Космос - Макс Гурин

Он писал долго. Наконец, закрыв последнюю страницу судового журнала, он глубоко вздохнул. Быть может его корабль и этот вот журнал найдут когда-нибудь пришельцы, — значит он прожил жизнь не напрасно. Ну, а если не найдут, — что ж, он сделал все, что мог.

Лейт Зир без малейшего страха и сожаления взял со стола оружие и, приставив к виску, нажал спусковую кнопку.

Максим Скворцов, 13 лет, шк. № 112.

Параллельными кругами называются круги на сфере, плоскости которых параллельны. В предложении 2 доказывается, что при равномерном движении сферы все точки ее поверхности описывают за равные времена подобные круги. В предложении 4 появляется «ограничивающий круг», отделяющий «видимые точки» сферы от невидимых, т. е. горизонт, в переводе с греческого означающий «ограничивающий».

Здесь рассматривается так называемая параллельная сфера, когда горизонт совпадает с небесным экватором; это имеет место на земном полюсе. Далее доказывается, что при этом ни одна точка сферы «не заходит и не восходит», т. е. не пересекает «ограничивающий круг». В предложении 5 рассматривается «прямая сфера», когда «ограничивающий круг» проходит через полюсы. При этом горизонт перпендикулярен небесному экватору; это имеет место и на земном экваторе. Показывается, что при этом все точки небесной сферы «восходят и заходят». В предложении 6 рассматривается «наклонная сфера», когда «ограничивающий круг» наклонен к оси. Доказывается, что при этом имеются «всегда видимые» точки сферы, «всегда невидимые» и точки, которые «восходят и заходят». Доказательства большинства предложений этого трактата основаны на применении движения: предполагается, что утверждение предложения неверно, производится поворот сферы и обнаруживается, что предложение противоречит тому, что получилось в результате поворота сферы.

Второй трактат Автолика «О восходах и заходах» посвящен восхождениям и захождениям точек некоторого наклонного круга, в котором нетрудно узнать эклиптику.

Музыкальная и натурфилософская гармония первая способствовала в значительной степени освобождению от иллюзий древнего мировоззрения, а также оказала сильное влияние на развитие более глубокого мышления и наблюдения.

В основание этого учения легли следующие соображения. Уже с очень древних времен весь людской род испытывал удовольствие, доставляемое ритмом, т. е. воздействием на мускулы, нервы и мысль живых существ равномерных, повторяющихся по простейшим законам движений внешнего мира или живого организма. Благодаря таким однородным, но не однообразным повторениям ритмических движений в мыслях и чувствах существ, появляется подъем настроения, исчезают неприятности и противоречия, а, так называемое, чувство такта, заставляет подчиняться закономерным и действующим по известным нормам силам, и даже в минуты сильнейших душевных волнений вызывает в нас нечто вроде инстинктивной покорности перед закономерностью этих сил.

Заметное повторение периода, состоящего из двух, трех или четырех двигательных импульсов, тотчас же вызывает элементарное чувство удовольствия, которое еще больше усиливается, как скоро такой ритм нарушается соразмерно повторяющейся сменой различных периодов движения.

Инстинктивное чувство удовольствия у человека вызывается лишь периодами в два, четыре и три четверти такта. Уже такт в три четверти вызывает у многих затруднения при ритмическом движении тела, потому что такого рода такт не совпадает с посменными движениями обеих ног и рук. Музыкальный такт и танцевальный ритм в пять четвертей достигают уже предела удовольствия и вызывают ощущения некоторого принуждения.

Когда ряд равномерных внешних движений, благодаря колебанию частиц воздуха, достигает нашего уха, то, в зависимости от скорости колебаний и ритма, в нашей душе возникает тон. Высота такого тона зависит от быстроты прохождения последовательных периодов колебаний, а чистота тона от равномернорсти и однородности хода этих колебаний. Наше удовольствие от восприятия чистых тонов имеет, таким образом, безсознательно ритмический характер.

XVI

Маришенька плачет. У неё от слез мокры голова и подушка. Космос сказал ей «нет». Хоть и во сне, но слез пролилось со стакан. «Прямо сказка о рыбаке и рыбке!» — сказала б Наташа, когда была б не мертва.

Ее убил черенок. Черенок-чертенок. Он сделал ей не слишком и больно, но и сама Наташа последние дни и без него дохаживала с трудом. Болезнь наслал на Наташеньку Черенок. Стала девица болеть, кашлять, харкать кровью и хвататься за сёрдце. Или иную какую испытывала она боль? Да вроде бы нет.

Маришенька ж плачет, жалко Наташу. Так сочувственно больно, что не может на работу ходить.

