Пожалуйста, избавьте от греха - Рекс Стаут

— Не знаю, но должен это выяснить. Если существует хоть один факт, который поможет мне выполнить ваше задание, я должен заполучить его. Если вы опасаетесь, что я способен невзначай обмолвиться и выдать вас, то вы не должны были приходить сюда.

Миссис Оделл задумчиво пожевала губами.

— Это единственный путь… Вы непременно должны с ними встретиться?

— Если я берусь за работу на ваших условиях, то да.

Она посмотрела на меня, но увидела только честную, умную, заинтересованную и сочувствующую физиономию.

— Черт бы вас побрал! — махнула рукой она. — Дайте мне список.

Глава 6

Поскольку плачевное состояние нашего банковского счета отравляло мое существование вот уже шесть недель, вы, должно быть, предположили, что в понедельник в десять утра я буду нетерпеливо переминаться с ноги на ногу перед входом в «Континентал бэнк энд траст компани», чтобы как можно быстрее депонировать чек, но вы ошиблись. Я был абсолютно убежден, что Вулф даже пальцем не шелохнет до тех пор, пока миссис Оделл не выполнит своего обязательства; и я его не виню. Из всех людей, числившихся в его списке, не было ни одного, которого мог бы доставить ему я, какую бы причину я при том ни выдумал; и я был вовсе не уверен, что миссис Оделл удастся привести достаточно веские аргументы, чтобы собрать всех этих людей у Вулфа. Вот почему было вполне возможно, что с двадцатью тысячами нам придется расстаться, а раз так, то куда проще возвращать выписанный чек, чем зачислять его на свой счет, а потом выписывать новый чек на эту сумму.

В четыре часа дня я уже готов был поставить десять против одного на то, что чек придется возвратить. С приглашениями миссис Оделл справилась — во всяком случае, если верить ее словам, то все сказали «да». Но вот потом вышла закавыка: она сказала, что придет чуть пораньше, в половине девятого, а я, повинуясь полученным от Вулфа инструкциям, ответил, что приходить ей не стоит вовсе. Ее не приглашали, в список она не включена, и ее не пустят. Вдова рассвирепела. Я попытался объяснить, но она даже слушать не пожелала. Она потребовала, чтобы я переубедил Вулфа и перезвонил ей, причем если она не дождется моего звонка до половины пятого, то обзвонит всех приглашенных и скажет, чтобы они тоже не приходили.

Я заглянул на кухню, сообщил Фрицу, что отбываю по делам, рысью (не трусцой!) промчался до гаража на Десятой авеню, в котором стоит наш седан «герон», владеет которым Вулф, а вожу я, за девятнадцать минут (возможно, рекорд для этого времени суток) добрался до угла Шестьдесят третьей улицы и Мэдисон-авеню и влетел в особняк семьи Оделл, когда стрелки моих наручных часов показывали четыре двадцать восемь. Без ложной скромности признаюсь, что уломать ее удалось исключительно благодаря моему красноречию. Я объяснил, что если Браунинг начнет врать напропалую, что совершенно неизбежно, она не выдержит и вмешается, чем наверняка испортит все дело, а вот Вулф, если позволить ему поступить по-своему, сделает все, как надо. Кроме того, если она обзвонит всех приглашенных и скажет, чтобы они не приходили, нашу сделку можно считать разорванной, и ей придется подыскивать другого сыщика, согласного взяться за это дело, что, по-видимому, не так уж просто, судя по тому, что она обратилась к Вулфу и выписала ему чек на двадцать кусков. Вдове мои аргументы не понравились, но она их проглотила.

По возвращении мне повезло. На Шестьдесят третьей улице мне пришлось в спешке оставить машину во втором ряду, и я был приятно удивлен, вернувшись к седану, что ни один блюститель порядка во время моего отсутствия не налепил мне на ветровое стекло квитанцию об уплате штрафа. Обратный путь занял у меня тридцать одну минуту. Спустившись в шесть часов в кабинет и выслушав мой отчет, Вулф даже не буркнул свое обычное «приемлемо». Он просто зыркнул на меня глазом и позвонил, чтобы Фриц принес пиво. Вид у него был пренесчастный. Мало того, что беднягу заставили работать, так еще и в клиенты ему досталась женщина — упрямая и заносчивая.

