 25 мая в письме, направленном в ЦК КПСС, высказал свое несогласие. «Мы считаем, — говорилось в письме, — что имеется большая разница между содержанием вашего письма от 23 мая 1955 г. и основным положением той ситуации, которую мы сообща занимали до тех пор в отношении югославов». Далее после нескольких конкретных возражений следовало суждение, что «такое поспешное (и опрометчивое) решение по вопросу столь принципиального значения без предварительного глубокого анализа его совместно со всеми заинтересованными в этом деле партиями и тем более его опубликование в печати и провозглашение на белградских переговорах не только было бы преждевременным, но причинило бы серьезный ущерб общему курсу.»[87] Албанцев очень задевало именно то, что «советские» проигнорировали мнение братских партий, в том числе и АПТ. В своей беседе с Левичкиным 27 мая 1955 г. Э.Ходжа это особо подчеркнул, памятуя о совершенно иной атмосфере, которая царила при И.В.Сталине на заседаниях Информбюро. Затем албанское руководство направило второе письмо лидерам КПСС, где подтвердило ошибочность предстоящей отмены ноябрьской резолюции. Эта позиция имела свою логику: «если отпадет данная резолюция, если отпадет все, что в ней было написано, то отпадут, например, и процессы по делу Райка в Венгрии, по делу Костова в Болгарии и т. д. По аналогии должен отпасть также процесс по делу предательской банды, возглавляемой Кочи Дзодзе…»[88] Вскоре после этих событий, летом 1955 года Э. Ходжа получил приглашение «непременно выехать в Советский Союз на отдых». Сразу по прибытии в Москву начались встречи с лидерами КПСС, которые, по словам Э. Ходжи, «теперь проходили то в атмосфере глухого гнева, то в явно натянутой атмосфере.» Две беседы были с М.А. Сусловым. Он пытался переубедить Э. Ходжу изменить позицию по югославскому вопросу, а также пересмотреть дела группы Дзодзе-Кристо. На что «албанский Сталин» ответил: «Мы никогда никого не обвиняли и не осуждали несправедливо.»[89]