Причина смерти Наташеньки состояла в ее прижизненном шутовстве, — это когда Алла не делала того, что требовала от нее Анна, а Алика вообще не желала ничего принимать в расчет. Даже если Маришенька решалась в открытую, Алла вечно принималась хохотать, как безумная, а Анна и Алика заводили ей руки за спину и откомандировывали к Наташе. Та, видя, насколько нелепа в своем теперешнем положении Алла, тотчас принималася громко смеяться, как будто назло коварной Маришеньке, — та и задумала ее погубить.

Наточила ножи. Напудрила саблю. Аллу решила стрелой, Аннину жизнь оборвал бумеранга третий заход, а Алику пронзила Маришенька спящую золотой-золотистою спицей-спецификой.

Как будто еще вчера играли четыре девочки в снег, а наутро остался от них всего один человек. И какой человек! Не человек то — цветок — Маришенька, пятую не учтявшая.

День новый; прыг-прыг Маришка от радости, что сестру извела, вдруг — Бац! — не вярит глазамузям: идет по соседней стороне улицы Наталия голая; тоже «прыг-прыг».

— Эй! — кричит ей Маришенька, — перед смертию не надышишься!

— Хо-хо-хо! — Наташенька ей, — да я уж давно дышать-то и не… э-э, думаю!..

— Э-э, думаешь! — передразнивает Маришенька, — всех ужо я в тебе извела; Алику пронзила золотой-золотистой спецификой, Анну бумерангом убила, Аллу решила стрелой…

— Ах, нет! Ну вы только посмотрите на эту крылатую дурочку! — воскликнула и всплеснула руками Наташа, обращаясь к толпе зевак. — Кокованя! — сказала она вдруг жарким шепотом, — ну-т-кась выползай из-за пазухи.

Но не весь Кокованя выполз, а только ствол высунул и пальнул…

«Куд-дух! Куд-дух!» — разнеслось в человякском лясу. Бросились все на землю, а она от них будто, тоже мне, схоронится хочет. Вот и все полетели вверх дном. Одного старичка нечаянно расплющило космобилем. Лишь озорную Маришку пули кокованины не берут. Будут брать, конечно, но, вЕдомо, нде сегодня.

Ложится ничком Наташа Кокованию собой накрывая. Муж-мальчик, муж-крест нательный — вот судьба какая охотника человеков.

«Н-да, н-да, н-да!» — поет Маришкино темя, и с каждым таким «н-да» подкашиваются ноги. Неужели «сегодня» кончилось? Неужели пули брать стали?

Нет, просто устала девушка. Прилегла в снегу отдохнуть, только губы не может сомкнуть. И оттуда тогда выплывают в виде розовых облачков Алика, Аня — неповоротливая блядина, да Алла — проказница-мартышка.

Вылетают они и ну, Наташу искать, как Пьер Гюнт в поисках счастья любви; как израилов народец в поИсках обетованной земли.

А в снегу уже всё. Давно уж вокруг всемирный ПОТОМ.

Шарит Кокованя в лесу: где карабин, Наташенька его за ногу «дёрг», но все равно шарит. Она снова «дёрг», а он уже почти и нашарил было, да все из-за бабьей глупости и нетерпения вышло.

Полетели в наташино войско золотые и драгоценные дротики. Алла с Аней как выставят щит! — сберегли-схоронили Алику…

И вэсь дэнь так! Сколько бы не стреляла Маришенька — нэ вэзло ёй с побэдой. Это бывает такое. Кому ж из нас привыкать?

КассомОс лишь на все равнодушно взирает, потому что он один всегда побеждает. Подзывает к себе Маришеньку. Та ни жива, ни мертва от страха стоит голая перед ним.

Кассомос: Что, Маришенька, удалось ли тебе погубить сестрицу свою Наташеньку, каковая, как известно тебе, есмь средоточие трёх?

Маришенька: Нет, Космос. В этом деле я безучастна, читай безуспешна…

Кассомос: Знаешь ли почему, о, Маришенька?

Маришенька: Ну уж не потому ж, что я дура, КассОмос?

Кассомос: Нет, Маришенька. Это не ответ мой, ибо ответом был бы он, когда был бы «да», но правда горестная. Именно потому ты не можешь с Наташенькой справиться, что, похоже дело, дура ты, Маришенька…

Маришенька: КассомОс, я очень-очень-очень устала…

КассОмос: Да, Маришенька, Ты… умерла. Выходи-ка ты на поклон! СпЕктакль ведь опять «на ура»!

Мертвая Маришенька: Да, Кассомос. Да святится имя моё в мириадах иных светил. Выдели мне созвездие, КассомОс! Представляешь ли, как красиво, например, Дельта Маришеньки…