Последнее желание приговоренной - Марина Серова

— Там был еще один старик, — твердо сказала я, — по крайней мере, он был загримирован под старика. Потому что старик не может передвигаться с такой скоростью. Я полагаю, что этот человек ткнул меня электрошокером, а потом взял мой пистолет и расстрелял киллера.

— Ну конечно, — спокойно сказал Зубарев. — Россыпь стариков. Клондайк престарелых ископаемых. Но тот дом пуст. Все жильцы выселены, квартиры заколочены, люк на крышу заблокирован снаружи. Мы проверили. Если там был старик, куда же он мог деться? Ведь капитан Сенников перекрыл выход, да и вообще — квартал был оцеплен.

— Оцеплен… — процедила я сквозь зубы. — А вице-губернатора на глазах у всех в кровавую лапшу превратили.

— В самом деле, Юля, куда же мог деться твой старик? — спросил Суров. — Генерал Зубарев говорит верно. Ведь не мог же он испариться?

— Да и вообще был ли старичок? — в тон известному риторическому вопросу «а был ли мальчик?» буркнул майор Дементьев и смахнул меловой след с рукава своего черного пиджака. — Вот, например, что касается убитого Максимовой киллера, так тут все в порядке: гражданин Галкин Денис Андреевич, семидесятого года рождения, два месяца тому назад уволился из охранного бюро «Центурион».

— «Центурион»? — переспросил Гром. — Это то самое агентство, которым руководит жена Клейменова, не так ли?

— Да, — сказал Зубарев. — Кстати, она подтвердила, что этот Галкин действительно работал в «Центурионе». Был уволен за неоднократные нарушения режима и дисциплины, а также по должностному несоответствию.

— Не так уж и не соответствовал, если сумел завалить кучу людей… — проворчал Гром.

Я облизнула губы, и в этот момент Зубарев произнес:

— Андрей Леонидович, тут вот еще есть какой момент: дело в том, что Максимова побежала в подъезд до того, как началась стрельба.

— В самом деле… Багира? — проговорил Гром.

— Да, — быстро ответила я.

— А почему?

— А потому, что капитан ФСБ Курлов сказал мне по рации, что заметил из арки, как на чердаке блеснула оптика. По всей видимости, киллер. Вы спросите Курлова… если его, конечно…

— Вот именно — конечно, — отозвался Зубарев. — Убили Курлова. Он же с Клейменовым в одной машине сидел.

— Еле опознали — так его располосовало взрывом, — добавил Иван Никитич.

— Так я и думала, — тихо сказала я, — нельзя из этой арки видеть чердак. Я как-то сразу это не учла. Так что не мог Курлов видеть этого отблеска оптики. Не мог. И я не уверена — был ли это вообще Курлов или кто-то ловко подделал его голос.

— Уже теплее, — задумчиво сказал Гром. Я прекрасно понимала, что он расстроен, но не может показать этого. — Уже теплее…

— Есть два основных пункта, — снова подал свой сухой, бесстрастный, бесцветный голос Зубарев, — во-первых, неоспоримо, что киллера убили именно из вашего, Максимова, пистолета. Это подтвердила экспертиза. Да что экспертиза — Дементьев сразу определил, что стреляли именно из вашего пистолета. А он в таких вещах, можно сказать, собаку съел.

Я невольно вздрогнула.

— А во-вторых, — размеренно продолжал кандидат в губернаторы, — мы произвели обыск в вашем номере в гостинице «Варшава».

— Обыск?

— И при обыске мы обнаружили ключ от камеры хранения за номером пятьдесят восемь.

— Какой ключ? — недоуменно спросила я. — Какой еще ключ?

— Ключ от квартиры, где деньги лежат, — вставил свое веское слово законченного идиота Дементьев.

— Ну, допустим, не квартиры, а камеры хранения, — сказал генерал Зубарев. — Но деньги там в самом деле лежали. Немалые. А на вашем автоответчике, Максимова, наличествовала следующая примечательная запись… — Он вынул из кармана диктофон и нажал кнопку «Play». Женский голос отчетливо произнес:

«Ваш гонорар, согласно договоренности, определили в ячейку номер пятьдесят восемь. Всего наилучшего».

Я подняла на Грома взгляд, полный недоумения и гнева, и произнесла:

— И вы что — верите в эту чушь? Это же чистой воды подстава, Андрей Леонидович. Обычная подстава, причем очень грубо сработанная. Нарочито грубо, понимаете?

— Вот то-то оно, что грубо, — сказал Гром, — слишком грубо для того, чтобы ты на все это попалась. А ты тем не менее попалась.

