Бывальщина пограничника Гривы - Григорий Кирилюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ОСВОБОЖДАТЬ БРАТЬЕВ
Конь Гордея звался Карасем.
Хороший, живой конек. Он любил, как и все кони на заставе, овес. Иногда Грива угостит его румяной корочкой хлеба или кусочком сахара. И за это Карась с ветерком проносит своего наездника между натыканными прутиками, которые он ловко сбивает саблей. Один недостаток имел Карась — внезапно кусал, если кто зазевается.
Уважали своих лошадей и другие пограничники. Потому что это были их боевые друзья, оставленные им если не самим Буденным, так буденовцами. Ведь первые разъезды на западной границе состояли из бывших буденовцев, котовцев, щорсовцев. Позже эти разъезды стали называться заставами.
На одну из застав, где начальником был отчаянный буденовец, и попал Гордей Грива. Быстроногий, как цыган, с острым и хитрющим взглядом черных глаз, с черными, как будто углем натертыми бровями, начальник заставы пестовал такую роскошную шевелюру, что на ней чудом держалась каракулевая кубанка с красным дном. Не расставался он с ней ни летом, ни зимой. Желтые скрипящие портупеи спадали к поясу со множеством блестящих колец, застежек, кнопок. Справа покачивалась ореховая кобура с маузером. Слева полнолицей луной сверкали расписанные ножны сабли. Нагуталиненные сапоги выгнутыми зеркалами поблескивали на нем. А шпоры! Говорили на заставе старослужащие, что начальник собственноручно выковал их из труб полкового оркестра панского войска, захваченного под Львовом. Они не звенели у него на каблуках, а выигрывали.
Начальник не мог терпеть «глевтяков[2]».
Так он называл вялых, неповоротливых пограничников.
— Ру–у–у-бай, р–р–раз! Ру–у–у-бай, два! Тр–р–и! — командовал начальник на конной подготовке. А если кто из пограничников не умел проворно повернуть коня на рыси, побоялся спрыгнуть на землю и на ходу снова впрыгнуть в седло, он сердился, заставлял повторить упражнение, приговаривая: — Ну–ка, глевтяк, делай р–р–аз, делай д–д–ва, делай тр–р–ри!
И добивался своего.
Казалось, начальник не спал ни днем, ни ночью.
А на границе, ой, какой дорогой сон: сладкий и тревожный. Вот и в это утро, когда на заставу собрались с ночных «секретов» и дозоров, всем хотелось скорее нырнуть между простыней и во сне золотые ивы садить.
Но начальник выстроил пограничников, приказал немедленно почистить оружие, накормить коней, позавтракать. И еще добавил очень серьезно:
— Всем получить у старшины походный паек на двое суток. Сохранять как НЗ! Санитарные пакеты у всех есть? — тихо и заботливо спросил он у пограничников.
— Есть, товарищ начальник! — насторожено откликнулись воины.
— У кого нет — получить у старшины!
Сквозь открытое оконце дежурный крикнул со двора:
— До сторожки подъехало две черные автомашины. Неспроста…
— Ничего. Продолжайте наблюдения.
Дежурный встал на свое место под грибок.
Молча, четко и напряженно трудились пограничники. А когда все указания начальника были исполнены, старшина распорядился:
— Всем спать! За три минуты чтобы я ни одного не видел на ногах!
На улице стоял теплый, ясный, со звоном помедневшего листья сентябрьский день. Но в солдатской спальне, окна которой плотно занавешены одеялами, царила глубокая ночь.
Где–то на западе Польши бурлила война. Фашистская Германия кромсала тело страны, приближаясь к нашим границам.
Когда по команде «побудка» Гордей сбросил с себя одеяло, то увидел через настежь раскрытые окна, что солнце своим красным боком коснулось леска за Збручем.
Но тревоги еще не объявляли. Только начальник заставы сказал старшине:
— Дайте мне ракетницы и набор сигнальных огней.
Только в глубокую полночь пригодилась ракетница.
Тихо, осторожно вел начальник свою заставу к Збручу.
Приблизились к речке. Прислушались.
Волны легонько плещут, качают звезды.
Противоположный берег лежит в черной, густой темноте.
Только в сторожке и в покоях пана Злочека мигают огоньки.
— За мной! — резким шепотом скомандовал начальник. — Нам приказано взять под защиту братьев–украинцев.
И первым направил своего коня в Збруч.
Вброд переехали пограничную реку. Никто даже не окликнул таинственных кавалеристов. Огородами командир уверенно вел заставу до самой сторожки. Метров за сорок до сторожки пограничники остановились, бесшумно, не звякнув ни единым стременем, слезли с коней. Они передали поводья заблаговременно назначенным коноводам, a сами с винтовками наизготовку подкрались к сторожке. Грива кошкой подполз к дежурному и нагнул его голову себе подмышки.
