Леонард Беттс - Крис Картер

Малдер многозначительно посмотрел на напарницу:

— Как думаешь, мамаша сама дала ему ключи?

Дом Элен Тенер

Уолд Бэнк Роуд, 318

Спустя четыре часа

Пронзительный звонок в дверь оторвал Элен от важного занятия — она вязала свитер, причем не простой, а специальную модель по журналам с причудливым орнаментом. Он любит орнамент, она эта знала. Хотела преподнести ему сюрприз на День Рождения. Вообще-то у ее сына было ни одно День Рождения, а несколько, но чтобы отметить их все не хватило бы ее скромной пенсии и пособия по инвалидности.

Поэтому она поздравляла его с одним днем рождения, когда малыш появился на свет.

Вязание от чего-то не заладилось и рисунок упорно не желал проявляться. Вот уже целый день Элен корпела над журналом и только сейчас, кажется, что-то стало прорисовываться… И тут этот проклятый дверной звонок.

Выругавшись про себя, старушка побрела к двери.

На пороге стояли те самые агенты, которые приходили вчера и расспрашивали о ее сыне, но на этот раз, они были не одни. За их спинами плотной стеной стояли пять полицейских.

Женщина из ФБР (как ни старалась Элен, она не смогла вспомнить ее имя) протянула ей бумагу.

— Элен Тенер, у нас ордер на обыск вашего дома.

Что тут было сказать? Элен молча посторонилась.

Войдя внутрь, полицейские рассредоточились по всему дому, Малдер занялся кухней, а Скалли — миссис Тенер, которая сжав губы, упорно молчала, несмотря на требования Дейны:

— Миссис Тенер, мы знаем, что ваш сын жив, и что вы с ним общаетесь. Скажите где его искать.

Вместо ответа Элен демонстративно уставилась в окно, скрестив руки на груди.

— Долго мы будем играть в молчанку?

Элен даже не удостоила ее взглядом, не то что ответом.

— Прошлой ночью он хладнокровно убил женщину. В данном случае укрывательство рассматривается как сообщничество.

Скалли продолжала буравить женщину взглядом, та, в свою очередь, рассматривала пейзаж за окном. Немую сцену нарушил Малдер, который вышел из ванной держа в руке пузырек с йодоповидоном, точно такой, как и в квартире у Беттса.

— Скажите, а это для чего, — он поднял йод на ладони, — очень уж большая емкость. Вы часто режете пальцы? Или отрываете их?

Скалли метнула на Малдера убийственный взгляд, на который он даже не обратил внимание. Похоже, последняя фраза задела не только Скалли, но и Элен. Она, наконец — то, заговорила:

— Когда моему сыну было восемь лет, два мальчика стали задирать его, потому что он не такой как они. Он не обращал внимания, потому что знал — они и мизинца его не стоят, — ее голос был тверд и холоден.

Скалли удивилась, какая разительная перемена произошла с этой женщиной, которая еще вчера казалась ей добренькой бабушкой, способной разве что читать сказки внукам, а сейчас перед ней стояла волевая, непробиваемая женщина, готовая защищать сына до последнего.

— Однажды, они подкараулили его и сильно избили. Он не сопротивлялся. Просто лежал и сносил удары. Поэтому ненужно мне говорить, что он кого-то убил.

Скалли опустила глаза. Отчасти, она понимала эту женщину, которая как всякая мать, стремилась защитить своего ребенка. Ребенка… при этой мысли Скалли вздохнула, потому что знала, что никогда не сможет постичь радости материнства, благодаря тому похищению, когда у не изъяли яйцеклетку. Стоп. Что-то она расчувствовалась. На задание чувства должны уходить на второй план, уступая место трезвому мышлению.

— Если мой сын и убил кого-то, — продолжили Элен, — то на это были причины.

— Какая причина, миссис Тенер? — в разговор включился Малдер, видя, что Скалли ушла в себя.

— Бог не случайно сделал его таким. Он нужен Богу. Больше мне сказать нечего.

И она демонстративно направилась на кухню — наливать себе чай.

— Еще виски, — тучный мужчина с седой бородой махнул рукой официанту. Тот смерил его взглядом, прикидывая, не пора ли вышвырнуть этого пьяницу вон, но поразмыслив немного, парень решил, что тот еще достаточно трезв, и достал с полки новую бутылку, мастерски раскупорил ее, и наполнил пустой стакан…

Прежде чем приложить холодное стекло к губам, бородач зажег сигарету и с наслаждением затянулся… Потом еще раз и еще…

Тяжелый, сиплый кашель вырвался непроизвольно — реакция организма на долгие годы курения… Он уже так привык к кашлю, что не обращал на него внимание, а зря… Зато внимание на его кашель обратил мужчина, сидящий в другом конце стойки и потягивающий текилу… Он внимательно наблюдал за каждым движением бородача, фиксируя его жесты и с каждой секундой убеждаясь, что он не ошибся.

По привычке, мужчина хотел взять стакан правой рукой, но тут же вспомнил, что это несколько проблематично — палец регенирировался только наполовину. И почему тот охранник прицепил его к машине не левой рукой? Тогда бы все было немного проще. Ну, да ладно. Что было, то прошло. Тем более, что бородач залпом осушил свой стакан, кинул деньги на стойку и отправился на выход.

Леонард последовал за ним.

Бородач вышел из бара и направился к машине, которая стояла очень удачно — на безлюдном пространстве, всего в нескольких метрах от камеры хранения.

Ничего не подозревая, он вставил ключ в замочную скважину и уже было хотел открыть дверь, когда услышал сзади.

— Простите…

Бородач обернулся. Перед ни стол мужчина, довольно симпатичный и, кажется, дружелюбно настроенный. Но тогда откуда это странное ощущение приближающейся беды?

— Простите, — повторил мужчина, но у вас есть то, что мне нужно.

Последнее, что бородач видел в своей жизни — это лезвие скальпеля, блеснувшего в солнечных лучах.

Горло обжег холодный металл, а потом пришла тьма…

Дом Элен Тенер

Уолд Бэнк Роуд, 318

— Скалли, — крикнул Малдер, сбегая по лестнице со второго этажа.

Тут же перед ним возникла напарница.

— Что-то нашел? — спросила она, глядя в его горящие от возбуждения глаза.

— Никаких следов… даже носки не оставил, но я нашел вот это, — он протянул ей голубою бумагу с аккуратно написанными в нужных графах словами.

— Квитанция на ячейку в камере хранения, — прочла Скалли.

Малдер с энтузиазмом кивнул.

— А на его связке ключ с номером 112.

Скалли обернулась, глядя на Элен, которая сидела прямо, как струна, с губами, сжатыми в ниточку и непробиваемым выражением лица.

— Я думаю у нее бесполезно прашивать, — ответит Малдер на ее немой вопрос.

— Тогда поехали в камеру хранения.

Ему было плохо. Один Бог знает, как плохо. Боль… Режущая острая, пронизывающая боль… Тошнота… она всегда преследовало его, но никогда не выходила наружу, от этого было еще тяжелее…