Алая песня таленгов - Владимир Нащёкин

Такая мысль сначала понравилась карлику, всегда считавшему себя особенным. Исключительным. Мечтающим прорваться к славе и почестям по тропинкам из трупов врагов и бывших друзей. Оринферту Таинственному. Оринферту Загадочному. Оринферту Не-по-вто-ри-мо-му!

Но затем он испугался, в глубине души почувствовав, как завозился ядовитый червь страха – имея такую силу, какой обладали эти юркие золотистые существа, не нужно прибегать к услугам помощников.

Мысли карлика стали тонуть в вопросах и противоречиях, пока он выбирался из леса. Чем дольше он брёл, тем мрачнее становилось у него на душе.

А что если он остался жив благодаря чистой случайности? Древние легенды про Избранных всегда нравились ему, ведь на место любого из великих героев всегда было приятно поставить себя – но начитанный Ори знал, что во всех легендах Сущность всегда требовала выполнения своей воли, что никак не вписывалось в планы карлика.

Он не заметил, как забрёл в какую-то чащу, где даже корни некоторых деревьев поднимались гораздо выше его роста.

В темноте сверкнули хищным пламенем чьи-то глаза, Оринферт вздрогнул и отшатнулся, но споткнулся о торчащий из земли корень и упал, выронив посох.

Лохматые, всклокоченные, к нему стали медленно приближаться острозубы, сверкая плотоядными ухмылками.

Глава 5. Старый знакомый

«Память – самый страшный палач»

«Жестокая ирония в том, что больше всего

смерти боятся палачи и садисты, я не раз видел, как они

в ужасе пытались вымолить себе прощение на коленях чтобы избежать виселицы»

Сегодня сон повторился, преследуя, словно яростный фантом боли и отчаяния. Он душил паутиной воспоминаний и ранил ощущением ничтожности.

Почему нельзя остановить это? Почему??? Это напоминало бесконечное мучение, которое растягивалось и сдавливало нервы в комок.

Наместник снова стоял на Арене, а толпа смотрела на него – в искажённых следами пожара лицах людей мужчина с ужасом узнавал тех, кто погиб в деревне по его приказу. И теперь они вернулись, чтобы мучить его, произнося страшные слова беззвучными обожжёнными губами.

Остановите! Прошу, остановите их!

Пусть замолчат! Замолчат навсегда! Они все мертвы и не смеют являться ко мне! Не смеют!

Странно, ведь раньше Холлинг не жаловался на нервы, ему не снились мучительные сны даже после исключительных заданий короля Эйриха, а потом и самого Императора Ахава, от которых в больницу «Семи Мучеников» угодили бы даже самые беспринципные палачи. Тогда что изменилось? Кто заставляет его сейчас возвращаться в прошлое?

Рука непроизвольно потянулась к Осколку на груди, но сердце сдавило такой резкой болью, что мужчина едва мог дышать во сне. Найденное в деревенском лесу сокровище Просветлённых мигнуло изумрудным огнём, затем погасло, напоследок озарив яркими искрами тревожную ночь.

Люди молчали. Но их взгляды, полные презрения и боли ранили сильнее любых стрел, а пальцы, указывающие на Холлинга, били злее самых острых мечей.

Останови-ии-те-е-е! Их!

Ворота медленно открывались, впуская чудовищного двуглавого ирра. Тварь с холодной яростью посмотрела на Наместника, готовясь к прыжку. Чудовищные когти зверя напоминали жуткие серповидные лезвия, способные разорвать одним ударом.

Останови-ите-е-е-е-е!!! Пожалуйста! Просветлённые, если вы слышите меня, помогите, молю вас!

На фоне огромной Арены Холлинг чувствовал себя ничтожным червяком, дрожащим от осознания собственной жалкой участи. Зрители-призраки в немом восторге наблюдали за ним, протягивая искалеченные руки, похожие на лохмотья мяса и костей.

Наместник почувствовал, что задыхается: в горло словно влили раскалённый свинец.

Прошу, остановите их, остановите!

На изящных статуях крылатых существ, стоящих вокруг Арены, собирались вороны. Птицы казались огромными, но ужасало не это.

У них оказались человеческие лица, напоминающие детские, а клювы большие, изогнутые – с них на песок капала кровь, оставляя шевелящиеся алые узоры. Птицы жадно зыркали нахальными глазами и ухмылялись, разевая клювы.

Да остановите же их наконец!!! Наместник хотел закричать, но лишь задохнулся болью.

Зверь готовился к прыжку, желая подольше продлить агонию Холлинга, впитать его муки, насладиться страхом, каждой дрожащей струной натянутых нервов.

Кровавые узоры на песке стали оживать, из них к Наместнику потянулись длинные пальцы, напоминающие почему-то паучью сеть.