— Н-не убивайте–те–те… я не–не пан, я украинец. Сс–с–вя–тая Mapия, н–н–е стр–р–реляйте… — взмолился жовнир.
Грива обезоружил дежурного, приказал лечь на землю и молчать.
Пограничники окружили сторожку. Начальник заставы резко дернул дверь.
За столом сидели поручик и капрал. Казалось, белизна стен разом упала им на лица. Начальник заставы твердой походкой приблизился к столу и так зазвенел острогами, что окна зазвенели.
— Предлагаю сложить оружие! — отчеканил он. — Оказывать сопротивление не советую. Красная Армия идет на защиту украинского населения Галичины и Волыни. Она не допустит гитлеровскую армию до советских границ!
Поручик, придя в себя, выхватил пистолет. Но не успел он поднять оружие, як Гордей Грива мгновенно выбил пистолет из его рук.
— Мат–т–ка бос–с–ка, советы! — простонал поручик.
— Да, пан поручик!
— Ка–пи–тулирую, — поднял руки поручик. Капрал сделал то же самое.
— Законно, — удовлетворенно произнес командир пограничников и, передавая ракетницу Гриве, приказал: — Две зеленые ракеты в небо!
Это был сигнал на восточный берег Збруча, что сторожка взята.
Пограничники поспешили к пану Злочеку. Но он уже бежал.
На восточном берегу, рассевая темноту зелеными и белыми ракетами, шла великими путями освобождения Красная Армия.
А пограничники готовились переходить на новую границу — в Карпаты.
НА НОВОЙ ГРАНИЦЕ
Застава попала в невиданный край легенд и красочной природы. Гордей Грива в восторге.
Но сейчас он склонился над картой. Его карандаш петляет по голубым струйкам, что пробиваются сквозь скалы, ползет лесистыми склонами гор, преодолевает желтизну хребтов, петляет между жилищами, что зернами гречки рассыпаны на бумаге.
За окном наливается синевой вечер.
— Вот Довбушевы скалы, — показывает на карте начальник заставы. — Имеем сообщение, что здесь действует банда диверсантов. Они прячутся в пещерах, или, как говорит местное население, в коморах. Ваше задание: незамеченными подойти к коморам, залечь, замаскироваться, наблюдать и… ликвидировать. Срок — двое суток. Ясно?
— Ясно, товарищ начальник.
Важно было невидимками подобраться к Довбушевым скалам. Вот почему на марше Грива, услышав, как боец Громыко разминает пальцами самокрутку, сурово спросил:
— Для курения команды не было?
— Нет, товарищ командир отделения, — вздохнул Громыко.
Но все же его искушает самокрутка. Он никак не может спрятать ее в карман. Тогда командир напоминает:
— Огонь папиросы в темноте можно заметить на расстоянии четыреста метров, так?
— Да, — соглашается Громыко. — Знаю, товарищ командир.
— А отблеск пулеметных выстрелов?
— За полтора–два километра.
— Точно. А вспышку ракеты?
— Фью-ю, — тихо свистнул Громыко, — да–ле–ко…
За полночь подошли к Довбушевым скалам.
Пограничники сели на мягкую хвою. Было тепло и ароматно. Дремали по очереди. На рассвете умылись росой. Позавтракали бутербродами с колбасой и маслом. Запили холодным чаем с фляг. Свежим, погожим утром начали наблюдать за коморами.
Черными, гигантскими дырами смотрели древние Довбушевы скалы на пограничников. Эти дырки казались выколотыми глазами, из которых стекали грязные ручейки слез.
У подножья скал — густой терен с чуть–чуть синеватыми ягодками. Краснеет боярышник, наклоняет тяжелые кисти рябина.
Скучно лежать часами без движения, без разговоров. Громыко пробует на зуб какую–то былинку. Другой боец легонько дышит на рукоятку затвора, a потом стирает налет ладонью, не спуская с глаз свой сектор наблюдения.
А Грива засмотрелся на суетливых белочек. Они куда–то прытко носятся, принося в свои дупла то лесные орешки, то грибочки. Чуют приближение зимы.
Серый каменистый грунт под лучами солнца приобретает вишневый оттенок.
Вдруг с одной коморы поползла вниз веревочная лестница. Гриву будто острым камушком пнуло под бок. Мгновенно ушла дремота. На лестницу осторожно встал человек в гражданской одежде. Вот он уже оставил лесенку и спускается по выступам хребта. Оружия при нем не видно. Может, пистолет в кармане или граната?