И тут я поняла его мысль: дело не в том, что меня подставили; дело в том, что я сама подставила весь наш отдел, засветившись на таком грязном деле и попавшись на таком непрофессионализме, что впору отправлять меня в ассенизационный обоз, а не на задание высшей степени сложности. Да и весь наш отдел скомпрометирован. И этот провинциальный эфэсбэшник Зубарев из кожи вылезет, чтобы утереть нос Москве в лице Грома и впаять мне вердикт «виновна» и соответственно лет этак двадцать пять за соучастие в предумышленном заказном убийстве. К тому же ему выгодно: вскрыл преступный гнойник на теле привилегированных силовых структур, да еще на финальной прямой предвыборной кампании.

Я уткнулась лицом в ладони: вот она, расплата за привилегированное положение мнимого юрисконсульта при тарасовском губернаторе, за все эти сотовые, «Ягуары» с кондиционерами и навороченным бортовым компьютером.

И еще не факт, что Гром будет меня вытаскивать: интересы отдела могут стать выше меня, и мною просто пожертвуют. Дескать, допустила прокол — выпутывайся сама.

Я с отчаяннием глянула в лицо Сурова и, с трудом проглотив подкативший к горлу сухой ком, произнесла:

— Я должна подумать, Андрей Леонидович. Я должна все хорошо обдумать.

— Сутки тебе на раздумье, Максимова, — отрывисто поговорил он.

В кабинете генерала Зубарева Гром еще более насупился. За спиной важного московского визитера майор Дементьев сделал страшное лицо, но сумрачный Зубарев с неодобрением отвернулся.

— Что вы собираетесь делать дальше? — наконец произнес Гром.

— Дать делу ход. Максимова не желала давать показания до тех пор, пока тут нет вас. Но вот вы здесь, а она по-прежнему не сказала ничего внятного.

— Да, это так, — согласился Суров. — Но она — высококлассный специалист, и я не понимаю, как все это произошло.

— То есть вы не верите, что она могла сработать по заказу?

— Нет, — твердо сказал Суров. — Таких совпадений не бывает. Губернатор и вице-губернатор попросили помощи моего отдела, я командировал Багиру… Максимову. То есть она не могла знать о том, что поедет сюда. А договориться с заказчиками за один день… ну, знаете. Я не верю, что ее можно купить за деньги.

— За деньги — быть может, — сказал Зубарев, а потом, повторяя слова уже покойного вице-губернатора Клейменова, добавил: — А вот за большие деньги или за очень большие деньги — быть возможно.

— А сколько вы нашли в ячейке камеры хранения? Сто тысяч долларов?

— Семьдесят тысяч. Тоже немало.

— Насколько я помню, доллары оказались фальшивые, — сказал Гром.

— А это что-нибудь меняет?

— Разумеется. Если они не собирались кидать Юлию, а они не собирались — иначе просто денег не положили бы… зачем тогда подсунули фальшивые баксы?

— Зачем?

— А потому что знали — эти деньги будут взяты из камеры хранения не как гонорар, а как компромат. И что туда не Юля Максимова придет, а придет твой, генерал, майор Дементьев, и с такой же довольной кривой рожей, с какой он сейчас у меня за спиной стоит и думает, что я его не вижу… с этой самой рожей он и возьмет эти деньги. И присовокупит их к делу. Я что-то упустил? — повернулся он к остолбеневшему Ивану Никитичу.

— Значит, вы советуете мне прикрыть обвинение в отношении Максимовой?

— По крайней мере, я рекомендую вам передать ее мне. Наша структура сама проведет расследование. Конечно, я не могу приказывать, но я могу встретиться с директором ФСБ…

— И он, в свою очередь, порекомендует вам не вмешиваться, — сказал Зубарев спокойно.

Гром промолчал, и из тяжелого этого молчания можно было уразуметь, что в словах провинциального чекиста немало справедливого.

— Я, конечно, могу пойти вам навстречу, — начал Зубарев все тем же тягучим размеренным тоном и в самом деле сделал шаг в направлении Грома, но в этот момент зазвонил телефон. Генерал взял трубку и молча выслушал… по мере того как он слушал, его скулы каменели, а между бровями углублялась складка.

Закончив разговор коротким «ясно», он посмотрел на Грома и сказал:

— Вот и ответ. Только что позвонили из изолятора. Максимова созналась в преступлении и готова давать показания на месте преступления.

Суров медленно опустился на диван и, не глядя ни на невозмутимого Зубарева, ни на озабоченно сморщившегося Ивана Никитича Дементьева, стал приглаживать редеющие серые волосы на затылке…

— Ну что ж, Максимова, — сказал Дементьев, — если вы вспомнили, что именно вы застрелили киллера, то потрудитесь показать, как это произошло. Вот ваш старый знакомый капитан Сенников. Кирилл Иваныч, иди-ка сюда. Нет, вот сюда. Представь себе, что ты киллер.