Все собрались как миленькие. Первая, Сильвия Веннер, появилась чуть раньше девяти, а последний, Кеннет Мир, пожаловал в восемь минут десятого. Кэсс Р. Эбботт занял почетное красное кресло по двум причинам: как президент КВС и по старшинству, ибо ему было уже под семьдесят. Поэтому я ничуть не колебался, предлагая ему это кресло. Остальных я разместил на желтых креслах, которые расставил в два ряда напротив стола Вулфа. У меня есть правило, заключающееся в том, что, принимая гостей, один из которых может быть или есть убийца, я усаживаю его или ее в первом ряду, ближе ко мне. Вот почему именно там я усадил Эймори Браунинга. Соседнее кресло заняла его жена, а за ней сидел Теодор Фолк. Кеннета Мира я усадил во втором ряду, посередине; кресло слева от него я отвел Хелен Лугос, а справа — Сильвии Веннер. Из всех присутствующих прежде мне доводилось видеть только Кеннета Мира. Когда я открыл ему дверь, он смерил меня пристальным взглядом и спросил:

— Опять фокусничаете?

На что я ответил:

— Нет, даже не собираемся. Если кто-нибудь и знает про ваши окровавленные руки, то не от нас.

Поскольку все они собрались, вам следует с ними познакомиться. Кэсс Р. Эбботт, президент, выглядел так, как и подобает президенту. Ухоженная седая шевелюра, которой он мог бы гордиться, и, по всей видимости, гордился, украшала его холеное бледное лицо с удлиненным подбородком. А вот Эймори Браунинг, следующий по очереди президент, таковым никак не выглядел. Если на вид ему можно было дать года пятьдесят два, то брюшко у него появилось, по моим расчетам, лет пять назад, а еще через пять он должен был, по моим представлениям, облысеть. Теодор Фолк, уолл-стритовский Фолк, на вид был такого же возраста, но выглядел подтянутым и, судя по загару, больше следил за собой. Возможно, играл в теннис. Кеннета Мира с длинным подергивающимся носом и квадратным бульдожьим подбородком я вам уже представлял.

Что касается женщин, то Сильвию Веннер я бы узнал сразу — не меньше дюжины раз я видел ее в программе «Большой город», из которой ее вышиб Браунинг. Смотреть на нее было одно удовольствие, особенно когда на ее щечках появлялись ямочки, но девушки с телевидения, как и из Голливуда, великие мастерицы в такого рода трюках, так что с ними надо держать ухо востро. Я не хотел бы показаться несправедливым по отношению к миссис Браунинг на том лишь основании, что ее мужа подозревали в убийстве, но она показалась мне совершенно невзрачной — так, плюгавенькая серая мышка. Я мог бы расписать все подробно, но к чему забивать вам голову подобными мелочами? Она была примерно одних лет с мужем и явно нервничала. А вот Хелен Лугос, секретарша Браунинга, относилась к тем женщинам, которых нужно видеть воочию, потому что просто описать цвет ее глаз и волос, форму лица и рта — значит, ничего не сказать. Я бы дал ей лет двадцать шесть — двадцать семь, хотя это никакого значения не имеет. А усадил я ее в заднем ряду, справа от Кеннета Мира, по той лишь причине, что мог без труда любоваться ею, не поворачивая головы. Конечно, еще лучше было бы усадить ее в красное кожаное кресло, чтобы разглядывать анфас, но тут уж ничего не попишешь — то было место для президента.

Я предложил гостям напитки, но все ответили отказом, поэтому, дождавшись прихода последнего из приглашенных, Кеннета Мира, я прошагал к столу Вулфа и трижды нажал на кнопку звонка, проведенного в кухню. Минутой спустя Вулф вошел в кабинет, протопал между стеной и красным креслом к своему столу, уселся и обвел глазами посетителей. Я последовательно назвал семь имен и фамилий, а он удостоил каждого кивком — своим кивком, примерно в одну восьмую дюйма.

— От имени миссис Оделл, — произнес он, — я благодарю вас за то, что вы пришли. Она тоже намеревалась быть здесь, но я убедил ее, что ее присутствие осложнило бы нашу беседу, сделав ее более затруднительной как для вас, так и для меня. Я знаю, разумеется, что всех вас долго расспрашивали полицейские следователи, и я даже не попытаюсь превзойти их ни в упорстве, ни в рвении. Откровенно говоря, я вообще сомневаюсь, что мне удастся добиться того, что ждет от меня миссис Оделл. Она прибегла к моим услугам, чтобы выяснить, кто убил ее мужа, но надежды на такой исход призрачны. Похоже, никто точно не знает, умышленной или случайной была его смерть — кроме того, кто подложил бомбу, конечно.

Он посмотрел направо, потом переместил взгляд влево.

— Я располагаю сведениями, полученными из трех источников: из газет, от миссис Оделл, а также от четверых или пятерых журналистов, которые занимались этим делом и с которыми мистер Гудвин состоит в дружеских отношениях. Их мнения крайне противоречивы. Один из них полагает, что мистер Оделл отправился в эту комнату, выдвинул ящик и сам подложил в него бомбу, чтобы…

— О Господи! — простонал Теодор Фолк. — Неужто нас будут пичкать такой ерундой?