Испытание - Владимир Николаев

Как бы его приняли на борту! Обогрели бы и обласкали как родного, как самого дорогого гостя. Повели бы в кают-компанию, угощениям и расспросам не было бы конца.

Кают-компания - какие прекрасные слова. С детства они волновали его и рождали радость. Да найдется ли на свете человек, которого не взволновали бы эти необыкновенные слова! Ничего лучше судовой кают-компании Алексей и вообразить себе не мог.

Ему всегда по душе были четкий морской порядок, строгая чистота, которая обязательна на судах, морской уют и та особая атмосфера, когда экипаж, несмотря на мелкие недоразумения и нелады, живет дружной семьей. А так живут почти на каждом судне, и эта атмосфера и есть то самое морское братство, которым законно гордятся настоящие моряки. Они могут и повздорить, в жизни всякое случается, но в час опасности любой придет на выручку. Так что вернее и прочнее морского братства ничего нет.

Не обращайте внимания на то, что моряк, измученный бесконечной морской дорогой, нещадно ругает море, даже со злостью посылает ему проклятья. При первой же возможности как чумовой бросается на берег, мечту о котором лелеет и холит в долгом плавании.

Но, оказавшись не просто на берегу, а даже в родном доме, о котором долго и мучительно тосковал, моряк все равно не долго будет наслаждаться покойной жизнью. Через короткое время еще большая тоска снова погонит его в плавание. И ничто не удержит. Он будет истинно счастлив в ту минуту, когда с жадностью, с наслаждением полной грудью вдохнет сырой соленый воздух, подставит лицо под освежающие брызги.

Суждено ли ему, Алексею Башилову, жить такой жизнью?

Ищут ли его? Ведутся ли вообще поисковые работы? Ведь уже дней десять миновало, а он только один раз слышал самолет. Может, случайно пролетал тут, как случайно показался только что скрывшийся пароход.

* * *

А его искали. Точнее, не его именно, Алексея Башилова, искали тех, кто мог остаться в живых.

Трудность состояла в том, что радист не успел сообщить координаты места, где разыгралась трагедия.

Сразу, как только поступило сообщение о бое с фашистским крейсером, командование приняло все необходимые меры к обороне и к спасению попавших в беду.

Бросить на поиски сколько-нибудь значительные силы не было возможности. В распоряжении штаба морских операций было всего два экипажа летающих лодок, на обязанности которых лежало вести ледовую разведку и обеспечить проводку судов на трудных участках полярной трассы. Оба экипажа возглавляли опытные полярные летчики.

В штабе морских операций старались вычислить хотя бы приблизительно место гибели парохода. Казалось бы, зная курс и скорость хода, сделать это не так трудно. Но в Арктике по большей части приходится идти не по чистой воде, поэтому скорость определяется ледовой обстановкой. И тут отклонения могут быть самые неожиданные.

В штабе у карты Арктики спорили о том, где следует искать пароход.

- Где-то в высоких широтах, - самое неопределенное предположение высказывали закоренелые скептики.

- Где-то в Карском море, - уточняли другие.

Площадь Карского моря - восемьсот пятьдесят тысяч квадратных километров. На этой площади могли бы разместиться Франция, Бельгия, Австрия и Западная Германия, вместе взятые.

Ясно было и то, что поиски надо вести преимущественно в южной части Карского моря. Но и это не слишком определенно.

Вся территория, на которой предположительно произошла трагедия, как принято, была поделена на соответствующих картах на квадраты. К планомерному облету их и приступили так скоро, как это оказалось возможным, соединяя поиски с оперативной ледовой разведкой.

Летчики работали весь световой день, превышая установленные лимиты полетного времени. Многие тысячи километров однообразного арктического пространства, состоящего преимущественно из огромных ледяных полей со шрамами торосов. Приходится удивляться профессиональной выдержке наблюдателей-ледовиков, которые в продолжение всего полета отмечают на своих картах характер арктических льдов.

Утомляло не одно это однообразие, а главным образом безрезультатность проводившихся день за днем поисков. Сколько летных часов затрачено, сколько квадратных километров облетано, а хоть бы какая-нибудь мелочь, хоть что-нибудь приблизило к цели поисков.

Искали не одни летчики. К поискам подключили суда, плавающие в арктическом бассейне. Им вменялось в обязанность особенно тщательно осматривать острова и по возможности безбрежные ледовые пространства и обо всем, что достойно внимания, докладывать по радио.

