Князь тумана - Мартин Мозебах

А теперь о той новизне, которая входит в жизнь вместе с выходом в море маленького рыболовного судна «Гельголанд». Сейчас о ней можно говорить лишь как о новой тенденции, но вскоре это новшество изменит весь облик существующей действительности: освобождаясь от гнета событий и непредсказуемых случайностей, пресса сама начинает творить события, о которых она сообщает.

Читатель присутствует при поисках Андрэ, сидит с нами в одной лодке, самолично переживает мучительные переходы от надежды к отчаянию. Мы больше не должны сложа руки ждать, когда наконец, благодаря оттепели или внезапно налетевшему вихрю, для Андрэ откроется выход из ледяного плена, а можем давать сообщения о себе и о предпринятых нами поисках. Экспедиция «Гельголанда» будет для газетчиков, оставшихся в редакционных комнатах, чем-то вроде романа-фельетона. Мы можем сказать: да, мы ищем инженера Андрэ. Но мы знаем, что главная новость у нас уже есть!

В молодые годы Шёпс любил пародировать сентенциозный стиль позднего Гёте. От этого у него осталось выражение «и далее оным образом!», которым он, по обыкновению, завершил и сегодняшнюю конференцию. Господа присутствующие откликнулись вежливыми смешками.

Коли все это было так невероятно важно для «Берлинского городского вестника» и германской прессы в целом, то казалось непонятным, почему редактор Шёпс не приехал сам в Геестемюнде, чтобы присутствовать при том, как будет поднимать якорь «Гельголанд», эта воплощенная передовица на паровой тяге. Конечно, вероятность того, что он полезет обследовать трюмы и обнаружит там груду деревянных кольев, была практически равна нулю, но все же у Лернера заметно полегчало на душе оттого, что рядом не было вечно напоминающего об инженере Андрэ редактора. Нужно обладать непробиваемой самоуверенностью, чтобы с утра до ночи не то чтобы лгать людям в глаза, но все же тщательно скрывать от них свои истинные намерения.

— Предположим, инженер Андрэ встретится вам в море на плоту. Разве вы не возьмете его на борт? Если вы найдете его на Медвежьем острове обессиленного, укрывающегося от непогоды под жалкими остатками воздушного шара, разве вы его не накормите, не оденете и не дадите ему приют в своей каюте? — спрашивала госпожа Ганхауз. — Хватит все время пенять мне, что мы не хотим спасать инженера Андрэ! Конечно же мы хотим его спасти! При условии, что вы с ним! встретитесь. Если ему хватило ума спуститься на своем шаре где-нибудь на пути вашего следования, мы спасем его, да еще как лихо! Вы хоть представляете себе, какова площадь Арктики? Она не меньше Америки! А вы подумали, как далеко вы на своем «Гельголанде» можете углубиться в Арктику? Лучше, дружок, не забираться в нее слишком далеко! Это даже господин Шёпс в своей берлинской редакции должен понимать. Впрочем, в душе он и сам это знает.

Да уж! Видел бы Шёпс «Гельголанд» своими глазами! Суденышко было так мало, что Лернеру становилось страшно при одной мысли, как они проведут на этой скорлупке несколько недель в открытом море! Команде в четырнадцать человек предстояло денно и нощно находиться в этом деревянном ящике, сидя чуть не на головах друг у друга, при жуткой качке и под дождем, капли которого на лету превращаются в ледяные острия!

— Корабли, на которых Эрик Рыжий добрался до берегов Винланда, были значительно меньше, а главное, без отапливаемого салона! — насмешливо сказал капитан Рюдигер, наслаждаясь своим превосходством морского волка над сухопутными крысами.

Лернер нахлобучил на себя котелок по самые уши, иначе ветер унес бы его еще в рыболовной гавани Геестемюнде. Жесткий обруч из плотного войлока, сдавив виски, придавал Лернеру твердость духа. Отступать было поздно, слишком много глаз следило за экспедицией. Однако госпожа Ганхауз понимала, что нельзя с самых первых шагов подвергать слишком суровым испытаниям молодого человека, избранного ею в герои. Лернер и не подозревал, кто избавил его в эти дни от лицезрения Шёпса. Ему так никогда и не суждено было узнать, что одной из патронесс экспедиции на Медвежий остров была некая фрейлейн Пуппа Шмедеке. Шёпсу без объяснения причин было просто заявлено, чтобы он не смел ездить в Геестемюнде. Представить себе в подробностях, что его ждет, если он ослушается приказа, главному редактору было предоставлено самому.