Ирр зарычал и, ударил хвостом, продолжая мучительную игру.

Но тут пронзительный крик девочки разорвал тишину. Наместник не видел лица, но был уверен, что узнал её. Неужели… та самая рыжеволосая девчушка, которая бросилась заступаться за связанного клерика? Если бы он, Холлинг, мог сейчас вернуться назад, то отдал совсем другой приказ.

Наместник заметил, что она почему-то не выглядела раненой или обожжённой, как остальные дети и взрослые – из-за неё картина выглядела совсем жуткой, контрастной. Словно кто-то специально поставил её для того, чтобы Наместник увидел и понял, что натворил.

Зверь блеснул кинжальными клыками и, оттолкнувшись мощными лапами, прыгнул. Вороны ринулись и стали кружить над головой мужчины, оглушительно каркая. С их фантастических клювов дождём закапала кровь на лицо Холлинга.

Казалось, толпа призраков получала зрелище как плату за все мучения, которые пришлось перенести невинным людям.

Мужчина вскрикнул, судорожно глотая ртом воздух, когда чёрные когти твари впились в его беззащитное тело. Раздался леденящий душу хохот, словно намекая о возможном продолжении следующей ночью.

Сон вновь убежал от него, оставив наедине с главным врагом – самим собой. Последние дни Наместник жил как в бреду, переживая один и тот же кошмар.

По какой-то злой иронии замок, подаренный Императором за доблестную службу, находился недалеко от того места, где сгорела целая деревня. По ночам Наместник выходил на балкон и смотрел вдаль, видя лишь мрачные очертания огромной чаши новой Арены, построенной невероятно быстро с помощью магии карликов и весьма специфических приёмов Ордена Инквизиции на месте когда-то уютной деревушки.

В темноте Арена напоминала гигантский жертвенник, и Холлинг почему-то никак не мог отделаться от этой мысли. От размышлений его прервал едва слышный звук чьих-то лёгких шагов.

***

Четыре ищейки взлетели, зависнув крылатыми тенями под самым потолком из золотистой мозаики, демонстрирующей битвы древних королей. Из пастей существ ударили фиолетовые огни, они закружились, постепенно соединяясь в нечёткую картину. Через пару секунд изображение стало более ясным.

Высокий парень с серебристым клинком карабкался по Холму, отбиваясь от стражников.

– А он хорош! – усмехнулся Император Ахав. – Я бы не прочь взять его в личную гвардию. Моим мясникам не помешает хорошая встряска. Они стали слишком самоуверенными.

– Ваше Величество изволит восторгаться такими претенциозно-вычурными приёмами? – рыцарь в тёмно-синем плаще с огромным василиском поморщился. – Да любой Охотник сделает из него фарш!

– Смотри внимательно, самодовольная дубина! Что ты скажешь после этого? – рявкнул Ахав, моментально потеряв спокойствие. Затем погладил лежащего у ног ирра. Животное заурчало, словно хотело сказать: «одно слово, хозяин – я выцарапаю этому ублюдку глаза!»

Картинка стала ярче, действие ожило. Когда парень расправился с Охотником, рыцарь скрипнул зубами. В глазах сверкнула ненависть.

– Если не ошибаюсь, твоя разведка докладывала, что Орден Мерцающих больше не существует? – Ахав скрестил руки на груди, глаза полыхнули недобрым огнём. Спорить с ним в такие моменты было смертельно опасно. – Или ты хочешь сказать, что это случайность, а у меня проблемы со зрением?

– О, Повелитель, боюсь, с таким зрением вы не смогли бы оценить это зрелище, – рыцарь поклонился. – Увы, моя вина: человеческий фактор, хороших людей очень трудно найти…

– Если не приведёшь этого твинклера ко мне живым, я засуну человеческий фактор тебе в глотку.

– Более чем остроумно, – рыцарь оскалился. – Надеюсь, на бой соберётся достаточно зрителей? Мои скромные способности подсказывают, что если во второй раз подведу – на Арене окажется скромный слуга Императора…

– Ты всегда мне нравился, Шарон. Такого друга как ты больше не найти, – Ахав встал с трона и, наполнив серебряный кубок искрящимся вином, подал рыцарю. – Не обращай внимания на старого, выжившего из ума дурака и его шутки – без новых походов и блеска стали, без звона лат и вида льющейся крови я становлюсь ворчливым и сентиментальным одновременно. Ты уже видел новый замок Наместника? Он любезно согласился уступить его тебе за символическую плату, мне даже не пришлось об этом просить, – Ахав сладко улыбнулся, словно проглотил лакомый кусок. – Считай это знаком нашей дружбы – Императорский дворец будет совсем близко, поэтому мы сможем чаще встречаться: эти придворные болваны совсем не ценят мои шутки. В отличие от тебя, остроумный сын мой.