Но прошла целая неделя, а никаких сколько-нибудь обнадеживающих вестей не поступало. А тут еще и погода испортилась. Поиски временно прекратили.

То и дело кто-нибудь из летного отряда наведывался к метеорологам с нетерпеливым вопросом:

- Как погода?

Те малоутешительно и не очень внятно отвечали:

- Область низкого давления смещается к юго-востоку.

Такой ответ вызвал возмущение у забежавшего на метеостанцию бортмеханика. У него и машина в полном порядке, ему, как и другим, не терпится продолжить поиск, ведь там люди какой день...

- Что ты мне про область давления вкручиваешь, ты мне летную погоду обеспечь!

- Где я тебе ее возьму, летную-то погоду?

И оба разом остывают, понимая, что напрасно вспылили. Но легче не делается ни тому, ни другому.

* * *

Алексей смастерил некое подобие избушки. Сбил топчан и что-то вроде стола. Приладил дверь. Ту самую, полированную.

Отойдя на некоторое расстояние, Алексей критически оглядел свое творение и вздохнул: неказисто получилось, что говорить. Но главное - было бы где укрыться. Избушка приземиста, в высоту двери. Как быть с крышей? Пока натянул поверху полотнище паруса. О потолочном перекрытии предстоит еще думать. Рад был, что покончил с таким важным делом, - не придется больше круглые сутки стыть на ветру.

- Не грех бы такое и отметить, а? - обратился Алексей к Найде.

Та радостно ударила хвостом - мол, согласна.

- А мы и отметим, обязательно отметим.

И принялся разводить костер. Согрел кипятку, размочил в нем сухари, полил сгущенкой - похлебка не похлебка, тюря не тюря, но есть можно.

Собака быстро управилась со своей порцией и, повернув незрячую морду к хозяину, продолжала работать хвостом и поскуливала. Пришлось дать еще.

Еду, конечно, надо экономить, но как откажешь собаке - пошла на поправку, организм требует. Найда скрашивает одиночество. И слово есть кому молвить, и на душе легче от того, что рядом живое существо...

- Ну, Найда, попировали, а теперь давай хоромы обживать. - Алексей подхватил собаку и опустил за порогом. Она несмело принюхалась, поводила мордой и по положенной на гальку доске пошла к топчану, подлезла под него и улеглась.

- Сообразила, - похвалил Алексей, - сразу свое место определила.

Весь остаток дня он переносил и раскладывал по местам, развешивал, вколотив между бревнами обструганные деревяшки, свои скудные пожитки.

С особым удовольствием устраивался на ночь. Одним одеялом накрыл топчан, бушлат под голову, другим одеялом и еще ватником укрылся получилось куда с добром. И впервые уснул легко и безмятежно.

* * *

В Арктике, можно сказать, не четыре времени года, как почти всюду, а только два: томительно долгая и свирепая зима и короткое не то лето, не то мокрая весна. Еще и в июне иной раз держатся двадцатиградусные морозы, а снег валит и в июле и в августе.

Зато света хватает - целых полгода стоит полярный день. Свету так много, и такой он резкий, что не знаешь, куда от него деться.

Но и полярная ночь - всю другую половину года. Так что и тьмы до одури. И неизвестно еще, что лучше для человека, приученного к нормальному чередованию света и тьмы, - кажущийся нескончаемым день или бесконечная глухая ночь. Человек и к этому приспосабливается. И даже привыкает. Вот к холоду невозможно не то что привыкнуть, но даже притерпеться. А в полярном крае всегда холодно. Летом холод сырой, пронизывающий. От него и одежда не спасает.

А полярники любят тепло. Работают по большей части на свирепом холоде, зато в помещениях - будь то на зимовках или в плавании - всегда жарко натоплено. Войдешь с мороза - благодать.

Алексей стосковался по теплу. Хоть бы часик погреться как следует, сырость и холод до костей пробирают. Продрог так, что, кажется, век не согреться.

Хорошо, что теперь есть избушка, но она только от ветра защищает, а тепла в ней нет. На ночь, накрывшись всем, что есть, кое-как удается угреться, а утром холодина такая, что и высовываться боязно.

Найда вот легко поднялась, выскользнула в приотворенную дверь и умчалась по своим собачьим делам.

Алексей лежал и смотрел на серый квадрат паруса, сквозь который пробивался мутный свет. Полотнище, набрав за ночь влаги, провисало по центру от скопившейся воды и дышало холодом. Может, собрать эту воду, дождей пока нет, пить скоро будет нечего.