Все последние дни перед отплытием происходил оживленный обмен телеграммами. Чиновник, который в Геестемюнде принимал и передавал дальше эти послания, неожиданно для себя очутился в центре настоящего урагана исторических событий. Госпожа Ганхауз убедила Лернера направить из сонного Геестемюнде обращение к рейхсканцлеру. По ее словам, надо было, не вдаваясь в подробности, подготовить широкую общественность, а также высокие, высшие и высочайшие инстанции к предстоящим событиям общеполитического характера, значение которых будет далеко выходить за рамки похвальной акции по спасению несчастного инженера Андрэ, который отчасти по собственной вине навлек на себя столь печальную участь. Поиск Андрэ ведется в незаселенных пространствах, которые, однако, вследствие постоянного присутствия там Германского морского рыболовного флота и благодаря установившейся традиции имеют самое непосредственное отношение к интересам Германского рейха. «Исследование европейских полярных вод», неотделимое от поисковой экспедиции, должно одновременно принести пользу коммерческим начинаниям немецких предпринимателей. Высаживаясь на берег, спасатели по мере возможности должны пожинать плоды своих трудов, конкретный результат которых будет зависеть от местных условий. Но какие плоды могли произрастать в непосредственной близости от вечных льдов? И все же госпожа Ганхауз настояла на этом выражении. Лернер нашел, что лаконичная форма депеши в сочетании с широковещательными заявлениями слишком огорошит превосходительного берлинского получателя. Как, скажите на милость, этот господин должен отвечать на такое приветствие? Он и не ответил, во всяком случае до отъезда никаких вестей от него не было получено. Как бы заботясь о том, чтобы канцлер действительно ознакомился с этим документом, госпожа Ганхауз тотчас же передала текст депеши «прессе», то есть четырем подоспевшим на место репортерам. В ряде случаев организаторами экспедиции были приняты меры, для того чтобы показать, что не все отдано на откуп «Берлинскому городскому вестнику».

Особая опасность начала исходить в эти дни от корветтен-капитана Рюдигера. Видно было, что печать молчания, наложенная на его уста, долго там не продержится. От взрывоопасного секрета, которого не следовало знать Шёпсу, Рюдигера так распирало, что Лернер мысленно видел, как тот сейчас взлетит, словно воздушный шар, и умчится вослед инженеру Андрэ, если раньше не лопнет от нетерпения. Старичок, бесовски помолодевший, озирался вокруг, многозначительно усмехаясь, стоило только при нем произнести слова «Андрэ», «Медвежий остров», «Шпицберген» или что-нибудь еще из того же ряда. Во время прощального банкета, на котором единственными дамами были госпожа Ганхауз и супруга геестемюндского бургомистра госпожа Фретвурст, капитан Рюдигер, как вовремя догадались те, кто уже знал его натуру, в своем торжественном обращении чуть было не нарушил все запреты. Но прежде чем он успел возгласить троекратное «ура» в честь Медвежьего острова, сидевшая по правую руку от него госпожа Ганхауз, поняв, что сейчас произойдет, сделала рукой широкий, торжественный жест и опрокинула стоявший перед капитаном графин красного вина. На столе расплылось кроваво-красное пятно. Такого громкого ликования на приеме со столичными гостями давно уже не слышала гостиница «Ганзейский ког».

Зарывшись в сырые простыни с мыслью когда-нибудь согреться, Лернер подрожал-подрожал и незаметно для себя заснул. И тут он во сне сподобился радости пожимания плодов, которые принесли ему прошедшие дни. Ему приснилось, как они с капитаном Рюдигером бредут по песчаной пустыне и пески стелятся волнами под напором сильного ветра, от которого платье облепляло тело. Госпожа Ганхауз, которая, как хорошо помнилось Лернеру во сне, вовсе не собиралась с ними ехать (ведь завтра она должна была отправиться в Гамбург к господам Бурхарду и Кнёру, чтобы обеспечить прочный фундамент на будущее), застряла на месте, по щиколотку увязнув в песке, и не могла сдвинуться ни на шаг, но тем не менее все время оставалась рядом. Лернеру было точно известно, что они стремятся к Северному полюсу, но шагать приходилось по бездорожью, а потом на горизонте показался заброшенный город, кучка дощатых домишек с незакрытыми, раскачивающимися на ветру оконными рамами. Неужели это уже Северный полюс? Рюдигер не отвечал, хотя кому, как не ему, было знать. Просто возмутительно! И тут вдалеке стали подниматься и бежать навстречу лежавшие в песчаных волнах люди — сплошной поток серых, измученных людей, которые еще издалека кричали: «Тут уже ничего нет, тут все ушли».